Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада. Том 3 - Гаджимурад Гасанов

Надыр-шах понимал и другое: его очередная попытка покорить горцев лобовыми столкновениями с ними для него обернется непоправимыми последствиями. Он пошел на военную хитрость и решил прибегнуть к тактике порабощения народов Дагестана путем подкупа его правителей. Кроме того, он предпринял попытки изолировать Дагестан от внешнего мира, особенно от России. К России в условиях истребительной войны, которую шах вел против горцев, за помощью стали обращаться многие влиятельные представители Горного края.

Прежде всего, стараясь ослабить освободительную борьбу народов Дагестана против шаха, он пытался столкнуть их с Россией путем склонения на свою сторону местных владетелей. С этой целью через шамхала Хасбулата он обратился к шамхалам кумыков северного Дагестана с таким предложением:

«До шаха Аббаса как тавлинцы, так и кумыки находились под персидской протекцией, а теперь вы находитесь под опекою у гяуров. И дети ваши находятся в крепких аманатах, и жалования никакого не получаете. Если вы перейдете на сторону шаха, то детей из аманата гяуров выручу, и жалования будете получать столько, сколько получает шамхал из Тарков…»

С таким же предписанием в горы были направлены шамхалы Эльдар и Мехди. Потребовал, чтобы они проявили «крайнее старание», уговаривая горцев, прекратить борьбу с шахом. Им также поручил склонить горских владетелей и старшин на сторону шаха, с подтверждением этого акта письменным заверением и клятвой на Коране. Со своей стороны шах обещал наградить их такими привилегиями, какими сами персидские владетели никогда не пользовались.

В ответ на предложение шаха уцмий Ахмед-хан прислал письмо:

…Его величество в своей подлости превзошел так, что ни малого в нем знака, согласующегося с обыкновением природных монархов, не находится, и потому отдает себя на волю шаха. Пускай он предпринимает против нас, что хочет, а я для обороны своих владений предпринимаю достаточные меры.

В аналогичном тоне, издеваясь над происхождением шаха, ответил нуцал Магомед-хан:

Ты упрекаешь меня в том, что я не явился к тебе на поклон. Я воздержался от этого потому, что ожидал твоего прибытия к себе, чтобы приучить тебя по нашему дикому горскому обычаю. Я слышал, что между тобой и нашими пастухами произошла драка в аварских горах. Уверяю тебя, что наши добрые воины не участвовали в этом, и я не мог бы допустить этого, ибо драться с пастушьим сыном подобает только пастухам. Поэтому, увидев в руках наших пастухов огромное количество персидских женщин, трофейных верблюдов, мулов, лошадей и драгоценностей, наши добрые воины обвиняют меня в том, что я не дал им с тобой драться, и им из твоего добра ничего не досталось… Для чего ты пришел к нам в горы и оставил здесь столько богатств? Не мы имели дело с твоим братом, ханом Ибрагимом, завоевателем Дагестана! Его убили джарцы. Он был такой же бешеный человек, как ты, поэтому потерял свою голову в горах. Я советую тебе: иди скорее назад, в Персию, а то разозлимся и пошлем тебя в пекло, чтобы ты мог найти там своего брата.

Столь же нерезультативно завершились переговоры шамхала Хасбулата с владетелями Аксая, Эндирея и Костека. От самого шамхала Хасбулата отдалились многие поданные, недовольные его покорностью шаху, угрожая за это открытой расправой.

Попытка Надыр-шаха подкупить владетелей и старшин Дагестана закончилась очередным провалом. Агрессивным действиям захватчиков народы Дагестана ответили героической освободительной борьбой. Кольцо вокруг вражеского лагеря Иран-Хараб сжималось с каждым днем. В ставке шаха назревали панические настроения. Табасараны отбили провиант, доставляемый шахским войскам шамхалом Хасбулатом, а затем напали на шахский лагерь Иран-Хараб. Шах от назойливых действий табасаран пришел в бешенство. В лагере персидские войска находились в постоянной тревоге. Болезни и голод, преследуемые в лагере Иран-Хараб, сводили в могилу многих каджаров; неубранные трупы валялись на улицах Дербента, в крепости Иран-Хараб. Раненые и умалишенные в поисках пропитания бродили по лагерю. В крепости были попытки нападения на ослабленных, раненых воинов и людоедство. Даже тогда, когда шах оградил свой лагерь высоким земляным валом, это не помогло ему от бесконечных нападений табасаранов. Из опасения налета повстанцев на лагерь шах перевез семью, гарем и ценности в Дербентскую крепость.

Чем сильнее ослабевала шахская власть, тем напористее владетели и старшины Дагестана обращались за поддержкой и покровительством к России. Обращаясь к Кизлярскому коменданту Засецкому, анцухский старшина Галега подчеркивал, что шах предложил жителям аула вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. На что они ответили: «Мы тебя государем не почитаем и казны от тебя не берем». А присланную к ним дружину разбили и обратили в бегство.

Астраханская губернская канцелярия сообщила в Петербург, что шах обратился к акушинскому Кадию с предложением вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. Шах предлагал акушинцам вместе выступить против России. Но Кадий предупредил акушинских старшин: «Шах хочет идти на русских и подговаривает меня». По совету тех же старшин Кадий ответил шаху: «Если ты пойдешь на русских, то мы, объединившись с русскими, пойдем на тебя».

В создавшихся условиях шах предпринимал новые опрометчивые шаги, рассчитанные на привлечение горских владетелей на свою сторону и конфронтацию их с Россией. С этой целью он Эльдара с письмом следующего содержания повторно отправил в горы: «Мы одной с вами веры, предлагаю, чтобы вы помирились с шахом, и шах будет вас щедро жаловать, только бы дали шаху десять тысяч воинов, с которыми он пойдет на гяуров». Горцы не приняли это предложение и предложили Эльдару: «Объяви шаху, что они жалования его не требуют и войска не дадут, и мириться с ним, если из Дагестана не уйдет в свою Персию, не станут».

Тогда шах напал на уцмия Ахмед-хана, попытался привести в покорность его и его сторонников, но был отбит со значительными потерями. Разгневанный шах заявил, что не вернется в Персию, пока не приведет в покорность уцмия. А сам обратился к войскам с воззванием: «Кто того уцмия живого приведет или голову привезет, обещаю вознаграждение в тысячу рублей золотом».

Глава 8

Владетели и старшины Дагестана продолжали активно искать поддержку извне: одни со стороны России, другие в лице Османской империи. Турция редко когда вела с Дагестаном честную политическую игру – в самую тяжелую минуту предавала, вступая в сговоры с другими заинтересованными в его ослаблении политическими игроками. Горцы понимали, иное дело – Россия. Россия рассчитывала не только закрепить свои позиции в Дагестане, она в лице Горной страны видела партнера, надежного гаранта, охраняющего ее южные рубежи от набегов персов, турок и других степных народов. Это хорошо понимал и Надыр-шах. Он, как мог, пытался помешать этому сближению. Он изощренно давил на местных владетелей методами подкупа и устрашения. С этой целью шах через шамхала Хасбулата обратился к владетелям северных кумыков с предложением поступить к нему на службу, обещая высокие чины и богатые вознаграждения.

Шамхал Хасбулат с первых же дней вторжения персов на Дагестан с Надыр-шахом и дагестанскими правителями повел себя двояко. Шамхал Хасбулат был срочно вызван к Надыр-шаху. По поручению шаха шамхал отправил своего племянника Ширина и табасаранского зятя Раджаба с богатыми подарками к шамхалам Эльдар и Мехди, правителям северных кумыков. Посланцы шамхала Хасбулата должны были уговорить шамхалов северных кумыков, чтобы они перешли на сторону персидского шаха.

Перед отправкой племянника Ширина к шамхалам северных кумыков шамхал Тарков Хасбулат пригласил его в свой шатер. Шамхал в шатре сидел один, нахмурив широкие брови. Он принял Ширина без излишних любезностей:

– Это верно, что ты давно не бывал в северных краях своих сородичей?

– Раньше их часто навещал, – рассеянно ответил Ширин, – а в последние годы меня к ним не отпускают.

– А не хочешь съездить? – шамхал приподнял дугой левую бровь и испытующе пробуравил ему глаза.

Ширин вспомнил, как два года назад он съездил к шамхалам северных кумыков. Тогда по требованию хана Ибрагим у шамхалов Эльдар и Мехди просили воинов и боевых коней. Тогда хитрый дядя Эльдар с шамхалом Мехди ни воинов, ни коней не дали.

– Да, – когда с ним заговорили о возможности побыть на родине, у Ширин заискрились глаза; он неуверенно ответил: – Да, я хотел бы побывать у себя на родине.

– Если я тебя отправлю на родину, не получится ли так, что ты больше не захочешь вернуться назад?

– Если приказываете, отправлюсь на родину и обязательно вернусь назад, – он изменился в лице, сердцем почуяв, что шамхал затевает что-то нехорошее.

– Что ты напрягаешься? Успокойся, мальчик! Человека отправляют на побывку к себе на родину, а он начинает дрожать, как перед казнью.