Все для эго - Тонино Бенаквиста

Я ожидал, что придется долго уламывать вышибал, чтобы они оказали нам честь и впустили в «Уайатт». Но фотограф быстренько все устроил, к великому удовольствию Марлен. Он снова заверил меня, что Гарри непременно зайдет. Мы пропустили по две рюмки водки, потом начался стриптиз, который по степени очарования мог соперничать с рекламой стирального порошка. Словно для того чтобы спасти умирающее веселье, подключился ди-джей, и кучка возбужденных людей затопила бар, дергаясь в такт современной музыки. Марлен выпила очередную рюмку водки (чтобы залить страх перед встречей с великим человеком) и во второй раз не попала рукой на подлокотник. Когда мы поженимся, спиртное придется держать под замком. Марлен поднялась и нетвердой походкой двинулась к танцующим, она имела успех, завоевав себе место коленками. Я ощутил волну адреналина, танцоры разбрызгивали пот, а совершенно счастливая Марлен вся отдалась мистическому танцу, основанному на подергиваниях тазом. Об этом я никогда не расскажу нашим детям. Но я все-таки профессионал, а потому проверил, как работает магнитофон, выпил последнюю рюмку водки и позвонил Бернару, который в тот момент был в эфире 99.1, чтобы он объявил интервью. Поднимаясь по лестнице, я увидел, что синяя папка, мелькая в воздухе, переходит из рук в руки. За долю секунды я понял, что эта папка уже давно живет своей собственной жизнью, не заботясь о своих владельцах, сама по себе продолжает путешествие, обретая силу с каждой новой подписью. Теперь уже я нуждался в ней гораздо больше, чем она во мне. И я, как проклятый, поперся через эту людскую массу, надеясь перехватить папку. Разъяренный, я раздавал пощечины направо и налево тем, кто вклинивался между мной и папкой, и наконец вырвал ее у какой-то девицы в блестках. Среди этих диких децибелов и потных тел, ошалев от ярости, я тупо разглядывал странички, оказавшиеся у меня в руках. Пятно виски расплывалось на первой странице, превращая два десятка имен в черные подтеки. Что было не так трагично по сравнению с последующими страницами.

Линда —Горячие Губы, стриптизерша.

Джино Монталъдо, танцовщик кабаре.

Мадо Фру-Фру, транссексуал.

Дидье, Эдди, Пауло, вышибалы.

Рики Руаяль, гитарист.

Бемби Крейзи Легз, художник.

Не говоря уже о двух весельчаках, помиравших со смеху, которые, глядя на меня, приписали на полях:

Жен Пеплу и Сем Эклатт, гуляки.

Самые разнообразные чувства охватили меня, навалилась чудовищная усталость. Я разрывался между желанием раскроить череп первому, кто подвернется мне под руку, и бежать – далеко, в затерянные края, туда, где слышно, как растет трава и летают насекомые. А потом странное сострадание ко всему человечеству зародилось во мне. Все эти люди, какими бы странными они ни были, несмотря на свой образ жизни, приняли судьбу Фаменнеса близко к сердцу и высказали ему свою скромную поддержку – росчерк пера внизу страницы. Лучше смотреть на это с такой точки зрения, вы не согласны?

Барабанная дробь и гром литавр – все застыли. В охваченный лихорадкой муравейник вошел Харрисон Форд. Марлен вскочила на скамейку, чтобы разглядеть его получше. Я сделал то же самое. Я так ждал его. Надеялся. Даже если мне нужно было вырвать у него несколько слов для интервью, чтобы не потерять работу, заставить его подписать петицию, чтобы спасти жизнь человека, сказать ему, насколько мы с ним похожи, познакомить его с женщиной моей мечты, чтобы она предпочла ему меня, в настоящий момент главное было – увидеть его.

– Кажется, на улице на него набросилось человек пятьсот, – сказал кто-то рядом со мной.

– Фанаты?

– Возможно, но не только.

Форд даже не успел сесть, а вышибалы ничего не смогли сделать, когда ворвалась свора во главе с Батистом. Его глаза горели ненавистью, он призывал крушить все вокруг.

– Хватайте этого подлеца!

Я не мог понять, что же такого Форд мог сделать, чтобы до такой степени вывести из себя Батиста. Я сообразил, кого они ищут, только когда заметил Марлен. Она билась в истерике на своей скамейке и, преданно глядя на Батиста, показывала на меня пальцем.

– Вон он, вместе с петицией! Это все из-за него! Он врет, он обманщик, не выпускайте его!

Батист увидел меня, заорал, в воздухе замелькали стаканы, толпа перевернула столы, через секунду в зале началось побоище. Все накрыла невероятная волна злобы, страха, алкоголя, а я прятался под скамейками, чтобы выжить. Телохранители Форда вынули револьверы и образовали вокруг него живой щит, уровень ярости повысился в два раза, и я даже не знаю, как смог добраться до черного хода, возможно, как раз вид этой полутысячной толпы, готовой растерзать меня на месте, заставил меня мобилизовать все свои силы. Марлен, почему ты предала меня? Мы с тобой могли пережить нечто незабываемое. Со временем ты бы стала менее фривольной, у нас бы были отличные дети, старший Хосе, и младший Харрисон. Мы бы заменили водку на отвар из ромашки, мы пришвартовались бы в тихой гавани, далеко от Парижа и его суматохи, далеко от всего мира. Марлен, ты наверняка была моей судьбой, но она, увы, забыла сообщить тебе об этом. На последнем издыхании я выбрался на улицу и побежал как сумасшедший, сворачивая на незнакомые улочки, вскочил в такси – водителю не привыкать к таким пассажирам.

– Куда едем?

Я дал ему адрес 99.1, это было единственное место в мире, где у меня оставался шанс спасти свою шкуру. Я даже попросил водителя найти радио, чтобы настроиться на нужную волну. Я услышал голос Бернара, который как раз заканчивал ночной выпуск.

– По до сих пор неизвестным причинам дискотека «Уайатт» была разгромлена несколькими сотнями демонстрантов, которые сегодня вечером бойкотировали посольство Сан-Лоренцо. Харрисону Форду, который на этой неделе снимается в Париже, удалось ускользнуть из дискотеки после яростной стычки с демонстрантами.

Когда я ворвался в студию, Бернар только что поставил песню Чарли Мингуса, чтобы успокоить аудиторию. Я кинулся к своему столу, сметая все, что попадалось мне на пути.

– Бернар, поверь мне, я ни в чем не виноват…

– Так вся эта заваруха из-за тебя?

– Говорю же тебе, я тут ни при чем. Мне нужно место, где была бы соблюдена моя журналистская неприкосновенность.

– ?..

– Я не имею ничего общего с преступлениями, в которых меня обвиняют. Предупреди консулат, посольство, международный суд, мне нужен диппаспорт и убежище в стране, которая не выдает преступников.

– Бержерон вышвырнет тебя за дверь, он не сможет пережить, что ты так облажался с этим чертовым Харрисоном Фордом.

– Дался вам этот Харрисон Форд! Всего лишь актеришка, этот парень может произнести пару заученных слов перед камерой, как мы с тобой, если бы нас попросили. Умеет стрелять из пистолета? Я тоже, и делал это не далее как сегодня вечером. Он хоть раз рисковал жизнью ради других? Нет? А я вот рисковал.

Бернар смотрел на меня с легким удивлением, пока не затрещал телетайп. Я видел, как он побледнел и бросился к микрофону, чтобы оборвать Мингуса. Хотя Бернар читал, создавалось впечатление, что он мучительно подыскивает слова.

«Франс-пресс сообщает, что группа вооруженных людей ворвалась в дискотеку „Уайатт“. Речь идет, цитирую, о членах клуба, собирающихся в тире на улице Гренелль. Телохранители Харрисона Форда, уже подогретые стычкой с демонстрантами, открыли огонь, чтобы защитить актера. Харрисон Форд объявил себя жертвой преследований со стороны журналиста, готового на все, чтобы получить незапланированное интервью. Похоже, что после объяснений между противоборствующими сторонами соглашение достигнуто. Посетители клуба, телохранители, демонстранты, члены клуба-тира направляются сейчас к месту, где находится радиостанция… 99.1… чтобы…»

Ужасающая пустота – и в эфире, и в голове. Я представил себе Бержерона, прилипшего к приемнику, и попытался задержаться на этом образе как можно дольше, только чтобы не думать об остальном. Бернар, в состоянии близком к моему, собрал остатки энергии и дочитал:

«Франс-пресс уточняет, что, согласно телеграмме, полученной из Сан-Лоренцо, Хосе Фаменнес будет казнен завтра утром».

В эту секунду до нас донесся гул толпы, сначала легкий шум, потом он начал нарастать, превратившись в зловещий рокот. Когда лестница задрожала, Бернар проявил небывалую расторопность, чтобы закрыть бронированную дверь студии. Задержит их минут на пять. Я Выскочил на черную лестницу, попал в пустой дворик, оттуда на соседнюю улицу. Вдалеке я увидел, как толпа во главе с Батистом исчезает в здании. Человек рядом с ним бранился по-английски, вызывая в памяти незабываемые сцены из «Звездных войн». Больше часа я бегал по улицам, не зная, куда податься. От моей квартиры наверняка остались одни руины, мои друзья получили приказ стрелять на поражение, и я представил себе, как весь Париж бросился на поиски одного-единственного человека. До трех утра я бродил по улицам, весь в слезах, шарахаясь от каждого куста. Мне хотелось схорониться в четырех стенах, пока не кончится охота. В забытом богом углу я нашел убогий, уродливый отель.