По ту сторону тьмы - Тори Халимендис

Я стараюсь ступать как можно осторожнее, чтобы звук моих шагов не потревожил тишину. Поравнявшись с окном, приподнимаюсь на цыпочки и, ухватившись за узкий подоконник, выглядываю наружу.

Сегодня полнолуние, время зловещих духов и призраков. Я и сама себе кажусь почти бесплотной тенью. Наверное, если я заберусь на подоконник, распахну окно и шагну наружу, раскинув руки, то смогу полететь черной тенью над белым заснеженным садом, над крепостной стеной и дальше, над полями, к темнеющему под снегом лесу вдали. Звездное небо зовет и манит меня, ветер приглашает поиграть с ним в вышине, и я, вздрогнув, отступаю от окна, борюсь с искушением. Нет-нет, у меня иная задача.

Коридор поворачивает, и я отсчитываю двери. Одна, вторая, третья. Я останавливаюсь и осторожно поворачиваю ручку. Сердце колотится так сильно, что его стук, кажется, разносится по всему замку. Больше всего я боюсь, что дверь окажется заперта, но нет — ручка легко поворачивается, тяжелая дверь бесшумно приотворяется и я тенью скольжу в комнату.

На мгновение мне приходится зажмуриться, потому что здесь светлее, чем в коридоре. В камине горит огонь, а на прикроватном столе — неяркий светильник, но даже столь слабый свет ослепляет привыкшие к темноте глаза. Когда зрение возвращается ко мне, я стараюсь оглядеться. По счастью, комната пуста, но хозяин, похоже, покинул ее ненадолго. Постель — огромная, на такой и пять человек свободно поместятся — разобрана, а под лампой на столике посверкивает крупными гранеными рубинами медальон. Словно завороженная, я делаю шаг, другой, протягиваю руку…

— Ты хочешь его украсть? — спрашивает за моей спиной голос незнакомца из сада. — Не боишься?

Я боюсь, сильно боюсь, но не прикасаться к древнему амулету с неизвестными свойствами, а оборачиваться — я не знаю, кого увижу за спиной. Откуда он появился и как смог подобраться ко мне незамеченным?

— Опасная вещица, — вкрадчиво говорит незнакомец. — Очень, очень опасная. Ты уверена, что она нужна тебе?

— Она принадлежит мне, — тихо, едва слышно, но упрямо настаиваю я.

Сильные теплые ладони ложатся мне на плечи, сжимают. Меня пробирает неожиданная дрожь.

— Или ты пришла вовсе не за медальоном? — дразнящий шепот раздается возле самого уха.

Я понимаю, на что намекает незнакомец. Разобранная постель приковывает к себе мой взгляд, не желает отпускать.

— Закрой глаза, — теперь в его голосе явственно слышатся повелительные нотки. — Закрой глаза покрепче.

Я не хочу, не собираюсь подчиняться, но глаза закрываются сами собой. И тогда незнакомец медленно поворачивает меня к себе и кладет ладонь на мой затылок, заставляя запрокинуть голову. Вторая рука лежит у меня на спине, прижимает к сильному мужскому телу. Даже через одежду я ощущаю его жар и непроизвольно облизываю губы.

Я и сама уже не знаю, страшусь ли я поцелуя или хочу его. Сердце сладко замирает, разум предпринимает последнюю попытку вернуть контроль над телом, но сдается. Мне уже все равно, что я даже никогда не видела лица держащего меня в объятиях мужчины. Сухие горячие губы осторожно прикасаются к моим. Первый поцелуй получается почти невесомым — лишь легкое касание. Но уже через мгновение незнакомец сминает мои губы своими, властно проникает языком мне в рот, вжимает меня в свое тело. В ушах шумит, голова кружится, ноги подкашиваются, и я изо всех сил цепляюсь за свою единственную опору в шатающемся и рушащемся мире — крепкие мужские плечи. Кровь вскипает в жилах, и я подаюсь навстречу, сама льну теснее, жадно отвечаю на поцелуй. В нем нет нежности, только грубая, какая-то болезненная страсть. Пальцы сжимаются все крепче, впиваясь в тело через одежду. Мужская ладонь на моем затылке оттягивает волосы так, что мне становится даже больно — но боль эта сейчас сладка и желанна. Мне не хватает воздуха, сердце бешено колотится в груди, но я не в силах разорвать поцелуй. Рука незнакомца спускается с моей талии ниже, подхватывает меня, приподнимет и прижимает еще крепче — хотя, казалось бы, крепче уже просто невозможно. Я чувствую возбуждение целующего меня мужчины, но оно не пугает меня, а отдается жаром желания в моем теле. Мне уже безразличны имя и внешность незнакомца, я знаю одно — я хочу этого мужчину. Нет страха, нет стыда, есть лишь безумное наслаждение от его рук и губ. Я всхлипываю, когда поцелуй наконец-то прерывается… и просыпаюсь.

***

Я прижала ладони к пылающим щекам. Сон был таким ярким, таким правдоподобным, словно все случилось наяву. Губы горели, будто от страстных поцелуев, а тело сводило сладкой судорогой желания. Я даже почувствовала досаду из-за того, что не смогла досмотреть сон до конца. Интересно, увидела бы я лицо незнакомца? Позволил бы он мне открыть глаза и посмотреть на него? Мысль о том, что я была готова отдаться неизвестному, заставила меня вспыхнуть снова — теперь уже от стыда.

— Все равно это только сон, — громко сказала я, успокаивая саму себя. — Наяву ничего подобного никогда бы не произошло.

И все равно сон пугал меня. Ранее ни одному мужчине не удавалось вызвать во мне столь сильную волну возбуждения, начисто сметавшую все возражения рассудка. Я даже немного гордилась тем, что способна контролировать себя в любой ситуации. А за последнее время по моей самоуверенности были нанесены сокрушающие удары: сначала Благодатным, который без особых усилий смог повергнуть меня в панику, а теперь незнакомцем из снов.

— Это ничего не означает, — твердо произнесла я. — Никто не может контролировать свой сон. Мне все это только приснилось.

Звук собственного голоса немного отрезвил меня, и я вспомнила еще одну деталь, полустертую из памяти жарким поцелуем. То, с чего все началось. Медальон на прикроватном столике.

Я закрыла глаза в попытке вспомнить в деталях, как выглядел амулет. Нарочито грубо сработанный золотой овал из переплетающихся нешироких полос украшали неправдоподобно огромные рубины. У меня не было возможности рассмотреть медальон как следует, но я была уверена, что камни в нем — настоящие. Там, во сне, я была твердо убеждена, что пришла за своей вещью, что амулет принадлежит мне. И пусть незнакомец упомянул, что медальон опасен, я знала, что своей настоящей хозяйке он не причинит вреда.

"Настоящая хозяйка". Что-то в этих словах царапало меня, заставляя повторять их снова и снова. Непроизвольно я сжала правую руку в кулак и потрясенно охнула, вспомнив сон об осенней ночи на холме у леса — самый первый особый сон, привидевшийся мне. Тогда я крепко сжимала в ладони некую вещь, царапавшую острыми гранями кожу. Что, если это и был медальон? Медальон, принадлежавший мне как наследнице рода дель Лерой? Медальон — внезапно осенило меня — отнятый у Алексии Благодатным Эрихом, но вернувшийся к хозяйке?

В волнении я вскочила с кровати и зашагала по комнате. Неожиданно пришедшая в голову мысль казалась мне единственно правильной, и только один вопрос беспокоил меня — где находится таинственный артефакт сейчас? Я не припоминала, чтобы видела его в тайнике, среди старинных артефактов и просто очень дорогих вещей. Нет, ничего похожего там не имелось. На подобную вещицу я бы точно обратила внимание, уж очень необычный вид у нее был. Грубая работа определенно выделала бы медальон среди изящных драгоценностей.

— Сегодня, — пробормотала я, — я непременно вытяну из Пабло Фиоре все, что он знает. И о медальоне, и о Черте, и о том, как может быть моя семья связана с Сумеречными. А самое главное — зачем он дал мне манускрипт и чего добивается.

Встреча с путешественником была назначена на обеденное время, но я уже к завтраку спустилась в простом платье, в котором меня можно было принять за небогатую горожанку. Волосы я заплела в косу и стянула ее в узел на затылке.

— Не терпится побеседовать с Фиоре? — понимающе хмыкнул Мартин.

Другу я о своих снах не рассказывала: первому не придала особого значения сама, после второго опасалась, что Мартин поднимет меня на смех, а третий, при воспоминании о котором меня окатывало жаркой волной, и вовсе должен был навсегда остаться моей тайной.

— У меня есть к нему вопросы, — пожав плечами, ответила я.

— У меня тоже, — угрожающе протянул Мартин. — Главный из которых звучит так: в какую сомнительную историю тебя собирается втянуть этот, Мрак его побери, путешественник?

— Ты уверен, что история обязательно будет сомнительной? — скептически осведомилась я. — Быть может, Фиоре просто хотел показаться более значимым, нежели он есть на самом деле. Таинственный манускрипт, невесть где раздобытый отважным исследователем — звучит привлекательно, не так ли? Любопытство — острый крючок, на него можно поймать почти любую особу женского пола.