Я печален печалью разлуки - Николай Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любовь весной
Перед ночью северной, короткой,И за нею зори – словно кровь,Подошла неслышною походкой,Посмотрела на меня любовь…
Отравила взглядом и дыханьем,Слаще роз дыханьем, и ушлаВ белый май с его очарованьем,В лунные, слепые зеркала…
У кого я попрошу совета,Как до легкой осени дожить,Чтобы это огненное летоНе могло меня испепелить?
Как теперь молиться буду Богу,Плача, замирая и горя,Если я забыл свою дорогуК каменным стенам монастыря…
Если взоры девушки любимойСлаще взора жителей высот,Краше горнего ИерусалимаЛетний Сад и зелень сонных вод…
День за днем пылает надо мною,Их терпеть не станет скоро сил.Правда, тот, кто полюбил весною,Больно тот и горько полюбил.
Весна 1917«Вы дали мне альбом открытый…»
Анне Радловой
Вы дали мне альбом открытый,Где пели струны длинных строк,Его унес я, и сердитыйВ пути защелкнулся замок.Печальный символ! Я томился,Я перед ним читал стихи,Молил, но он не отворился,Он был безжалостней стихий.И мне приходиться привыкнутьК сознанью, полному тоски,Что должен я в него проникнуть,Как в сердце ваше, – воровски.
Май 1917Песенка
Ты одна благоухаешь,Ты одна;Ты проходишь и сияешь,Как луна.
Вещь, которой ты коснулась,Вдруг свята,В ней таинственно проснуласьКрасота.
Неужель не бросит каждыйВсех забот,За тобой со сладкой жаждойНе пойдет?
В небо, чистое как горе,Глаз твоих,В пену сказочного моряРук твоих?
Много женщин есть на светеИ мужчин,Но пришел к заветной метеЯ один.
Июнь-июль 1917Богатое сердце
Дремала душа, как слепая,Так пыльные спят зеркала,Но солнечным облаком раяТы в темное сердце вошла.
Не знал я, что в сердце так многоСозвездий слепящих таких,Чтоб вымолить счастье у БогаДля глаз говорящих твоих.
Не знал я, что в сердце так многоСозвучий звенящих таких,Чтоб вымолить счастье у БогаДля губ полудетских твоих.
И рад я, что сердце богато,Ведь тело твое из огня,Душа твоя дивно крылата,Певучая ты для меня.
Июль 1917«Однообразные мелькают…»
Однообразные мелькаютВсе с той же болью дни мои,Как будто розы опадаютИ умирают соловьи.
Но и она печальна тоже,Мне приказавшая любовь,И под ее атласной кожейБежит отравленная кровь.
И если я живу на свете,То лишь из-за одной мечты:Мы оба, как слепые дети,Пойдем на горные хребты,
Туда, где бродят только козы,В мир самых белых облаков,Искать увянувшие розыИ слушать мертвых соловьев.
Июль 1917«В этот мой благословенный вечер…»
В этот мой благословенный вечерСобрались ко мне мои друзья,Все, которых я очеловечил,Выведя их из небытия.
Гондла разговаривал с ГафизомО любви Гафиза и своей,И над ним склонялись по карнизамГоловы волков и лебедей.
Муза Дальних Странствий обнималаЗою, как сестру свою теперь,И лизал им ноги небывалый,Золотой и шестикрылый зверь.
Мик с Луи подсели к капитанам,Чтоб послушать о морских делах,И перед любезным Дон ЖуаномФанни сладкий чувствовала страх.
И по стенам начинались танцы,Двигались фигуры на холстах,Обезумели камбоджианцыНа конях и боевых слонах.
Заливались вышитые птицы,А дракон плясал уже без сил,Даже Будда начал шевелитьсяИ понюхать розу попросил.
И светились звезды золотые,Приглашенные на торжество,Словно апельсины восковые,Те, что подают на Рождество.
«Тише крики, смолкните напевы! —Я вскричал. – И будем все грустны,Потому что с нами нету девы,Для которой все мы рождены».
И пошли мы, пара вслед за парой,Словно фантастический эстамп,Через переулки и бульварыК тупику близ улицы Декамп.
Неужели мы Вам не приснились,Милая с таким печальным ртом,Мы, которые всю ночь толпилисьПеред занавешенным окном.
Июль 1917Ночь
Пролетала золотая ночьИ на миг замедлила в пути,Мне, как другу, захотев помочь,Ваши письма думала найти —
Те, что вы не написали мне…А потом присела на кроватьИ сказала: «Знаешь, в тишинеХорошо бывает помечтать!
Та, другая, вероятно, зла,Ей с тобой встречаться даже лень,Полюби меня, ведь я светла,Так светла, что не светлей и день.
Много расцветает черных розВ потайных колодцах у меня,Словно крылья пламенных стрекоз,Пляшут искры синего огня.
Тот же пламень и в глазах твоихВ миг, когда ты думаешь о ней,Для тебя сдержу я вороныхНеподатливых моих коней».
Ночь, молю, не мучь меня! Мой рокСлишком и без этого тяжел,Неужели, если бы я мог,От нее давно б я не ушел?
Смертной скорбью я теперь скорблю,Но какой я дам тебе ответ,Прежде чем ей не скажу «люблю»И она мне не ответит «нет».
Июль 1917Осень
Оранжево-красное небо…Порывистый ветер качаетКровавую гроздь рябины.Догоняю бежавшую лошадьМимо стекол оранжереи,Решетки старого паркаИ лебединого пруда.Косматая, рыжая, рядомНесется моя собака,Которая мне милееДаже родного брата,Которую буду помнить,Если она издохнет,Стук копыт участился,Пыль все выше.Трудно преследовать лошадь
Чистой арабской крови.Придется присесть, пожалуй,Задохнувшись, на каменьШирокий и плоский,И удивляться тупоОранжево-красному небуИ тупо слушатьКричащий пронзительный ветер
1917«Еще не раз вы вспомните меня…»
Еще не раз вы вспомните меняИ весь мой мир волнующий и странный,Нелепый мир из песен и огня,Но меж других единый необманный.
Он мог стать вашим тоже и не стал,Его вам было мало или много,Должно быть, плохо я стихи писалИ вас неправедно просил у Бога.
Но каждый раз вы склонитесь без силИ скажете: «Я вспоминать не смею.Ведь мир иной меня обворожилПростой и грубой прелестью своею».
1917«Неизгладимы, нет, в моей судьбе…»
Неизгладимы, нет, в моей судьбеТвой детский рот и смелый взор девический,Вот почему, мечтая о тебе,Я говорю и думаю ритмически.
Я чувствую огромные моря,Колеблемые лунным притяженьем,И сонмы звезд, что движутся горя,От века предназначенным движеньем.
О, если б ты всегда была со мной,Улыбчиво-благая, настоящая,На звезды я бы мог ступить ногойИ солнце б целовал в уста горящие.
1917Прогулка
Мы в аллеях светлых пролетали,Мы летели около воды,Золотые листья опадалиВ синие и сонные пруды.
И причуды, и мечты, и думыПоверяла мне она свои,Все, что может девушка придуматьО еще неведомой любви.
Говорила: «Да, любовь свободна,И в любви свободен человек,Только то лишь сердце благородно,Что умеет полюбить навек».
Я смотрел в глаза ее большие,И я видел милое лицоВ рамке, где деревья золотыеС водами слились в одно кольцо.
И я думал: «Нет, любовь не это!Как пожар в лесу, любовь – в судьбе,Потому что даже без ответаЯ отныне обречен тебе».
1917«Из букета целого сиреней…»
Из букета целого сиренейМне досталась лишь одна сирень,И всю ночь я думал об Елене,А потом томился целый день.
Все казалось мне, что в белой пенеИсчезает милая земля,Расцветают влажные сирениЗа кормой большого корабля.
И за огненными небесамиОбо мне задумалась она,Девушка с газельими глазамиМоего любимейшего сна.
Сердце прыгало, как детский мячик,Я, как брату, верил кораблю,Оттого, что мне нельзя иначе,Оттого, что я ее люблю.
1917«Много есть людей, что, полюбив…»
Много есть людей, что, полюбив,Мудрые, дома себе возводят,Возле их благословенных нивДети резвые за стадом бродят.
А другим – жестокая любовь,Горькие ответы и вопросы,С желчью смешана, кричит их кровь,Слух их жалят злобным звоном осы.
А иные любят, как поют,Как поют и дивно торжествуют,В сказочный скрываются приют;А иные любят, как танцуют.
Как ты любишь, девушка, ответь,По каким тоскуешь ты истомам?Неужель ты можешь не горетьТайным пламенем, тебе знакомым?
Если ты могла явиться мнеМолнией слепительной Господней,И отныне я горю в огне,Вставшем до небес из преисподней?
1917«Ты не могла иль не хотела…»
