Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий

ибо численность армии была почти такой же, как в начале 1918 года, – около пяти тысяч человек. Добровольческим корпусом стал командовать другой прославленный белый генерал, последний командир Преображенского полка Александр Кутепов. Как и другие части Деникина, не попавшие в плен под Новороссийском, остатки «добровольцев» эвакуировались в Крым. Там Врангель преобразовал Вооруженные силы Юга России в Русскую армию, сам став ее главнокомандующим. Но это уже другая история.

ГЛАЗАМИ ВРАГА: КРАСНАЯ АРМИЯ, ГОД 1918‐Й

В конце 1918 года в Париже российские дипломаты и политики, находившиеся за рубежом, учредили Русское политическое совещание за границей. На мирной конференции, созванной в январе 1919 года державами – победительницами в Первой мировой войне, должны были решаться судьбы мира. Русское политическое совещание, в отсутствие признанного российского правительства, должно было стать «суррогатом» национального представительства. Разумеется, речь шла о представительстве антибольшевистской России. В то время великие державы не признавали правительство большевиков, а российские послы, назначенные уже не существующим Временным правительством, по-прежнему сохраняли свой дипломатический статус. Подавляющее большинство сотрудников русских дипломатических миссий тоже не признали большевиков, и тогда нарком по иностранным делам Лев Троцкий объявил всех российских послов уволенными. Однако ни сами послы, ни правительства, при которых они были аккредитованы, не обратили на это никакого внимания.

В состав Русского политического совещания вошли бывший глава Временного правительства князь Г. Е. Львов, российские послы В. А. Маклаков (Париж), Б. А. Бахметев (Вашингтон), М. Н. Гирс (Рим) и некоторые другие, бывшие министры иностранных дел императорской России С. Д. Сазонов и А. П. Извольский, глава Архангельского правительства, старый революционер-народник Н. В. Чайковский и еще ряд видных политиков и дипломатов. При Совещании работали эксперты в военной и экономической областях и, разумеется, в области международного права. Деятельность Русского политического совещания продолжалась до июля 1919 года. Эти представители России к участию в конференции допущены не были. Тем не менее переговоры с ними велись, но в неофициальном порядке, и деятельность Совещания не прошла впустую, хотя большинства поставленных целей оно не достигло, да и не могло достигнуть в отсутствие признанного правительства.

Мы не станем здесь подробно рассматривать историю российской дипломатии в изгнании. Заинтересованного читателя я отсылаю к другим книгам, моим и моих коллег. Это несколько затянувшееся введение позволяет понять контекст, в котором была составлена записка о состоянии Красной армии, а также объяснить, где и при каких обстоятельствах она была обнаружена.

Документы, относящиеся к деятельности Русского политического совещания, оказались в конце концов в крупнейшем собрании материалов по истории России за ее пределами – в архиве Гуверовского института войны, революции и мира при Стэнфордском университете в Калифорнии.

Изучая протоколы заседаний Совещания, я неожиданно обнаружил на полях некоторых из них карандашные, очень похожие, хотя и несколько шаржированные, наброски портретов В. А. Маклакова, Б. А. Бахметева, генерала Н. Н. Головина, Б. В. Савинкова, Н. В. Чайковского. Установить личность «хулиганствующего» автора стоило некоторых усилий, хотя и не слишком больших. Им оказался генерал-майор Борис Владимирович Геруа. Заодно выяснилось, что, кроме замечательных рисунков, он оставил нечто более существенное для истории – записку о состоянии большевистской России, точнее, России под большевиками, в том числе о том, что знал лучше всего, – об армии. Причем свою записку генерал Геруа составил в самом начале 1919 года, только что выбравшись из Советской России.

Послереволюционных эмигрантов в советской историографии и публицистике было принято называть белоэмигрантами. В описании архивных дел в российских архивохранилищах эта терминология сохранилась до настоящего времени. Скажем, «письма белоэмигранта писателя И. А. Бунина». Что уж говорить о военных, до вынужденной эмиграции, как правило, служивших в антибольшевистских вооруженных формированиях. В случае Геруа парадокс заключался в том, что в период Гражданской войны, находясь в России, он ни в какой армии, кроме Красной, не служил.

Б. В. Геруа был потомственным военным с наследственной склонностью к искусству. Его прадед Клавдий Героа (Клод Геруа), «архитектор, профессор и академик», переехал из Парижа в Санкт-Петербург в царствование императрицы Екатерины II, в 1774 году стал академиком архитектуры. Дед Александр Клавдиевич Геруа пошел по военной линии. В 1812 году в чине капитана он принимал участие в войне с Наполеоном, в 1814‐м брал Париж. Четырнадцатого декабря 1825 года, в день выступления декабристов, полковник А. К. Геруа привел Лейб-гвардии Саперный батальон на защиту Зимнего дворца. Закончил он службу генерал-майором, генерал-адъютантом и членом Военного совета. Отец Владимир Александрович Геруа также завершил службу в чине генерал-майора, его последняя должность – командующий Минской бригадой.

Единственным членом семьи Геруа, дослужившимся до более высокого чина, был старший брат Б. В. Геруа Александр Владимирович (1870 – не ранее 1944), ставший генерал-лейтенантом в 1917 году. Его последняя должность в период Первой мировой войны – начальник штаба Румынского фронта. Во время Гражданской войны он был представителем Вооруженных сил Юга России в Румынии, где и жил впоследствии на положении эмигранта. В 1944‐м, после вступления Красной армии в Бухарест, 74-летний генерал был арестован СМЕРШ, вывезен в СССР и сгинул то ли в подвалах Лубянки, то ли в ГУЛАГе.

Борис Геруа родился в 1876 году. Окончил Пажеский корпус (1895) и Николаевскую академию Генштаба (1904; по 1‐му разряду). В промежутке между корпусом и академией служил в Лейб-гвардии Егерском полку. Будучи младшим офицером Лейб-гвардии Егерского полка, посещал Рисовальную школу Общества поощрения художеств в Петербурге. После окончания академии по собственному желанию отправился в Маньчжурию, на театр боевых действий. Во время Русско-японской войны и в последующие годы служил на различных штабных должностях, прошел положенное «цензовое» командование ротой и батальоном. С 1912 года Геруа – экстраординарный профессор по тактике Николаевской военной академии, в том же году он получил чин полковника. В 1913–1914 годах Геруа – ординарный профессор Николаевской военной академии. В Первой мировой войне он принимал участие с сентября 1914 года, занимал различные штабные и командные должности, в том числе командовал Лейб-гвардии Измайловским полком, был начальником штаба дивизии и армии. В 1916 году за боевые заслуги был произведен в генерал-майоры, награжден Георгиевским оружием. С июля 1916 года Геруа – генерал-квартирмейстер войск гвардии, с декабря 1916-го – Особой армии. К Февральской революции Геруа отнесся, судя по его мемуарам, с бессильным раздражением; в мае 1917‐го получил назначение на должность начальника штаба 11‐й армии.

Следующий поворот в судьбе Геруа был связан с выступлением генерала Л. Г. Корнилова.

В связи с делом Корнилова, Деникина и Маркова, – вспоминал Геруа, – я и мой генерал-квартирмейстер полковник Н. В. Соллогуб