Змей подколодный - Елена Никольская

Вариант Ольги — что Лёха появится здесь со дня на день — мне весьма по душе: точно в дырочку! Но вряд ли стоит на это рассчитывать.

Кстати, об Ольге. Девушке именно пятнадцать лет — ни в коем разе не больше! А сколько, собственно, Лёшке? Тоже пятнадцать или всё же тридцать пять?..

Ладно. Гадай, не гадай — я ещё недели здесь не прожил. Алгебру вот учить надо, уж полночь бьёт… Дежурный преподаватель, насколько я понял, клал с высокой колокольни, когда питомцы улягутся в кроватки (а вот из комнаты выходить после десяти вечера нельзя), но спать-то надо. Смерти ж подобно — четыре дня словно последняя ночь перед сдачей сопромата! Где б ещё пригодилось мне высшее техническое образование, за последний десяток лет изрядно повыветрившееся и в журналистской деятельности невостребованное — но!

И ещё одно "но" — касаемо цены сыра, который "таки да". Столь бешеные скидки порождают законный вопрос: с чего бы?

Английский анекдот по поводу:

"Джентльмен заблудился в лесу. Темно, страшно — начал кричать. Из кустов вылезает медведь:

— Отчего вы так кричите, сэр?

— Я хочу быть услышанным, сэр.

— Вы добились своего, сэр. Но принесёт ли это вам радость?.."

Кайф, однако, я ловлю несказанный: быть школьником! Засыпать с единственной в голове заботой — о невыученной алгебре!..

И безупречный носик Лёхиной пассии. А к носику — полный комплект подростковых загибов. (И никаких прыщей, как и у прочих детишек, — ни единого прыща во всей гимназии!..) Ай, хороша нимфетка!.. Хотел бы я поиметь объяснение — кто она есть такая. И шейка эдакая… но принесёт ли мне это радость?.."

Алгебра была последней в расписании, и Андрей, так её и не выучивший, сосредоточиться на лекции не мог. Ребята кругом прилежно строчили, он же писать бросил минут через десять после начала пары. Не то чтобы не понимал, о чём речь, — алгебра всегда давалась ему легко. Просто устал. Шёл вторник, шестой день его пребывания в гимназии, пятый — беспрерывной учёбы. Задавали неимоверно много, а ведь он должен был догнать свой курс и постигал науки все выходные напролёт. Его даже временно освободили от физкультуры — вместо неё он занимался с преподавателями физикой и химией. Демуров предлагал ему свои услуги тоже, но Андрей отказался, рассудив, что математику вытянет сам. Легко; а вот с физикой у него всегда были трудности.

Впрочем, здесь эти трудности уменьшались на глазах — благодаря преподавательнице. Да и все местные учителя отличались исключительным умением объяснять доступно — цены им не было, это Андрей понял сразу. И наглядность немалую роль играла. Одно дело — формулы на доске, и совсем другое — когда они перед глазами в воздухе, вроде мультиков. Так, давно и прочно забытое понятие валентности Олег Витальевич разложил ему буквально в две минуты, а в школе, помнится…

Но Андрей устал. Да и встал сегодня рано — в семь утра уже торчал у входа в учебный корпус. Мимо него прошло человек, наверное, сто гимназистов, но Лёшки среди них не было. Ольга явилась одной из последних, перед самым звонком, проходя мимо, подняла брови. Андрей отрицательно качнул головой в ответ, и Ольга, задрав носик, проследовала в двери.

После второй пары он заглянул на спортплощадку. Гимназисты находились там полным составом: физкультура проходила у всех групп одновременно. Здесь он увидел Ольгу снова: она висела на перекладине турника, не умея подтянуться, а стоявший рядом Олег Витальевич, куратор её группы, что-то ей втолковывал, а потом продемонстрировал "вис с переворотом" на том же турнике.

Минуты две Андрей удивлялся этой сценке, а потом сообразил, что физкультуру ведут здесь, очевидно, не тренеры, а сами преподы. По очереди, вероятно, так же, как по очереди они дежурили по ночам на этажах общежитий. Судя по химику, это им труда не составляло — впрочем, если представить на турнике того же Хендриджа…

Поболтавшись на спортплощадке, Андрей отправился к фрау Бэрр, усвоил (вспомнил, вообще-то!) за остававшийся до обеда час все три закона Ньютона. Потом поел, отсидел лингвистику, вникая уже мало — больше любовался пластикой очаровательной мадам Окстри, а к алгебре расклеился совсем.

В группе его было семь человек, и они отнюдь не выглядели замученными, что, конечно, вселяло надежды. Семеро пацанов, и если все они уже адаптировались к учебным нагрузкам, то к форме гимназийской… Всего двое-трое — в их числе сам Андрей — носили галстуки и высокие воротнички, словно в них и родились. А вот парнишка, сидевший на первой парте у дверей, огромные затруднения с одеждой испытывал. Было ему лет пятнадцать, и неуклюж он был до смешного — всё хватался за галстук, всё одёргивал сюртук. Видно было, что смертельно хлопца достал местный прикид и что дома он ходил исключительно в джинсах и слушал панков. В левом ухе у хлопца было шесть дырок, а ручку он держал, когда не писал, как сигарету, и Андрей прикидывал, не спросить ли у него, где здесь курево берут. И где, собственно, курят, потому что не могло же быть так, что не курят вообще! Сам он нынче ночью, свесившись в открытое окно, высадил последний бычок и смыл улику в унитаз, так что проблема курения сильно его напрягала. Одна надежда была — на воскресенье, на визит в город, но где денег взять?..

Парень с дырками в ухе — Максим, вроде бы, — казался подходящим объектом для переговоров, но Андрей всё не мог выбрать момента, чтобы подойти к нему. Заняты были братья его гимназисты — он, кажется, никого ещё не встречал здесь без книжки, даже в столовой все были с книжками и носами в книжки были уткнуты. Единственно, мальчишка со странной фамилией Делик стрелял поверх учебника глазами. Он был явно очень общителен — улыбчивый такой товарищ, с круглой мордочкой и пятью крупными веснушками (по две на щеках, одна на носу). Из тех, кто последнюю конфетку отдаст и по непосредственности своей влипает в неприятности на каждом шагу. Но Никита Делик вряд ли курил, вот в чём горе.

Так, раздумывая о курении и сокурсниках, Андрей сидел почти до конца пары. Водил ручкой по тетрадному листу, рисовал загогулинки, посматривал в окно. За окном, почти упираясь ветками в стекло, рос огромный вяз. Местами с него свисали паутинки, листики покачивались под ветерком… Ветер будто разговаривал с вязом, вяз отвечал ему, рассказывал, наверное, о признаках возрастания функции, подслушанных через окно… Да, именно, ведь если мы возьмём два любых числа из интервала, причём первое будет меньше второго, то по формуле Лагранжа отыщется, вне сомнений, число "с", принадлежащее интервалу (х1; х2), такое, что…

— Попрошу вас, господин Карцев, повторить мои слова. Карцев?