Юность олигархов - Павел Генералов

Наконец происходящим заинтересовалась охрана Смолковского. На вытянутой руке Гоша держал брелок, а очкастый корчился от боли, отступая к лестнице.

— Заряд скорее всего в роботе–крупье, — предупредил Гоша, осторожно протягивая на ладони пульт дистанционного управления. — Вот этот, в очках, его работа!

Один из охранников перехватил брелок, второй, выхватывая пистолет, бросился за очухавшимся очкастым. И тут Гоша почувствовал, как его самого не слишком вежливо, но зато крепко подхватили под белы руки.

Публика в панике рванула к противоположному выходу из зала. Но её оттёрли охранники, почти бегом выводившие в эту дверь Смолковского и брюнетку с дрожащей собачкой на руках.

С парадной лестницы раздался выстрел. Один, за ним — второй. В неожиданно наступившей тишине было слышно, как тяжёлое тело скатывается по лестнице и звенят стёкла разбитых очков.

В конце концов, во всём разобрались. Вызванные взрывотехники ФСБ и в самом деле обнаружили и обезвредили бомбу, заложенную в теле робота–крупье. Труп очкастого отвезли в спецморг. Гошу после получасового допроса всё–таки вычеркнули из списка подозреваемых. Сын известной телеведущей, в программе которой неоднократно выступал Смолковский, едва ли мог быть сообщником профессионального киллера. Тем более, что, как ни крути, по любому выходило так, что именно он помог предотвратить взрыв и спас жизнь полусотне людей. И всё же после малоприятного разговора с фээсбэшными чинами, Гоша на особую награду не рассчитывал. Зато удостоился личной благодарности Смолковского и глянцевой визитной карточки в подарок.

— Звоните, если вам понадобятся моя помощь, — предложил Смолковский, крепко пожимая Гошину руку. Рука олигарха была сухой и холодной.

Надо же, удостоился, — усмехнулся Гоша, выходя из душного Политехнического на свежий воздух. Смолковский был из другой, поднебесной жизни, куда простым смертным доступу не было. Давно не было. Хотя, по слухам, и он начинал свой звёздный путь с самого что ни на есть примитивного бизнеса: торговал в Москве азербайджанскими цветами.

Ноябрь 1995 года

Они же начинали с шапок. Можно сказать, на порядок солиднее.

Поначалу это называлось: «сесть в Лужу». Или «подсесть на Лужу». И было темой бесконечной самоиронии и взаимных подколок. А что оставалось? Оправдываться? Это было не в их стиле. Да и в конце концов — кому какое дело? Если кто–то недоволен, пусть живёт на одну зарплату. А ещё лучше — на стипендию. И ни в чём себе не отказывает.

Всё началось, когда все они, кроме, конечно, мелкой Нюши, учились на последнем курсе. Гоша заканчивал мехмат. Катя — биофак того же МГУ. Лёвка — Первый медицинский, а Нур свою «Керосинку». Нюша тогда была только на втором курсе и витала исключительно в облаках.

Но почему, собственно, шапки? К этому неожиданному бизнесу сподвигнул их Толик, точнее, Анатолий Борисович Веселов, уже тогда превращавшийся в солидную акулу молодого российского капитализма. Не в самую крупную, но вполне зубастую.

Начал свой большой текстильный путь Веселов ещё в начале девяностых, арендовав ткацкий цех на одной из полумёртвых фабрик в Орехово — Зуево. И полностью перевёл его на производство армейского х/б. Несколько солидных контрактов с военным ведомством позволили ему быстро расширить производство и даже выкупить всю фабрику по остаточной стоимости. Дальше — больше. Тихой сапой он начал скупать бросовые фабрики по всему центральному региону.

Уже ко второй половине девяностых Анатолий Борисович владел десятком разнопрофильных текстильных фабрик и наладил серьезные армейские поставки форменной одежды, которую шили в его же швейных цехах. Восстановив и расширив производство парашютного шёлка, он стал по сути «монополистом–парашютистом», по меткому выражению Лёвки, обожавшего расставлять точки и распределять приоритеты.

Не забывал Толик и о гражданском населении страны. В Европе он прикупил современное оборудование, нанял хороших дизайнеров и стал производить недорогой качественный трикотаж.

— Главное — железный контроль и качественные красители, — утверждал Толик, химик по образованию. — Всё это враньё, что русские работать не умеют. Просто нас надо заставлять, — любил повторять он, по своей общественно–политической ориентации будучи умеренным патриотом.

Магазинчики «ВесТ» стали появляться как грибы, привлекая покупателей именно что разноцветьем. Ну, и очень даже приемлемыми ценами. Ещё, конечно, не Европа, но уже ведь и не Китай.

Но причём здесь в конце концов Толик? И почему всё–таки Толик, а не Анатолий Борисович? Пикантность ситуации заключалось в том, что Веселов был ближайшим родственником Гоши и Нюши. А именно — отчимом. Хотя, понятное дело, официального усыновления–удочерения не было. Не в том они все были возрасте. Толик был старше своего условного «сыночка» Гоши всего–то на двенадцать лет. Просто мама вышла замуж — дело вполне житейское. О разнице в возрасте между мамой и её новым мужем в семье Сидоровых говорить было не принято.

Это была ещё та трагикомедия. Гоша учился на втором, Нюша заканчивала школу. Папа — Сидоров давным–давно, чуть ли не с перестройки, преподавал в заграницах. Профессор–филолог нашёл хорошую синекуру в заштатном финском университете и осел там, кажется, прочно. С новой молодой женой. Так что расклад получался забавный: у мамы был молодой муж, а у папы ещё более молодая жена.

— У вас как в бразильском сериале, — прокомментировал ситуацию неделикатный Лёвка. — Не хватает только брошенных младенцев, парализованного дедушки–миллионера и очнувшейся от амнезии домработницы, главной хранительницы семейных тайн. Вау! Сто тридцать пять серий — «Семейка Сидоровых!» Совсем неплохо! Пусть Нюша роман напишет, — веселился он.

О мамином замужестве Гоша с Нюшей узнали буквально за неделю до свадьбы. Просто однажды вечером мама приехала домой после вечернего эфира не одна.

Дверь открыла Нюша и обомлела: за неестественно оживлённой, душистой и пушистой мамой переминался, шурша огромными пакетами в обеих руках, крупный мужик с косой чёлкой, крупным носом и тяжёлым, чисто выбритым подбородком. Несмотря на солидные габариты, было ясно, что мужику лет тридцать пять, а то и меньше. Шофёр, что ли с телевидения? Вроде непохоже. Нюша вежливо, но холодно поздоровалась, чуя подвох. Так оно и оказалось. Мама, едва переступив порог, пропустила вперед своего гостя и представила его детям:

— Анатолий Борисович Веселов! Прошу любить и жаловать.

Гоша с Нюшей переглянулись и выдали по вялой улыбке. Слишком бодрая мама — это показалось им недобрым знаком.

— Через неделю у нас свадьба. Отметим по–семейному, — сообщила мама и слишком открыто улыбнулась, прямо как в своём ток–шоу. Это было явным признаком серьёзного волнения. — Безо всяких торжеств.

Гоша с Нюшей переглянулись, во все глаза разглядывая маминого жениха. Вот уж сюрприз так сюрприз! Картина Репина «Не ждали»!

— Мам, а Анатолий Борисович у нас будет жить? — с невинным простодушием поинтересовалась Нюша.

Веселов усмехнулся и посмотрел на Светлану Юрьевну. Та вновь обворожительно улыбнулась — ну и деток же она вырастила, прямо скорпионы, а не дети! — и ответила медовым голосом, какой обыкновенно в программе приберегала для особо скандальных политиков:

— Нет, малыш, теперь у тебя будет своя комната! У Анатолия Борисовича достаточно просторная квартира. В новом доме, на Пресне, — пояснила она.

— Ура! — выдохнула Нюша, только теперь сообразив, что уж ей–то точно выгодно, что маманя улетает из гнезда. А что? Свободная женщина, пусть женится. А её жить в одной комнате с бабушкой уже достало.

С «Анатолия Борисыча» на «Толика» Нюша с Гошей перескочили как–то само собой сразу после свадьбы, остаток которой догуливали в огромной Толиковой квартире с зимним садом и тремя ванными комнатами. Мать сначала немного напрягалась, но потом привыкла и перестала выдавать свой защитный «голливуд», начала вновь улыбаться как нормальный человек.

Вскоре после всё той же свадьбы денежное содержание младших Сидоровых неожиданно увеличилось.

Гоша, конечно, кое–что зарабатывал, подтягивая по математике разных оболтусов. Когда же сильно подпирало, он один или на пару с Нюшей отправлялся в какую–нибудь университетскую компанию играть в преферанс. Это был денежный вариант, но довольно стрёмный — можно было нарваться и на чрезвычайно нервных партнёров. В общем, особо было не разгуляться. А соблазнов возникало вокруг всё больше и больше. Да еще Лёвка всё время ныл, мечтая о фирменных шмотках со знаменитыми лейблами, дорогих ресторанах и роскошных тёлках:

— Давай бизнесом займёмся, Сид! Не боги ж горшки обжигают! Поговори с родственничком, может, чего подскажет? — в мечтах Лёвка видел себя плейбоем. У него от природы были для этого все данные. Даже с перебором: высокий блондин в чёрных ботинках, чего ещё надо? Не хватало денег.