Жизнь как жизнь - Евгения Фабр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди подошли к краю обрыва. Вода в реке из-за ливня сильно поднялась. Бурное течение несло расщепленные стволы. У переката поток закручивался в водоворот, в котором вертелись острые, словно пики, обломки сучьев.
– Смотрите, кошка на дереве, – закричал самый молодой из геологов – практикант Колька. Студент был в экспедиции первый раз, и ему всё казалось в диковинку. Ребята посмотрели в направлении, куда указывал парень. Саша поднял бинокль – на толстом стволе, намертво вцепившись когтями в дерево, распласталась раненая рысь. Бревно, задевая о камни и торчащие коряги, неслось к перекату. Прихватив багры и кусок брезента, все бросились по крутому склону вниз. Подоспели вовремя. Бревно попало в затор и, пока разворачивалось, ребята успели подцепить его баграми и подтащить к берегу.
Рысь не подавала признаков жизни. Из распоротого окровавленного бока торчали рёбра. Рассечённая между ушей кожа продолжала сочиться кровью, заливая глаза и морду. Только подрагивание конечностей говорило, что рысь ещё жива. Прихватив на всякий случай ремнём передние лапы, животное на брезенте вынесли наверх и перед зимовьем положили на стоящий под навесом стол. Израненная рысь едва дышала.
– Ну что, будем лечить, или пусть живёт, – невесело пошутил кто-то из ребят. Иван Никанорыч – начальник партии, строго посмотрел на шутника:
– Сделаем что сможем, а там – как Бог даст. Тащите спирт, воду, тряпки. Кипятите ножницы, вскрывайте аптечки и быстро.
В геологических экспедициях бывало всякое. Руководителю группы Никанорычу – опытному геологу – не раз приходилось вправлять вывихи, лечить раны, простуды после «купания» в ледяной воде, даже лечить птиц, но хищников – не приходилось.
– Мужики, кто крови не боится – вперёд, – скомандовал начальник.
Из верёвки сделали подобие намордника и стянули кошке челюсти. Обе передние лапы оказались сломаны. Самое трудное и важное – правильно соединить кости и наложить шины. Делать это надо быстро, пока рысь не очнулась. Но раны были настолько серьёзные, что сил для сопротивления у неё не было. А может недаром говорят, что животные, чуя близкую гибель, сами приходят к людям за помощью. Одним словом, рысь лечению не мешала.
Раны взялся зашивать Саша. Почему он решился на это, он и сам не смог бы ответить. Но ведь кто-то должен был это делать. Начинало темнеть. Обмытое животное перенесли в дом. На столе при свете керосиновых ламп и электрических фонарей он выстригал шерсть и зашивал большой «цыганской» иглой разъехавшуюся шкуру. «Ассистировал» молодой бесшабашный Колька. Рысь лежала неподвижно, только изредка подёргивались уши с чёрными кисточками на концах. Руководил процессом Никанорыч. Он с Володькой держал рысь за ноги, пока Саша накладывал шины, а Колька бинтовал лапы. Поочерёдно выходили нервно курить, потом возвращались и молча смотрели, как работают ребята. Наконец, Саша вытер руки и произнёс:
– Всё. Чем могу.
Рысь перенесли в закут, где обычно хранили продукты. Под брезент подстелили лапник. Сверху накрыли чистой мешковиной и оставили зверя в покое.
Утром Саша заглянул в закут. Рысь лежала в том же положении и тяжело дышала. В разведённую сгущёнку, ребята натолкли таблеток и влили ей в пасть. Рысь, как будто поняла, чего от неё хотят, покорно проглотила несколько ложек, закрыла глаза и затихла. Каждый час кто-то из ребят поил её молоком. Потом отпаивали бульоном из дичи. Первое время геологи, возвращаясь из тайги, со страхом открывали дверь в закут, боясь увидеть мёртвое животное. Но каждый раз, услышав скрип двери, рысь открывала глаза. Назвали её просто – Машка.
Через месяц Машка с трудом стала подниматься на передние искалеченные лапы и есть сама. Швы давно сняли, но раны заживали медленно. Машка не выказывала особой дружбы, правда, и агрессии не проявляла. Со временем люди совсем перестали её бояться. Она спокойно давала обрабатывать раны, как будто понимала, что вреда ей не причинят. Пока была слаба, ела из рук. Окрепнув – перестала и ела только из миски.
Через два месяца с передних лап сняли шины. Она осторожно встала и, прихрамывая, прошла по закуту. Потом легла и уснула. Ещё через неделю Машка уверенно передвигалась по тесной коморке. Можно было выпускать её на волю. Шерсть почти отросла. Осталась небольшая залысина между ушами, но и это было делом времени. Единственным заметным дефектом, оставшимся после многочисленных травм, было надорванное веко. Хорошо, что уцелел глаз.
Два дня Машка свободно выходила из закута и возвращалась обратно. На третий – она не вернулась. Геологи были очень расстроены. Они сомневались, что рысь сможет жить в тайге одна. Оказалось, сможет.
Обычно, первым вставал начальник партии Никанорыч. Поднимал ребят и объявлял план работы на текущий день. В этот раз первым оказался Колька. Он открыл дверь и тут же захлопнул. Разбуженные шумом геологи недовольно зашикали. Но Колька начал всех тормошить и просить выглянуть за дверь. Никанорыч вышел посмотреть, что случилось. В метре от двери лежал большой, ещё тёплый, тетерев.
– Что за ерунда! У него откушена голова.
На следующий день повторилось то же самое. Так продолжалось несколько дней, приводя в недоумение людей, пока однажды Саша не увидел Машку. Она сидела в отдалении и наблюдала за ним. Как только Саша поднял тушку, Машка в один прыжок исчезла между деревьев.
Так и жили. Каждое утро перед дверью они находили дичь. Машка дожидалась, пока её подберут, после чего исчезала в тайге. Было впечатление, что спасённая рысь в благодарность взяла над ними «шефство». Днём Машка к жилью не подходила, но ребята всё время чувствовали её присутствие.
Наступала осень. Полевой сезон подходил к концу. Осины пожелтели первыми и судорожно трепетали листочками на тонкой жилке. Они вертелись то одной, то другой стороной, будто ловили последние тёплые лучи остывающего солнца. Все так привыкли к четвероногой охотнице, что с грустью думали о расставании.
В сентябре выпали первые заморозки. Геологи начали готовиться к отъезду. Впервые Машка вышла из тайги и подошла к самому зимовью. Она сидела в нескольких метрах от навеса, под который её принесли в первый раз, и наблюдала за суетой около избушки. При
