О том как долг и обстоятельства создают Героя - Любовь Малафеева

Увидев, что я пришла в сознание Шерхан слез с меня, лежащей на кровати, и уселся на пол, не сводя с меня сияющих голубых глаз. Я с трудом, потирая отдавленную тьегром грудь, тоже села, испытующе смотря на него.

— И кто бы мне подсказал, что же сейчас случилось? — задала я вопрос в пустоту, не надеясь, что мне ответят. Но ответили.

«Все в порррядке. Случилоссь то, что должно. Ты так долго тянула с именем, что я уже уссстал ждать».

— Кто здесь? — для проверки спросила я. Мне естественно никто не ответил, но я и не нуждалась в ответе. Я уже знала, не знаю, откуда, но знала, что этот глуховатый голос с рычащими и свистящими нотками в голове принадлежит моему хранителю.

«Ты такая недогадливая?» — тихий смешок и Хан обнажил значительные клыки (прямо саблезубый тигр!) в подобии улыбки. Сомнений не осталось, и я тяжело вздохнула.

— Нет, я догадливая. Просто такая туша как ты мало ассоциируется у меня в голове с малышом, которым ты был мгновения назад и с этим голосом у меня в голове.

«Но ты не удивлена?..» — недоверчивое сомнение, приправленное легким ехидством.

Ощущать чужие эмоции было трудно, сознание не готовое к принятию нового постояльца порывалось прекратить все эти издевательства и погаснуть, но я держалась, понимая, что все происходящее очень важно. Установление эмпато-телепатического канала (по-другому это назвать ну ни как нельзя) — вещь хрупкая и легко повреждаемая в первые моменты. Если я отключусь сейчас, то другого шанса понимать и чувствовать тьегра как себя саму не будет, а я уверенна на сто процентов, что в некоторых жизненных ситуациях мне это чертовски пригодится.

— С чего бы? Я много читала и слышала о таком явлении в своем родном мире, а здесь прочитала еще больше и получила весомые подтверждения. Так что меня этим не удивишь.

«А чем удивишь?» — жгучее любопытство.

— Вот если ты мне сейчас прямо тут спляшешь канкан, то может и удивишь.

«Что такое канкан?»

— Зажигательный танец, исполняемый полуобнаженными танцовщицами для развлечения мужской части аудитории. — С ухмылкой ответила я. Знаю, что издеваться над слабыми нехорошо (это, еще смотря в каком смысле «слабыми»), но ничего не могу с собой поделать.

«Ты вредина, хозяйка» — обиженно заворчал Хан.

— А ты думал ты тут один остряк-самоучка?

«Нет, не думал. Ты забавная и с тобой не скучно. И ты меня любишь…» — последняя фраза была буквально пропитана удивлением.

— А почему ты так этим удивлен?

«Хозяин и слуга не могут любить друг друга» — не слишком уверенно.

— Дурачок, — я протянула руку, и он уткнулся в нее холодным и влажным носом. В моем голосе плескалась мягкая укоризна и нежность, — вассальные отношения предполагают взаимную привязанность и помощь слуги и хозяина. Только в этом случае их союз будет приятным и продуктивным. А тебя я с самого начала воспринимала, и буду воспринимать в независимости от обстоятельств, скорее как друга чем как слугу.

«Спасибо. Для меня это важно…»

— Я понимаю. А теперь может, пойдем, прогуляемся? Тебе наверняка хочется поразмяться.

«Ты даже не представляешь как!» — жадный вздох, и Шерхан мгновенно оказался у закрытой двери и выжидательно-нетерпеливо уставился на меня. Я не заставила себя ждать, и мы пошли во двор.

Встреченные нами по дороге слуги даже не удивились. Они уже устали и привыкли, что я шокирую их постоянно. Ну, вырос тьегр за один день, эка невидаль?!

Мы вышли на залитый солнцем двор. Хан тут же унесся гоняться за бабочками, птицами, мухами и прочей живностью (как был котенком так им и остался), а я вдохнула полной грудью сладковатый аромат весенних цветов и улыбнулась. Я счастлива!

На следующий день вернулись Вестия и Верих. Прогнав после завтрака небольшой разминочный комплекс упражнений Вериха, я вместе с ноющим и вроде еще прибавившим в росте, Ханом отправилась на прогулку. Играя с тьегром в саду, я услышала топот копыт и всмотрелась в даль. С этого края сада было отлично видно дорогу, ведущую от города к поместью и двух всадников неспешной трусцой едущих к дому. Без труда, узнав в них моих приемных родителей в этом мире, я, успевшая по ним зверски соскучиться, сорвалась с места и понеслась к ним на встречу. На последнем шаге я сильно оттолкнулась ногами и, сделав изящное сальто, приземлилась метрах в трех перед лошадьми. Им это очень не понравилось. Впрочем, как и их седокам. Успокоив вставшего на дыбы коня, ехавший впереди Верих рявкнул:

— Дура! Ты что творишь?! А если бы я не успел затормозить?!

Попытавшись изобразить на лице искреннее раскаяние, я скромненько потупила сиявшие от удовольствия созерцания его судорожно сжатой на рукоятке меча руки, глаза. У меня получилась застать учителя врасплох, и от сознания этого на душу пролился водопад собственного восхищения.

— Простите меня. — С меня в тот момент можно было писать картину «Кающаяся Магдалина». Само смирение и раскаяние. Верих фыркнул, заметив в моем неосмотрительно поднятом взгляде ехидные огоньки. — Впрочем, я была уверенна, что вы успеете.

Вестия громко и с удовольствием рассмеялась.

— Великолепно, малышка! Ты его отлично подловила. Хотя ты действовала опрометчиво. Такой прыжок весьма рискован. — В конце она уже откровенно хмурилась.

Я кивнула.

— Ты права. Это было рискованно. Но риск оправдан. — Я бросила взгляд на все еще сжимавшую оружие ладонь Вериха. Это не осталось незамеченным и женщина, хмыкнув, согласно кивнула.

Неожиданно эту идиллию встречи нарушило громкое утробное рычание. Я вздрогнула. От этого звука мурашки побежали по коже. Казалось, он пронзил все окружающее пространство мощными волнами инфразвука. Мужчина, не раздумывая, выхватил меч, Вестия материализовала в руке комок чего-то черного и мерзкого, повеяло холодом. Я резко развернулась. Звук доносился откуда-то справа и сверху. Я подняла взгляд. На небольшом уступе, с которого я спрыгнула всего несколько минут назад замер тьегр. Но какой! Из оскаленной пасти доносился все усиливающийся рык, клыки заметно отливали серебром, глаза горели яростным голубым огнем, полностью поглотив зрачок, тело отклонено назад, каждая мышца напряжена — я четко поняла, что он готов прыгнуть и, проследив куда, метнулась наперерез. Его целью был Верих. Как бы не повернулась ситуация один из них непременно пострадает. И при всей своей уверенности в силе и преданности Шерхана, я была уверенна, что защищать надо именно его самого. Рычание притихло, мышцы тьегра самую малость расслабились — он недоумевал.

— Серафима, в сторону!! Это тьегр! — крик женщины, полоснул по нервам. Хан вновь напрягся и перевел взгляд на нее.

— Я знаю! Нет!! — этот крик предназначался и животному и Вестии. Оба они застыли в изумлении.

«Хозяйка, почему!? Они же монстры?!..» — рычание до неузнаваемости исказило и мысленный голос тьегра.

— Почему ты его защищаешь? Это же дикий зверь?! Уйди с дороги! — странно, но в голосе Вериха мне то же почудилось рычание.

Обе фразы, произнесенные одновременно, слились в моем сознании в безумную какофонию звуков, голова от перенапряжения чувств была готова расколоться. Я на мгновение зажмурилась, пытаясь отгородиться от реальности и успокоить чувства. Медленно и неохотно напряжение отхлынуло, и я облегченно вздохнула и открыла глаза. Обе враждующие стороны не спускали друг с друга глаз, ожидая нападения в любой момент, но все же изредка взволнованно поглядывали на меня. Наверное, я слишком долго «отсутствовала». Такая ситуация меня в корне не устраивала. Посчитав, что проще объяснить все родителям я и обратилась к ним.

— Верих, Вестия успокойтесь. Этот тьегр ничего мне не сделает, потому что он мой и просто испугавшись вас, попытался меня защитить. — Выдав сию убийственную по содержанию фразу и оставив родителей ее переваривать, я развернулась к Шерхану. Он все еще был напряжен, но напряжение было скорее удивленное. Как следует сосредоточившись, я обратилась к тьегру мысленно, постаравшись нащупать тот невидимый канал по которому ко мне приходили его мысли. Это удалось с первого раза. В сознание хлынули отрывки образов, мыслей и чувств Хана. С усилием, отгородившись от этого шквала, я спросила.

«— Что случилось? Почему ты так разъярен?»

«Ты спрррашиваешь почему?! Это же пррримерррзкие тварри. Нежить! И ты запрросто стоишь с ними и общаешься?!»

«— Да о чем ты говоришь? Какие твари? Это мои приемные родители. Я же тебе о них рассказывала. Так что успокойся, я боюсь, что Верих сам на тебя бросится. И при всей своей любви к тебе я вряд ли смогу его остановить».

В его чувства скользнул страх и тут же испарился.

«Какие ррродители, о чем ты говорришь? Это же нежить!»

Я раздраженно зарычала. Получилось не хуже чем у Хана.

«— Что ты заладил „нежить-нежить“!? Я тебе говорю они мои родители. И если ты немедленно не успокоишься… успокойся это ПРИКАЗ!»