Последнее письмо от твоего любимого - Мойес Джоджо

Официант молча кивнул и испарился, а француженка спросила:

– И как же она называется?

– «Нэйшн».

– «Нэйшн», – разочарованно повторила она, – никогда о такой не слышала. Знаю только «Таймс», это, кажется, лучшая газета в Великобритании?

– Некоторые так считают, – ответил Энтони, мысленно взмолившись, чтобы хотя бы еда оказалась сносной.

Рядом возник официант – на подносе стоял высокий стакан содовой со льдом. Энтони изо всех сил старался не смотреть на сверкающее в бокалах у остальных шампанское, попытался вспомнить забытый со школьных времен французский и завести разговор с дочерью мэра, которая ответила ему на безупречном английском с очаровательным французским акцентом. Нет, слишком юная, решил Энтони, заметив, как нахмурился мэр.

Когда всех наконец пригласили за стол, он с облегчением обнаружил, что его посадили рядом с Ивонной Монкрифф – обходительной и интересной дамой, которую он, к сожалению, совершенно не интересовал как мужчина. «Черт бы побрал всех этих счастливых женушек!» По левую руку от него сидела Дженнифер Стерлинг, но она, казалось, была поглощена беседой с соседом.

– Вы часто бываете в этих краях, мистер О’Хара? – поинтересовался Фрэнсис Монкрифф, высокий, сухопарый мужчина, вполне под стать своей жене.

– Нет.

– Значит, больше занимаетесь тем, что происходит в деловом центре Лондона?

– Нет, я этим вообще не занимаюсь.

– Так вы не пишете о финансах?

– Я зарубежный корреспондент, работаю в горячих точках за границей.

– А Ларри занимается созданием этих горячих точек, – рассмеялся Монкрифф. – По чем конкретно вы пишете?

– Ну, о многом: войны, голод, эпидемии – в общем, о всяких прелестях жизни…

– Не вижу в этом ничего прелестного, – потягивая вино, вмешалась в разговор пожилая француженка.

– В прошлом году я освещал кризис в Конго, – проигнорировав ее реплику, добавил Энтони.

– От этого Лумумбы одни неприятности, – заговорил Стерлинг, – а бельгийцы – просто безмозглые трусы, если думают, что он сможет справиться с ситуацией.

– Полагаете, африканцам нельзя доверять самостоятельно управлять собственной страной?

– Еще недавно Лумумба был всего лишь босоногим почтальоном из джунглей. Во всем Конго нет ни одного цветного, имеющего профессиональное образование, – дымя сигарой, парировал Стерлинг. – И как же они собираются руководить банками и больницами, если бельгийцы покинут их территорию? Страна просто превратится в зону военных действий. Мои шахты находятся на границе Родезии и Конго, и мне уже пришлось нанять в службу безопасности новых людей из Родезии, конголезцам теперь нельзя доверять.

Повисла напряженная пауза. У Энтони слегка задергался глаз, он крепко сжал зубы, сдерживаясь из последних сил. Стерлинг стряхнул пепел с сигары, а потом спросил:

– И где же вы бывали в Конго, мистер О’Хара?

– В основном в Леопольдвиле[5] и Браззавиле.

– Тогда вы прекрасно знаете, что армия Конго совершенно неуправляема.

– Я знаю, что борьба за независимость – сложный период для любой страны и что если бы генерал-лейтенант Янссенс повел бы себя чуть более дипломатично, то можно было бы спасти множество жизней.

– Ясно, – отозвался Стерлинг, оценивающе взглянув на Энтони сквозь клубы сигарного дыма, – значит, вы стали адептом культа Лумумбы. Очередной наивный либерал? – холодно улыбнувшись, спросил он.

– Вряд ли жизнь простых африканцев может стать еще тяжелее…

– Значит, в этом мы с вами расходимся, – отрезал Стерлинг. – Я считаю, что свобода – крайне опасный подарок для этих людей.

В столовой повисла мертвая тишина. Издалека доносился рев мотоцикла, взбиравшегося по склону холма. Мадам Лафайет нервно поправила прическу.

– Мне, к сожалению, об этом ничего не известно, – нарушила молчание Дженнифер Стерлинг, аккуратно разглаживая салфетку на коленях.

– Слишком мрачная тема для разговора, – поддержала ее Ивонна Монкрифф. – Иногда меня просто тошнит от того, что я читаю в утренних газетах. Фрэнсис читает спортивные и деловые новости, а мне вполне хватает журналов. Мы мало интересуемся политикой.

– Моя жена вообще не считает какое-либо событие достойным внимания, если о нем не написали в «Вог», – рассмеялся Монкрифф, и гости немного расслабились.

Завязалась непринужденная беседа, официанты то и дело наполняли бокалы.

Мужчины обсуждали фондовый рынок и недвижимость на Ривьере. Пожилая пара жаловалась на безумный наплыв туристов, которые мало того что мешают развернуть более масштабное строительство, так еще и имеют наглость вступать в Британский клуб любителей бриджа.

– По-моему, нет основания для беспокойства, – заверил их Монкрифф. – В этом году бунгало в Монте-Карло стоят пятьдесят фунтов в неделю, так что не думаю, что у лагерей вроде Батлина[6] найдутся такие средства.

– Я слышал, что Элса Максвелл предлагает покрыть гальку пенорезиной, чтобы по ней было приятнее ходить.

– Боже, какие же здесь у людей серьезные проблемы, – пробормотал себе под нос Энтони.

Он с радостью ушел бы, но сейчас это будет выглядеть крайне неприличным с его стороны. Энтони казалось, что все эти разговоры где-то очень далеко от него, как будто он вдруг оказался в параллельной вселенной. Как они могут спокойно рассуждать об ужасах, творящихся в Африке, в прямом смысле живя за счет людей, которые страдают там в этот самый момент? После недолгого колебания Энтони подозвал официанта и попросил, чтобы тот налил ему вина. Никто из гостей не обратил на это внимания. Принесли вторую перемену блюд – свежие морепродукты.

– Так значит, вы напишете что-нибудь замечательное о моем муже? – спросила Дженнифер Стерлинг, покосившись на его манжеты.

– Не знаю, – нервно поправив на коленях салфетку, ответил Энтони. – А должен? Он и правда замечательный?

– По выражению нашего дорогого друга мистера Монкриффа, Лоренс – луч света в темном царстве коммерции. Его фабрики построены по высшему стандарту, оборот возрастает с каждым годом.

– А я вас не об этом спрашиваю.

– Да? А о чем?

– Я спросил вас, замечательный ли он, – уточнил Энтони, понимая, что ведет себя не слишком тактично, но алкоголь уже раззадорил его.

– Не думаю, что вам следует задавать такие вопросы, мистер О’Хара. Жена вряд ли сможет дать вам беспристрастный ответ.

– О, я по опыту знаю, что более беспристрастных и жестоких ответов не добьешься ни от кого, кроме жен.

– Неужели? Продолжайте, очень занимательно.

– Ну, кто еще уже через несколько недель после замужества узнает обо всех недостатках мужчины, а значит, может рассказать обо всех его уязвимых местах? Что и делает – регулярно, с завидной настойчивостью и ужасающей точностью.

– Ваша жена, похоже, бессердечная женщина. Мне нравится, как вы о ней рассказываете.

– Моя жена – воистину мудрая женщина, – парировал Энтони, наблюдая за тем, как Дженнифер расправляется с очередной креветкой.

– Правда?

– Чистая правда. Она проявила достаточно мудрости и ушла от меня много лет назад.

Дженнифер протянула ему соус, он не взял, тогда она сама положила ему на край тарелки немного майонеза и спросила:

– Как это понимать, мистер О’Хара? Вы оказались не таким уж замечательным?

– Не таким уж замечательным мужем? Полагаю, вы правы. Во всех остальных отношениях я, разумеется, само совершенство. Пожалуйста, называйте меня просто Энтони, – ответил он, копируя принятую в этих кругах высокомерную манеру общения.

– Что ж, Энтони, тогда я думаю, что у вас с моим мужем много общего. Думаю, он о себе примерно такого же мнения, – произнесла Дженнифер, выразительно взглянув на Стерлинга, потом повернулась обратно к Энтони и посмотрела на него долгим взглядом, вполне достаточным для того, чтобы журналист понял, что ошибался в ней, принимая ее за скучную, поверхностную барышню.