Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг. - Аполлон Кротков

24 же августа Коллегия распорядилась: эскадрам Чичагова и Базбаля, вернувшимся в Ревель, стоять на рейде впредь до повеления. Из кронштадтских кораблей приготовить 2, из ревельских 1 корабль, из крейсирующих в море фрегатов 2. Суда эти следовало приготовить без потери времени, сходно с тем, как готовились раньше корабли, для отправления в Средиземное море. Приготовление и снабжение кораблей возложено было на главных командиров портов, на капитана над Кронштадтским портом. Лица эти, кроме того, должны были наблюдать, чтобы со стороны командиров кораблей не было бы жалоб на неудобства. В случае же неудовольствия со стороны командиров и неисправностей, а также промедления времени, Коллегия обещала возложить ответственность на главных командиров и капитана над портом. Надо прибавить, что этот § приказания всецело следует отнести по адресу строптивого контр-адмирала Сенявина, исполнявшего в то время обязанность главного командира Кронштадтского порта. Из Ревеля следовало доносить об успехе работ каждую почту, а из Кронштадта через три дня. Провизию на эскадру следовало отпустить на 6 месяцев. Экспедициям каждой по своей части следовало стараться доставить запасы на корабли без упущения времени.

Архангельске фрегаты пришли раньше в Кронштадт, чем послали им приказание остановиться в Копенгагене. Коллегия желала, чтобы по примеру прежних отправлений офицерам отправляющейся эскадры были бы выданы вперед каютные и порционные деньги и жалованье за 2/3 года, а остальную треть в море. Неизвестно решение императрицы, но можно почти достоверно сказать, что она, как и раньше разрешала, разрешила и на этот раз выдачу денег вперед.

Эскадру Грейга составили 4 корабля: «Исидор», «Дмитрий Донской», «Александр Невский» и «Мироносиц», и 2 фрегата: «Павел» и «Наталия».

9 октября эскадре был произведен депутатский смотр, 12 октября поднял свой флаг на корабле «Исидор» контр-адмирал Грейг, а 21-го числа эскадра из 2 кораблей и 2 фрегатов снялась с якоря и пошла при попутном SO в Средиземное море, конвоируя 6 нанятых транспортных судов, нагруженных разными припасами, материалами и провизией. Через 6 дней к эскадре Грейга присоединились 2 ревельских корабля, стоявшие у Наргена. Эскадра Грейга вышла очень поздно и при дурной погоде. У Наргена ее прихватил очень густой снег, а от Наргена до Дагерорда эскадра шла две недели. 20 ноября эскадра пришла в Копенгаген, захватила припасенных для нее лоцманов и через 5 дней тронулась в дальнейший путь. Довольно быстро прошла Категат, Скагерак и Немецкое море (Северное море. – Примеч. ред.) и к 1 декабря вошла в Английский канал. 6 декабря эскадра вошла в Портсмут, куда через 10 дней пришел отставший фрегат «Наталия». Если сравнить это эскадренное плавание с плаваниями наших эскадр при первом их отправлении, то нельзя не заметить крупную разницу. Эскадра Грейга идет вполне соединенно и проходит, пользуясь ветрами, быстро большие расстояния.

До конца 1773 г. эскадра Грейга простояла в Портсмуте.

Глава VІ

Условие второго перемирия относительно пропуска судов с провиантом в Константинополь. – Возражения графа Орлова на это условие перемирия. – Действия отряда лейтенанта Алексиано у Дамиетты осенью 1772 г. – Уловки турок для обхода блокады зимою 1772–1773 гг. – Заявления графа Орлова туркам, что при флоте нет договорных условий о перемирии. – План военных действий на 1773 г.

Перемирие было заключено Румянцевым на четыре месяца по 29 марта; оно было распространено и на Архипелаг, но непосредственных переговоров графа А. Орлова с турецким уполномоченным не было. Первое перемирие, бывшее в 1772 году, оставляло большой простор для недоразумений относительно пропуска нейтральных судов с провиантом. Граф Орлов, действуя по инструкции «оголодить Константинополь», не хотел пропускать нейтральных судов с провиантом и издал с этою целью манифест. Получив условия заключенного в Бухаресте перемирия с турками, он не знал, как поступить, и просил себе инструкции.

Из письма его от 1 марта 1773 года видно, что им были получены инструкции 16 февраля того же года, которыми он должен был руководствоваться на продолжение в Архипелаге военных действий в том случае, «если бы паче всякого чаяния» перемирие и конгресс в Бухаресте расстроились и последовал бы опять разрыв.

В этих наставлениях были указания относительно подвоза в Константинополь и другие места съестных припасов.

Граф Орлов отвечал, что Высочайшие повеления, как присланные 16 февраля 1778 г., так и от 23 июня 1772 г.[25], он в точности исполняет. О содержании этих повелений можно догадаться по тому месту его донесения, где он говорит, что во избежание могущих последовать неприятных хлопот, от которых до сих пор он удалялся, со всевозможным старанием и осторожностью, дозволяя свободный проход в Константинополь нейтральным судам, нагруженным разного рода провизией, он позволил пропускать нейтральные суда в Константинополь, груженные мукой и пшеницей, принадлежащей самому султану и перевозимой из румелийских магазинов в константинопольские, требуя только от шхиперов нейтральных судов контрактов, заключенных ими с турецкими комендантами, в которых должно было быть прописано, откуда и куда груз везется, какое количество груза погружено и сколько денег следует уплатить шхиперам.

Из этого видно, насколько фиктивна была блокада Дарданелл. Граф Орлов пишет, что на судах обстоятельно рассматривают письменные договоры и условия, писанные на турецком языке. Нам неизвестно, были ли на судах, содержащих блокаду, люди, знающие турецкий язык. Довольно и того, что было разрешено пропускать суда с провиантом в Константинополь, с провиантом, принадлежащим собственно султану.

Этого разрешения было совершенно достаточно, чтобы в Константинополе запаслись провиантом на продолжительное время.

Мы не имеем возможности проследить ход переговоров в Бухаресте, не имеем возможности проследить, сколько было пропущено провианта в Константинополь, хотя в шканечных журналах судов, блокировавших Дарданеллы, сведения об осмотрах судов должны быть. Но можно быть уверенным в том, что «оголодание» заставило бы турок быть уступчивее.

Но и графу Орлову нельзя было быть очень настойчивым в своих намерениях. Положение его, оставаясь с внешней стороны очень прочным, поколебалось. Брат его Г.Г. Орлов, известный любимец, был удален от двора. Григ. Орлов постоянно поддерживал на военных советах, бывших под председательством императрицы, все предложения своего брата А. Орлова. С удалением брата А. Орлов лишился этой подпоры. Наоборот, можно сказать, что в это время возымел большое влияние на Екатерину граф И. Панин, заведовавший иностранными сношениями России, и проникнутый гуманитарными (гуманистическими. – Примеч. ред.) идеями XVIII века, которым сочувствовала наша императрица. Тон писем графа Панина к графу Орлову становится суше, лаконичнее, и наоборот, последний пишет первому все более и более искательные письма.

При подобных отношениях трудно было ожидать в 1773 году большой самостоятельности действий от графа А. Орлова, и, поняв намек на «неприятные хлопоты», он разрешил пропуск в Константинополь провианта, принадлежащего самому султану, т. е. сделал блокаду фиктивной.

Через два дня граф А. Орлов писал императрице, что повторяемые несколько раз со стороны турок миролюбивые отзывы и предложения о перемирии, кроме коварства и непостоянства турок, ничего не показывают. Часто заключаемые перемирия, как на Дунае, так и в Архипелаге, и особенно в последнем месте, наружно обнадеживают на заключение прочного и полезного мира, в сущности же также показывают коварство турок, которые стараются только найти временно средства к поправлению своих расстроенных дел и находят его в возобновлении перемирных сроков.

Разрыв мирных переговоров на конгрессе, к чему клонятся, по мнению графа А. Орлова, переговоры, последует тогда, когда истечет срок перемирия. Так делают турки теперь, так делали они и раньше, во время прежних перемирий, когда они не переставали делать военных приготовлений в Архипелаге, вооружая целые эскадры[26]. По истечении срока перемирия граф Орлов должен был силою оружия удерживать эти эскадры от военных действий. Патрасское сражение открыло глаза, что флот дульциниотов действительно вооружался. Объяснению турок, что будто бы вооружение этих и варварийских судов было сделано для того, чтобы суда эти отправить к Дамаску для усмирения появившихся в Египте ослушников султана, граф Орлов не верит. Подтверждение верности своей догадки граф Орлов видит в том, что в заключенном перемирии между адмиралом Спиридовым и Мустафою-Беем распорядителем предложенного турками нападения на нашу главную станцию в Архипелаге ничего не говорится о дозволении турецким военным судам идти в Дамаск (договором было установлено, что турки и русские занимают те места, в которых их застало перемирие, и что турецкий флот не может появляться в Архипелаге). И так как все караманские, сирийские и египетские берега, по случаю бывших там до заключения перемирия сражений и десантов, должны быть включены в число тех мест, которые занимали русские, то турки не имели права туда ходить.