Идзуми Сикибу. Собрание стихотворений. Дневник - Идзуми Сикибу

Когда Митисада, забыв меня, уехал в Митиноку, я послала ему…

Прежде вдвоемВместе в путь отправлялись.Вчуже теперьСлышу: «Застава Платья…»[78]Она далеко, в Митиноку.

Весной в пути увидела луну…

Ночью весеннейЛунный свет… Откуда он льется,Невозможно понять.Где мой дом, в какой стороне?От тоски сжимается сердце.

Из песен, сложенных в пути…

Кто в эту ночьНа родине милой любуетсяСветлой луной,Обо мне вспоминая: «Она в этот миг,Может, тоже на небо глядит?..»

Когда ехала в провинцию Идзуми, то услышала вдалеке еле слышные голоса миякодори — столичных птиц…

Ах, столичные птицы,Расскажите мне все без утайки,Я хотела бы знать,Как живется теперь моим близкимТам, в милой сердцу столице?[79]

Когда жила в горном монастыре, увидела однажды, как хоронили какого-то человека…

Глядя, как дымСтруйкой уносится в небо,Подумала вдруг —Придет время, и точно так жеКто-то взглядом проводит меня.

Узнала, что один принц[80], опередив меня, покинул этот мир…

Право, досадно!Платье цвета глициний[81] надела,Скорбя о тебе.Но оно от слез моих горькихТого и гляди истлеет…

После того, как ушел из мира принц Ацумити…

Вот бы теперьЧто-нибудь вспомнить дурное:«И это было!»Такое, чтоб я поскорееСмогла забыть о тебе.

В то же примерно время, задумав стать монахиней…

От мира ушла бы,Но, увы, даже думать об этомНе могу без тоски.Ведь эту бренную плотьТы когда-то так нежно любил.

После того как этот мир покинула Косикибу[82], я отдала в монастырь свою любимую шкатулку, чтобы заплатить за чтение сутр…

«Тоскую, люблю» —О, если б могла ты услышатьМой отчаянный зов…Бью в колокол снова и сноваНе в силах забыть и на миг…

Прислуживая при дворе, Косикибу-найси часто надевала парадное платье с узором из листьев хаги в каплях росы. Когда она покинула этот мир, государыня Дзётомонъин[83] изволила попросить у меня это платье, и я преподнесла его ей, сопроводив такой песней…

Непрочна роса.Но видишь — сверкает, как прежде,На листьях хаги.С чем же сравнить угасшуюВ одно мгновение жизнь?[84]

Ответ:

Могла ли я думать,Что останется нам на памятьЛишь эта росаНа рукавах. Ах, никогдаИм уже не просохнуть…

После того как скончалась Косикибу, государыня Дзётомонъин изволила прислать мне на память придворный наряд, который покойная долго носила, и, увидев, что на нем написано: «Косикибу»…

Твоя бренная плотьДавно подо мхом истлела.НепогребеннымОсталось лишь имя, печальноТеперь смотреть на него.

После того как скончалась Косикибу, увидела внуков…

Нас оставив, ушла.И о ком же теперь печалится,Тоскует о ком?Ах, всегда нам дороже дети,И она теперь, верно, о детях…

Когда этот мир казался мне еще более тщетным, чем обычно…

Все меньше и меньшеОстается в мире знакомыхЛюдей и имен,Вот и я — суждено или нетСегодняшний день пережить?

Когда этот мир покинул человек, с которым меня связывали глубокие чувства…

Вослед за тобойДуша моя устремилась,Отставать не желая,Неужели один лишь дымокВознесся сегодня к небу?

* * *

Нить порвалась,И брызнул в стороны жемчуг…Ах, даже егоУдержать несравненно легче,Чем нашу жизнь в этом мире.

Услышав колокольный звон на закате…

Вечерние сумерки.Всегда бесконечно печальны!Ведь знать не дано,Услышишь завтра иль нетКолокольный звон на закате…

Начертав сначала: «Что человек — плавучая трава у берега реки…»[85], записала несколько песен, и среди них…

«Что роса? —Капли воды на травах», —Думала я.А это ведь вся наша жизнь —Миг в ожиданье конца.

Сложила после того, как не стало Косикибу…

Что толку в весне?Лежу, погруженная в думы[86],Томясь от тоски…Ведь теперь ни цветы, ни дымкаМоего не волнуют взора.

Примерно в то же время послала кому-то…

Тягостно жить.Но твердя: «Жизнь мне постыла», —Ничего не изменишь…Разве что-нибудь есть у нас, кромеДождливого поднебесья?

Когда проводились поминальные службы по государыне Бива[87], решила пожертвовать храму свой жемчужный головной убор, за которым послала к Фудзивара Ясумаса, жившему в то время в провинции Танго…

Росу своих слезСтану и я, ничтожная,Сегодня ронять,Пусть в драгоценном убореИ мой заблистает жемчуг.

После того как из мира ушел принц Тамэтака[88], целыми днями только и делала, что вздыхала…

Бессмысленна,Но тянется, не обрываясь,Постылая жизнь.Хотя пряжа души не прочнееДрагоценной жемчужной нити.

Примерно в то же время, когда лил страшный дождь, один человек прислал осведомиться о моем самочувствии, и я ответила…

Дождь моих слезЛьет и льет, ни на миг не кончаясь,А сегодня в душеТучи сгустились так плотно,Что и вовсе не видно просвета.

Сложила в последнюю ночь месяца Бегающих учителей…[89]

Говорят, навещаютВ эту ночь нас души умерших,Но ты не пришел.Неужели живу я в селенье,Которому имя Бездушие?

Изливая заветные думы свои…

Знаю, никтоОбо мне не станет печалиться,Так не лучше ль самойОплакать себя, покаЯ еще здесь, в этом мире.

Когда в мире было неспокойно…

Пока годы и дниКоротала бесцельно, вздыхаяИ томясь от тоски,Мир непрочной росинкойПовис на поникшей траве.

* * *

Что же мне делать?На что решиться — не знаю…Таков этот мир:Порвешь с ним — печаль одолеет,А жить в нем — лишь множить обиды…

* * *

О, если бы в миреНе было больше страдальцев,И мы бы моглиУдерживать в нем всех тех,Кто сердцу особенно дорог…

Однажды, приехав в горную обитель, услыхала величавые голоса монахов, читающих сутру…

Покинула дом,Охваченный пламенем страсти[90],Полный суетных дум,Чтобы здесь в тишине вниматьГласу Благого закона.

Когда была в Курама, мне из соседней кельи вдруг прислали плоды, разложенные на веере…

Семян благочестияПосеять еще не успелаИ понять не могу —Откуда вдруг появилисьПрекрасные эти плоды?

Перед домом моим проходил монах с цветами «оминаэси» — «девичья краса» в руках. «Куда держишь путь?» — спросила я его, и он ответил: «Иду на гору Хиэ возносить молитвы будде Амида, цветы же эти возложу на алтарь». Тогда я привязала к цветам такую песню…

Если имени верить,Пять преград у них на пути[91],Но я все равноЗавидую этим цветам,Устремившимся к горным вершинам.

Послала отшельнику из Харима…[92]

Из тьмы выходя,Во тьму погружаясь[93], блуждаюЗыбкими тропами.Освети же мне путь, далекаяЛуна над горной вершиной.

Когда приехала в Кумано, то, будучи нечистой, не смогла поднести дары…