Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

Влезла в койку, потом обрадовала приятной… новостью. Понимаю, тебе деваться уже некуда было.

– Люба!

– Коль, давай просто всё забудем, а? Как страшный сон. Ну, было и было. Я перед тобой извинилась. Всё, проехали. Дальше каждый сам за себя.

Она несла такую откровенную чушь, что ответить он мог только одним: сдёрнуть ее за руку с этого чёртова кресла и…

– Что ты себе позволяешь?

Он молча уткнулся носом в ее шею, удерживая обеими руками у себя на коленях. Пахнет она офигенно. Слабый, почти неуловимый, нежный запах…

– Самойлов! Ты что там себе придумал? Что у тебя теперь есть право?

Он ее поцеловал. Сначала в шею, но уже после этого она не смогла ничего произнести. А потом в губы – и это сделало продолжение дискуссии вовсе невозможным.

– Любочка… – прервавшись, задыхаясь, попросил он, – дай мне еще один шанс.

– Второй бесплатный урок от секс-инструктора? – Она умеет держать марку до последнего.

– Угу, – улыбнулся он растерянно. А потом серьёзно сказал: – Я постараюсь сделать в этот раз… как надо.

– Ладно. – Да почему же она не может просто послать его на фиг? – Я тоже постараюсь вести себя прилично, не рыдать и не орать.

– Надеюсь, повода не дам.

* * *

Она зажата, это чувствуется. Вроде бы отвечает на поцелуи, прогибается под его руками. Но всё равно что-то есть внутри – словно нетающая льдинка. Помнит, ждёт, возможно, подсознательно даже. Что будет больно. И он ни хрена не представляет, что с этим делать! Не эксперт он по девственницам, первый раз… так. А у самого уже в ушах гудит кровь – так завёлся.

– Чего ты ждёшь? – Дыхание у нее всё же сбившееся, жаркое. – Начинай уже…

– Давай, ты не будешь меня учить, а?

– Я готова, правда.

Вот что ты с ней будешь делать? Ломает все его стереотипы – о себе, о том, как ведут себя неопытные девушки в постели. И он же не железный, в конце концов, чтобы отказываться от того, что ТАК предлагают.

– Люба, не зажимайся, пожалуйста… Будет только больнее.

– Я не специально! Я стараюсь…

Она всё такая же невозможно, почти болезненно узкая. Видно, как она захлёбывается собственным вдохом на его проникновение, замирает, прикусывает губу. Он двигается чуть вперёд, она отвечает дрожью тела – дрожью, которую не в состоянии унять. Пара движений, взгляд на ее лицо… Смачно выругавшись, он резко выходит из нее.

– Ну, и зачем ты остановился? – Она поразительно быстро приходит в себя.

Всё повторяется. Он снова сидит на краю постели, голый, спиной к ней. Люба быстро смахивает с глаз совершенно непроизвольно выступившие слезы. Она обещала ему не рыдать, но слезинки покатились как-то сами собой, без ее участия… По-прежнему почему-то больно.

– Чего молчишь, Ник? Какого остановился, я тебя спрашиваю! Я тебя об этом не просила!

– Знаешь… – У него такой безразличный голос, что ее только от этого тона начинает потряхивать. – Заниматься сексом с девушкой, которая плачет от боли подо мной, не входит в число моих излюбленных занятий.

– Ах, это снова я виновата?

– Я этого не говорил, – ответил он всё так же ровно и безразлично.

– Тебе вообще лучше не говорить! – Она резко садится на кровати, чуть поморщившись от лёгкой боли, нисколько не смущаясь собственной наготы. – А вот я тебе скажу, Николай Глебович! Свою вторую попытку ты с треском провалил! Третьей не будет! И не звони мне больше, понял?!

Он в ответ лишь дёргает плечом, всё так же не оборачиваясь. Вот теперь она снова ведёт себя предсказуемо. Как и положено девчонке Соловьёвой. Стерва. Не будет он ей звонить, одного раза хватило.

Глава шестая,

в которой на сцене появляются пироги с капустой, инструктор по рукопашному бою и еще куча разного. А заканчивается всё совсем уж неожиданно

Комната отдыха медперсонала.

– Вкусные пироги, Николай Глебович?

– Очень вкусные, Нина Гавриловна.

– Альбинка у меня такая. – Нина Гавриловна пододвигает ближе пакет с домашними пирогами. – Сама ее выучила, но она уже лучше меня тесто ставит. Вон какие получаются – пышные, мягкие.

Ник с наслаждением откусывает еще пирожок с капустой. Действительно, вкусные. И вообще – хорошо поесть, впервые за день. А то он проспал сегодня, позавтракать не успел. А потом как началось…

Нина Гавриловна Данченко, операционная сестра с тридцатилетним стажем, сидит напротив, сложив руки под внушительным бюстом, и совершенно по-матерински смотрит, как молодой хирург Николай Глебович Самойлов обедает. Хотя для нее какой он Николай Глебович? Николаша… хороший парень. Вот бы такого ее Альбине!

– Кушай, кушай! – Она забирает у него кружку. – Давай еще чаю налью.

– Спасибо. – Николай берёт еще пирожок…

– Коля, ты бы, может… – Медсестра наедине позволяет себе нарушить субординацию и обратиться к врачу на «ты» и по имени. Знает, что Николай к этому относится болезненно – как и все молодые врачи, но сейчас они одни, да и тема разговора… – Может, сходил бы с моей Альбиной куда-нибудь? В кино там или в кафе? Она у меня хорошая, знаешь, какая! Готовит вкусно, дома чистота. И вяжет сама, и шьёт. А уж хорошенькая! И за собой следит – в зал ходит тренажёрный. Я вот тебе фотографии покажу…

– Вы уже показывали! – Николай отодвигает чашку. – Альбина и правда симпатичная.

– Ну вот! – Тон Нины Гавриловны настолько торжествующий, что он мгновенно осознает всю опрометчивость своего ответа. – Вот и пригласи ее куда-нибудь! Не понравится – тогда, стало быть, не судьба. Но она у меня такая… Не может не понравиться!

Ник вздыхает. Не первый это разговор. Пироги Альбина печёт замечательные. И внешне, по крайней мере на фото – ничего вроде бы. Тоже брюнетка. Тоже? Господи, да когда же он эту из головы выбросит? В общем, всё бы ничего, если бы не мама Альбины. Нина Гавриловна – самая опытная сестра в их отделении, человек, к мнению которого прислушивается даже заведующий. Ее и Владимира Алексеевича Ник считал своими учителями. Уважал, внимательно слушал, перенимал опыт. И совершенно чётко понимал, что любой мало-мальский романчик с дочкой Нины Гавриловны поставит его профессиональные отношения с лучшей операционной сестрой отделения под удар. И еще один момент вызывал сомнения: почему такую во всех отношениях замечательную девицу еще не прибрал к рукам какой-нибудь достойный жених? Видимо, или материнский взгляд не совсем объективный, или кастинг претендентов чрезмерно суровый. Обе версии ему не очень-то нравились. Эх, главное, Нину Гавриловну не обидеть. Ценнейший специалист, а уж опыта сколько…

– Нина Гавриловна, да