Загадка тетрадигитуса - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ещё рано идти на Сент-Джеймс стрит. – сказала Варвара, подбирая юбки, чтобы перепрыгнуть через очередную навозную кучку. – Сейчас утро, в клубе, наверное, никого.
Иван задумался. Резон в этом был: вряд ли лондонские джентльменские клубы похожи на ночные заведения Москвы двадцать первого века, но по утрам жизнь замирает и здесь – завсегдатаи разъезжаются, персонал отдыхает от трудов праведных, и одни только уборщики возятся в клубных гостиных и курительных комнатах.
– Давай, хотя бы пройдёмся мимо, приглядимся, что к чему? До вечера времени вагон, устроимся потом где-нибудь, и в спокойной обстановке всё хорошенько обдумаем. Считай, что это у нас с тобой экскурсия с осмотром достопримечательностей.
– Достопримечательности! – скривилась напарница. – Лучше бы улицы убирали нормально, а то развели грязишу…
Лондон стал первым английским городом, который они рассмотрели вблизи. Портсмут не в счёт; его видели только из кэба, по дороге на вокзал.
"Видимо, – думал Иван, вышагивая по замусоренному тротуару, – внешнее благополучие, сытость и чистота европейских городов появились только в двадцатом столетии. А улицы этого Лондона мало отличаются от трущоб Мумбая. Тесные, заваленные навозом улочки, невообразимая грязь. Запущенные, некрасивые дома, неблагополучные, болезненные лица. На перекрёстках и площадях толпятся бедно одетые люди, бродяги в поисках случайного заработка. Тут же бесчисленные торговцы всякой мелочёвкой, продавцы печёного картофеля и овощей. Точильщики, чистильщики обуви, стайки мальчишек, которых не назовёшь иначе, как беспризорниками. Лондон. Столица величайшей Империи Мира. Средоточие цивилизации. Глаза б на него не глядели…"
Сзади раздалось бряканье колокольчика и протяжное "Старье берем! Старье меняем!" Юноша обернулся – кричал старый еврей, погонявший лошадь. Убогая повозка завалена проломанными настенными часами, разваливавшимися стульями, вылинявшей одеждой, разношенной обувью, гнутыми каминными щипцами, куклами без волос. Повозку облепили дети, и старьёвщик отдавал за доставленный хлам яркие книжки, бумажные фонарики, шарики из зелёного бутылочного стекла – бросовые сокровища, способные покорить детские сердца.
Стоило тележке старика-еврея тронуться с места, как её сменила другая, собиравшая металлический лом. Ею управлял коренастый рыжеволосый тип с обветренным до красноты лицом. Он кричал, оповещая о своем прибытии:
"Утюги, сковородки, кочерги! Кружки, миски, ложки! Железные обода! Есть старые подковы? Ненужный металл? Скорей неси сюда!"
Варя раздражённо фыркнула, уловив волну запахов, которые распространяла тележка уличного торговца рыбой. Дары моря там были навалены грудой, и по тусклой чешуе ползали крупные зеленоватые мухи. Но ни сам разносчик, ни покупатели не обращали на них ни малейшего внимания. Вот покупательница в высоком чепце, юбке из клетчатой шерсти и блёкло-коричневом жакете, подошла к лотку; хозяин лениво помахал над прилавком рукой – мухи снялись гудящим облаком и повисли над лотком. Женщина повторила его жест, и принялась перебирать товар. Мальчишка лет десяти, тащивший следом за ней огромную корзинку, наблюдал за мушиным роем, ковыряясь в носу.
Девушку передёрнуло.
– Пошли, Вань… – она вцепилась в локоть спутника. – Сент-Джеймс стрит в четырёх кварталах отсюда, пойдём скорее, ну их всех…
"Это она зря, – подумал Иван, послушно прибавляя шаг. – Ну, мухи и мухи – а то над лотками московских разносчиков их мало! И ведь ничего, не обращали внимания, и даже пирожки у них покупали и ели тут же, на улице…
Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс стрит, расходящиеся от Сент-Джеймского дворца, разительно отличались от неухоженных улочек, что тянулись всего в нескольких кварталах отсюда. Здесь был настоящий, имперский Лондон – чистые мостовые, строгие, как министры, констебли, великолепные лошади в дорогих экипажах. Район слыл джентльменским оазисом, оплотом холостяцкой жизни лондонского общества. Его так и называли: «Клабленд». Тринадцать джентльменских клубов, оплот традиций политической и общественной жизни лондонской элиты. Точнее, мужской её части – женщинам в заведения Клабленда хода нет.
Клабленд начинается от площади Ватерлоо, у мемориала гвардейцам, погибшим в Крымской войне. Фигуры в громоздких шинелях и лохматых медвежьих шапках напомнили Ване партизан двенадцатого года – только вил и топоров не хватает! Рядом с солдатами – Флоренс Найтингейл, первая, если верить британским историкам, профессиональная сестра милосердия.
Иван напомнил себе, что фигуры отлиты из бронзы русских пушек, взятых в захваченном Севастополе. А это весьма злободневно, если вспомнить недавний визит в Портсмут – во время Крымской войны, английская эскадра тоже заявилась на Балтику. Её пушки громили деревеньки и мызы на берегах Финского залива, но попытки штурма Свеаборга и Кронштадта с треском провалились – англичане, не решившись лезть на минные банки, под огонь береговой артиллерии, убрались восвояси.
Памятник гвардейцам остался позади, Иван и его спутница ступили на мостовые Клабленда. Именно здесь – средоточие лондонской политики: "Реформ-клуб" лейбористов и оплот их политических недругов, консервативный "Карлтон-клуб". А неподалёку – "Клуб Путешественников", членам которых вменялось в обязанность хотя бы раз в год удаляться от Лондона не менее, чем на пятьсот миль. Другая достопримечательность этого клуба – комната, под названием "Кофейная", единственное место в клубе, где нельзя пить кофе.
Готовясь к заданию, Иван закачал на планшет массу полезных материалов, в том числе – справочник "Дебре", пособие по британскому этикету. И за завтраком успел пробежать раздел с рекомендациями тем, кто хочет вступить в клуб или посетить его в качестве гостя:
"…Если вы уже стали членом клуба – примите наши поздравления, однако не стоит привлекать излишнее внимание к этому. Даже если клуб входит в число знаменитых – сообщить о своем новом статусе полагается как бы между прочим, спокойно, слегка небрежно.
Если вы пригласили в клуб гостя, имейте в виду, что он может быть не знаком с его правилами, и лучше рассказать о них заранее. Встречайте гостей у входа, а еще лучше, приходите вместе с ними. Если же пригласили Вас – лучше заранее уточнить у приглашающего нюансы.
Недопустимо обсуждать в публичных беседах доходы, семью, детей; о политике тоже лучше не говорить, для этого есть специально отведенное время и место. Не стоит так же блистать неумеренным остроумием. О чем же говорить, о погоде? Как ни удивительно, но именно о ней. Погода – очень важная тема для, и ее можно обсуждать с различными нюансами и примерами, не боясь никого задеть…"
Что и говорить, чрезвычайно полезно! Осталось найти того, кто даст ему рекомендации – а это, с учётом аристократических традиций
