Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг. - Аполлон Кротков

Хитрую уловку со стороны Мустафы-Бея граф Орлов видел и в попытке бея, при заключении перемирия, ограничить плавание нашего флота в Архипелаге пределами: на О островом Стангио, а на W островом Кипром. При согласии графа Орлова на эту уловку Порта имела бы полную свободу вооружать суда в Александрии, откуда она могла располагать военными силами, не только для покорения Сирии и Египта[27], но и могла употребить все силы на предполагавшуюся со всех сторон на нас атаку в Архипелаге. В то время, как в Александрии снаряжались еще суда военные и транспортные, Дульциниотская эскадра пробиралась к морейским берегам и к острову Цериго, коварно выговоренному в договоре с адмиралом Спиридовым.

Когда все эти намерения турок сделались ему известными, то, продолжает граф Орлов, «не мог я не употребить нужной предосторожности для удержания неприятеля при его же берегах, дабы не мог он соединиться в середине Архипелага».

С этою целью был отправлен на малом фрегате «Св. Павел» с 2 судами лейтенант Патапиоти Алексиано, сначала к Родосу для разведки о строящихся там судах, а потом к устью Нила, где турки, за дальностью расстояния, не опасались русских.

Крейсируя около Кипра 20 октября, когда срок перемирия был окончен, и узнав, что из Александрии вышли два 20-пуш. варварийских судна с экипажем в 708 чел. и несколькими мелкими судами и встали у Дамиетты, Алексиано пошел с одним фрегатом и одною фелукою к Дамиетте. Те же слухи передавали, что Дамиетта есть сборное место для всего вооружавшегося флота, что в Александрии находится 5–20-пуш. таких же совершенно готовых судов, со множеством мелких, что каждый день ожидается прибытие от Дамаска Селим-бея с большим числом турок, который должен принять команду над вооруженными судами и поднять знамя Магомета.

Подходя к Дамиетте, Алексиано нашел неприятеля, так как ему было сообщено, поднял на фрегате и фелуке русские военные флаги и, несмотря на пальбу с судов и крепости, успел с помощью фелуки овладеть небольшим неприятельским судном.

Алексиано решился атаковать неприятеля в порте. Невзирая на пальбу с трех сторон, пошел прямо «в средину двух больших судов, где, бросив якорь, вступил тотчас в бой, который продолжался сперва с великою с обеих сторон жестокостью и отчаянием 2 часа, и потом увидя неприятель немалое число из своего экипажа убитых и раненых, а также разбитие судов и появившуюся течь, стал бросаться в море для спасения жизни, и на шлюпках, барказах и вплавь пробираться к берегу. Их примеру последовали экипажи и других судов», и этим кончилось сражение. Потеря наша состояла в 3 убитых и 2 раненых матросах.

Алексиано, потопив два разбитых судна и взяв несколько мелких, удалился от крепостных стен и стал дожидаться прибытия Селим-бея и других судов из Александрии. И действительно, счастье благоприятствовало Алексиано.

На другой день перед полднем показалось идущее в порт судно под турецким флагом. Алексиано подпустил это судно поближе, поднял русский военный флаг, и после нескольких выстрелов судно, на котором находился Селим-бей, 3 главных аги, много офицеров, а всего 120 чел. – сдалось в плен. На судне найдены были: знамя Магомета, 7 знамен, 4 серебряных пера, означавших офицерские заслуги на военном поприще, 4 булавы, 3 топорка, 3 щита, большие литавры, 2 флага и 8 пушек.

Известие о разбитии и сожжении турецких судов при Дамиетте и о взятии Селим-бея в плен, достигнув Александрии, произвело смятение и надлежащее действие для русских интересов. Варварийские суда были разоружены и с них сняты войска для защиты крепости и порта. Обстоятельство это было полезно Алексиано, по словам донесения графа Орлова, позволив ему свободно ходить около египетских берегов и к пресечению неприятельской торговли «удержанием разных, на счет турок привозимых, товаров»[28].

Граф Орлов, получив известие о заключении в Бухаресте нового 4-месячного перемирия, поспешил вернуть Алексиано, который вернулся к флоту со взятыми судами и пленниками.

В награду храбрости Алексиано ему были отданы для раздела со всем экипажем взятые грузы, исключая пушек и судов. Взятые же флаги, знамена и другие военные знаки были отправлены в Италию, чтобы оттуда при случае их переслать в Россию.

Срок перемирия истек 9 марта. 5 марта граф Орлов в своем донесении императрице, возвращаясь к первому перемирию, повторяет, что он не мог согласиться на выход Дульциниотской и Варварийской эскадр в море, несмотря на просьбу о сем каймакама[29]. Несогласие свое граф мотивировал тем, что от присутствия этой эскадры могли произойти неприятные и противные миролюбию приключения, и предварял каймакана о неминуемой для турок опасности, если они до истечения срока перемирия не прекратят своих военных приготовлений. Все усилия его остались бесплодны, он даже не получил ответа на его представление. Последующие события показали, насколько каймакан был далек от миролюбия и к чему клонились все его предприятия, для разрушения которых были предприняты, для собственной обороны, экспедиции в Чесму, Патрас и Дамиетту.

Но кроме этого граф Орлов должен был переменить положение в Архипелаге и занять важный остров Тассо, который по договору, заключенному адмиралом Спиридовым, следовало считать нейтральным. Кроме того был занят Самосский канал, которым по тому же договору не должны были пользоваться ни та ни другая стороны.

Этими занятиями, острова и прохода, а также удержанием дульциниотских и тунисских судов от приближения к острову Цериго, куда с помощью хитрой оговорки в перемирии турки наиболее старались попасть, Русский флот, а также острова в Архипелаге, получили большую безопасность от неприятеля, в случае если бы он покусился привести в исполнение свои неприязненные намерения.

В таком положении были дела в Архипелаге, когда граф Орлов получил от нашего уполномоченного для ведения мирных переговоров в Бухаресте г. Обрезкова известие о заключении нового перемирия с турками по 9 марта 1773 года.

Условия нового перемирия распространялись на все места, где военные действия производились, и в точности были подобны условиям перемирия, заключенного в том же 1772 г. в Журжеве.

Но граф Орлов не согласился на прежние условия, которые были заключены адмиралом Спиридовым. Он считал это невозможным, потому что увидел на опыте невыгоды для русских прежних условий перемирия, и главным образом потому, что знал об усилиях турок в Архипелаге и понуждениях починить поврежденные суда, построить новые, о многочисленных наборах матросов и солдат и других приготовлениях. Все это побудило его остаться в таком же точно положении, в каком находился он при получении известия. Граф Орлов написал Капудан-паше о присылке к нему комиссара для новых переговоров, так как условия прежних переговоров нисколько не подходили к обстановке, образовавшейся военными действиями в Архипелаге, после разрыва первого перемирия. Турки же, по словам донесения, рассмотрев, что положение, занятое русским флотом, и новые переговоры воспрепятствуют им делать втихомолку неприязненные покушения, стали неосновательно жаловаться на конгрессе, что будто во время перемирия в Архипелаге продолжаются военные действия, и требуемая графом Орловым присылка комиссара для новых переговоров встревожила Султана и Диван[30]. Только по истечении 3 месяцев граф Орлов получил ответ от Капудан-паши, что мало остается времени для присылки комиссара и заключения новых условий. Между тем турки, продолжает граф Орлов, стали отправлять под видом мулл и астрономов военных пашей и людей в Египет, и многочисленные экипажи при них, называя их служителями. Все эти лица были возвращены назад в Константинополь.

Все делаемые турками приготовления, которые, по его словам, не давали ни малейшей надежды на окончание войны, не позволяли графу Орлову ни переменить его положение, ни согласиться на пропуск военных людей в такие места, откуда в случае разрыва следует опасаться нападения, которое придется отражать силою оружия.

По условиям прежнего перемирия, следовало произвести обмен пленными. Вместо отпущенных турок следовало получить взятых в плен разбившихся офицеров и матросов с фрегата «Санторин». Только благодаря настойчивым и строгим представлениям графа Орлова были освобождены кап. – лейт. Овцын, мичман Неклюдов и 28 матросов и солдат.

В конце донесения он упоминает, что турки особыми фирманами собирают рекрутов для сухопутной армии, но народ идет неохотно. Матросы купеческих же судов удерживаются насильно и отправляются в Константинополь, где, по слухам, были сосредоточены 9 кораблей старых и вновь выстроенных, с множеством тартан, шебек и галер, с коими Капудан-паша намеревается выйти из канала в Архипелаг, но навряд ли можно ожидать, чтобы это случилось за недостатком матросов.

Остатки дульциниотских судов, хотя и вооружаются при своих берегах, но не осмеливаются показаться в открытом море.