Приговор на брудершафт - Геннадий Геннадьевич Сорокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После сдачи вступительных экзаменов отправили Владимира Остробородова с двумя бурятами на хозработы. Рост Владимира – 189 сантиметров, буряты ему едва до плеча достают. Кто-то посмотрел, как они смотрятся со стороны, и воскликнул: «Вова, так ты вождь бурятского народа!» С этого дня прозвище Вождь намертво прилипло к Владимиру.
У парня по имени Вячеслав был золотой зуб. Его окрестили Клыком. Некоторые клички – Ворон, Рог – происходили от фамилий. Единственного тувинца на курсе звали Андрей Биче-Оол. С Андреями в группе был перебор, и тувинца стали звать Бич.
Парни с редкими или нерусскими именами прозвище обычно не имели, но звали их, как бог на душу положит. Азербайджанец Юсиф откликался на имена Йозеф, Юсип и даже Иосиф. Петра звали Петрухой, а Леонида Зайцева – Генсек. Он был парторгом группы, тридцатилетним невысокого роста мужчиной, почти лысым, как Ленин или Горбачев.
Юра Величко клички не имел. Его просто не знали, как назвать. Дубинноголовый или Простоволосый – обидно. Унизительных кличек в школе не давали, вот и остался он просто Юрой Величко.
У преподавателей клички или прозвища были редкостью. Железная леди и Майор Вихрь получили прозвища за особенности характера. Майор с кафедры спецтактики Быстров был энергичным, подвижным мужчиной. Он ни минуты не сидел на одном месте, вечно куда-то спешил, суетился, вот и получил прозвище Майор Вихрь. Преподаватель кафедры истории государства и права Иванов стал Царем Хамураппи, так как постоянно на лекциях вспоминал этого вавилонского царя, словно знал его лично.
Усталый Сокол получил прозвище за сосредоточенный, строгий вид, сдвинутые к переносице брови и орлиный вытянутый нос. В профиль он был похож на римского патриция времен расцвета Империи. Усталый Сокол, он же подполковник милиции Сапунов Алексей Ермолаевич, был преподавателем кафедры административного права. До школы работал следователем милиции. У него была интересная манера преподавания. Если в группе начинался спор, то Усталый Сокол не вмешивался, терпеливо ждал, пока спорщики наговорятся, а потом высказывал свое мнение. Самым известным спором, в котором принял участие Усталый Сокол, был диспут о женитьбе Лаврова. Тот решил сочетаться браком с 19-летней девушкой, красивой, но из неблагополучной семьи. Будущая теща работала в буфете на железнодорожном вокзале, избранника дочери презирала, любила выпить, имела молодого любовника. Стоило мужу-прапорщику убыть на службу, как теща или убегала к любовнику, или приводила его домой. Одногруппники отговаривали Лаврова от женитьбы: «Квартиру вы не снимете, придется жить с тещей. Она до конца учебы из тебя психопата сделает, и ты убежишь из этой семейки куда глаза глядят». Но Лавров был настроен жениться.
Усталый Сокол два семинарских занятия подряд выслушивал спор и наконец высказал свое мнение:
– Смени пластинку, – сказал он. – Музыка приятнее будет.
Лавров запротестовал, и Алексей Ермолаевич вынужден был обосновать свою точку зрения:
– То, что происходит сейчас между тобой и девушкой, вовсе не любовь, а радость ежедневной плотской любви. Пройдет пять-шесть лет, вы погрязнете в быту, ваши отношения больше не будут каждодневным праздником. Неизбежно наступят трудные времена, и тогда молодая жена станет действовать по лекалам матери. Сколько твоей предполагаемой теще лет? 36?! Прости господи, где ты такую нашел? Впрочем, неважно. Помяни мое слово, к 36 годам твоя жена будет копией тещи, с небольшими личными отклонениями. Если сейчас она осуждает мать, то с годами начнет понимать ее поведение и станет действовать точно так же.
Лавров не послушал мудрого совета, женился, через год со скандалом развелся, стал глушить душевную боль алкоголем, попался пьяным начальнику школы и был с позором отчислен.
Алексей Ермолаевич на семинарских занятиях не только вмешивался в споры. При обсуждении учебного материала он приводил многочисленные примеры из своей следственной практики. К административному праву его рассказы отношения не имели, но стоило ему заговорить, как в классе устанавливалась тишина. Будущие следователи мотали на ус, как надо поступать в той или иной ситуации.
Перед тем как обратиться к Усталому Соколу, Воронов обобщил результаты проведенных по делу Долматова экспертиз.
Первое. 10 сентября 1979 года из квартиры Дерябиных были изъяты: с кухни – два бокала, пустая бутылка из-под водки «Столичная»; из спальни старшей сестры – порванные женские трусики. Проведенной дактилоскопической экспертизой было установлено, что на одном бокале отпечатки пальцев рук Долматова, на другом – Дерябиной Елены. На бутылке водки отпечатков пальцев не обнаружили, что было довольно странно, но на это никто внимания не обратил. Остатки жидкости в бокалах оказались водкой, идентичной по составу водке в бутылке. На женских трусиках выделений не обнаружили. По размеру они совпадали с нижним бельем, которое носила Дерябина Елена.
Второе. У Долматова после задержания была взята проба крови, в которой обнаружился алкоголь в количестве 0,4 промилле, что соответствует легкой степени опьянения. В крови Дерябиной Елены алкоголь был обнаружен в количестве 1,3 промилле, что применительно к несовершеннолетней девочке хрупкого телосложения квалифицировалось врачом как средняя степень опьянения. С алкоголем в крови вроде бы все было понятно: на мужчину он оказал минимальное воздействие, девушку лишил способности сопротивляться. Воронову показалось странным, что сразу же после изнасилования Дерябина вела себя осторожно и адекватно, а при осмотре в судебно-медицинской экспертизе вновь оказалась пьяной.
Третье. Осмотром в СМЭ было установлено, что в момент изнасилования Дерябина Елена не была девственницей, половой жизнью начала жить как минимум за две недели до 10 сентября. На вопросы о начале половой жизни девушка отвечать отказалась, сославшись на плохое самочувствие и алкогольное опьянение. Повторный осмотр потерпевшей не проводился. С какого возраста Дерябина Елена начала жить половой жизнью, не смог выяснить даже Буглеев: несовершеннолетняя потерпевшая, к удивлению следователя, заявила, что этот вопрос к ее изнасилованию отношения не имеет, и отвечать на него она не будет.
Четвертое. Ключевой экспертизой в деле об изнасиловании Дерябиной Елены была судебно-биологическая. Заключение ее комментариев не требовало: в мазках из влагалища потерпевшей были обнаружены биологические следы, принадлежавшие Долматову. Ознакомившись с заключением экспертизы, Долматов вынужден был признаться: «Половой акт был, но по обоюдному согласию». Заключения судебно-биологической и судебно-наркологической экспертиз были положены в основу приговора. Они однозначно утверждали: половой акт между Дерябиной Еленой и Долматовым был. В момент полового акта потерпевшая была в состоянии алкогольного опьянения.
Доказательства на первый взгляд неопровержимые. А если рассматривать их на фоне общей картины? В СМЭ Елену Дерябину сопровождала подруга сестры – Нечаева. А если она по дороге преподнесла Елене стакан водки, и девушка появилась в здании судебно-медицинской экспертизы уже по-настоящему пьяной? От биологических следов Долматова никуда не деться, но если отпадет опьянение, то в чем тогда насилие при совершении полового акта?
Оставив все возникшие вопросы на потом, Воронов после семинарских занятий подошел к Усталому Соколу.
– Алексей Ермолаевич, мне надо с вами поговорить по одному серьезному делу.
Преподаватель не удивился необычной просьбе. Он вообще всегда оставался невозмутимым, словно успел побывать во всех мыслимых
