Стихотворения 1906-1916 годов - Марина Цветаева

Девочку мальчик целует в уста,

Первым лобзаньем дарит.

Солнышко скрылось, аллея пуста…

Стыдно в уста целовать!

Девочка, надо ли было срывать

Первую розу с куста?

ИСПОВЕДЬ

Улыбаясь, милым крошкой звали,

Для игры сажали на колени…

Я дрожал от их прикосновений

И не смел уйти, уже неправый.

А они упрямца для забавы

Целовали!

В их очах я видел океаны,

В их речах я пенье ночи слышал.

«Ты поэт у нас! В кого ты вышел?»

Сколько горечи в таких вопросах!

Ведь ко мне клонился в темных косах

Лик Татьяны!

На заре я приносил букеты,

У дверей шепча с последней дрожью:

«Если да, — зачем же мучить ложью?

Если нет, — зачем же целовали?»

А они с улыбкою давали

Мне конфеты.

ДЕВОЧКА-CMEPTЬ

Луна омывала холодный паркет

Молочной и ровной волной.

К горячей щеке прижимая букет,

Я сладко дремал под луной.

Сияньем и сном растревожен вдвойне,

Я сонные глазки открыл,

И девочка-смерть наклонилась ко мне,

Как розовый ангел без крыл.

На тоненькой шее дрожит медальон,

Румянец струится вдоль щек,

И видно бежала: чуть-чуть запылен

Ее голубой башмачок.

Затейлив узор золотой бахромы,

В кудрях бирюзовая нить.

«Ты — маленький мальчик, я — девочка: мы

Дорогою будем шалить.

Надень же (ты — рыцарь) мой шарф кружевной!»

Я молча ей подал букет…

Молочной и ровной, холодной волной

Луна омывала паркет.

МАЛЬЧИК-БРЕД

Алых роз и алых маков

Я принес тебе букет.

Я ни в чем не одинаков,

Я — веселый мальчик-бред.

Свечку желтую задую, —

Будет розовый фонарь.

Диадему золотую

Я надену, словно царь.

Полно, царь ли? Я волшебник,

Повелитель сонных царств,

Исцеляющий лечебник

Без пилюль и без лекарств.

Что лекарства! Что пилюли!

Будем, детка, танцевать!

Уж летит верхом на стуле

Опустевшая кровать.

Алый змей шуршит и вьется,

А откуда, — мой секрет!

Я смеюсь, и все смеется.

Я — веселый мальчик-бред!

ПРИНЦ И ЛЕБЕДИ

В тихий час, когда лучи неярки

И душа устала от людей,

В золотом и величавом парке

Я кормлю спокойных лебедей.

Догорел вечерний праздник неба.

(Ах, и небо устает пылать!)

Я стою, роняя крошки хлеба

В золотую, розовую гладь.

Уплывают беленькие крошки,

Покружась меж листьев золотых.

Тихий луч мои целует ножки

И дрожит на прядях завитых.

Затенен задумчивой колонной,

Я стою и наблюдаю я,

Как мой дар с печалью благосклонной

Принимают белые друзья.

В темный час, когда мы все лелеем,

И душа томится без людей,

Во дворец по меркнущим аллеям

Я иду от белых лебедей.

ЗА КНИГАМИ

«Мама, милая, не мучь же!

Мы поедем или нет?»

Я большая, — мне семь лет,

Я упряма, — это лучше.

Удивительно упряма:

Скажут нет, а будет да.

Не поддамся никогда,

Это ясно знает мама.

«Поиграй, возьмись за дело,

Домик строй». — «А где картон?»

«Что за тон?» — «Совсем не тон!

Просто жить мне надоело!

Надоело… жить… на свете,

Все большие — палачи,

Давид Копперфильд»… — «Молчи!

Няня, шубу! Что за дети!»

Прямо в рот летят снежинки…

Огонечки фонарей…

«Ну, извозчик, поскорей!

Будут, мамочка, картинки?»

Сколько книг! Какая давка!

Сколько книг! Я все прочту!

В сердце радость, а во рту

Вкус соленого прилавка.

НЕРАВНЫЕ БРАТЬЯ

«Я колдун, а ты мой брат».

«Ты меня посадишь в яму!»

«Ты мой брат и ты не рад?»

«Спросим маму!»

«Хорошо, так ты солдат».

«Я всегда играл за даму!»

«Ты солдат и ты не рад?»

«Спросим маму!»

«Я придумал: акробат».

«Не хочу такого сраму!»

«Акробат — и ты не рад?»

«Спросим маму!»

СКУЧНЫЕ ИГРЫ

Глупую куклу со стула

Я подняла и одела.

Куклу я на пол швырнула:

В маму играть — надоело!

Не поднимаясь со стула

Долго я в книгу глядела.

Книгу я на пол швырнула:

В папу играть — надоело!

МЯТЕЖНИКИ

Что за мука и нелепость

Этот вечный страх тюрьмы!

Нас домой зовут, а мы

Строим крепость.

Как помочь такому горю?

Остается лишь одно:

Изловчиться — и в окно,

Прямо к морю!

Мы — свободные пираты,

Смелым быть — наш первый долг.

Ненавистный голос смолк.

За лопаты!

Слов не слышно в этом вое,

Ветер, море, — все за нас.

Наша крепость поднялась,

Мы — герои!

Будет славное сраженье.

Ну, товарищи, вперед!

Враг не ждет, а подождет

Умноженье.

ЖИВАЯ ЦЕПОЧКА

Эти ручки кто расцепит,

Чья тяжелая рука?

Их цепочка так легка

Под умильный детский лепет.

Кто сплетенные разнимет?

Перед ними каждый — трус!

Эту тяжесть, этот груз

Кто у мамы с шеи снимет?

А удастся, — в миг у дочки

Будут капельки в глазах.

Будет девочка в слезах,

Будет мама без цепочки.

И умолкнет милый лепет,

Кто-то всхлипнет; скрипнет дверь…

Кто разнимет их теперь

Эти ручки, кто расцепит?

БАЯРД

За умноженьем — черепаха,

Зато чертенок за игрой,

Мой первый рыцарь был без страха,

Не без упрека, но герой!

Его в мечтах носили кони,

Он был разбойником в лесу,

Но приносил мне на ладони

С магнолий снятую росу.

Ему на шее загорелой

Я поправляла талисман,

И мне, как он чужой и смелой,

Он покорялся, атаман!

Улыбкой принц и школьник платьем,

С кудрями точно из огня,

Учителям он был проклятьем

И совершенством для меня!

За принужденье мстил жестоко, —

Великий враг чернил и парт!

И был, хотя не без упрека,

Не без упрека, но Баярд!

МАМА НА ДАЧЕ

Мы на даче: за лугом Ока серебрится,

Серебрится, как новый клинок.

Наша мама сегодня царица,

На головке у мамы венок.

Наша мама не любит тяжелой прически, —

Только время и шпильки терять!

Тихий лучик упал сквозь березки

На одну шелковистую прядь.

В небе облачко плыло и плакало, тая.

Назвала его мама судьбой.

Наша мама теперь золотая,

А венок у нее голубой.

Два веночка на ней, два венка, в самом деле:

Из цветов, а другой из лучей.

Это мы васильковый надели,

А другой, золотистый — ничей.

Скоро вечер: за лесом луна загорится,

На плотах заблестят огоньки…

Наша мама сегодня царица,

На головке у мамы венки.

ЖАР-ПТИЦА

Максу Волошину

Нет возможности, хоть брось!

Что ни буква — клякса,

Строчка вкривь и строчка вкось,

Строчки веером, — все врозь!

Нету сил у Макса!

— «Барин, кушать!» Что еда!

Блюдо вечно блюдо

И вода всегда вода.

Что еда ему, когда

Ожидает чудо?

У больших об этом речь,

А большие правы.

Не спешит в постельку лечь,

Должен птицу он стеречь,

Богатырь кудрявый.

Уж часы двенадцать бьют,

(Бой промчался резкий),

Над подушкой сны встают

В складках занавески.

Промелькнет — не Рыба-Кит,

Трудно ухватиться!

Точно радуга блестит!

Почему же не летит

Чудная Жар-Птица?

Плакать — глупо. Он не глуп,

Он совсем не плакса,

Не надует гордых губ, —

Ведь Жар-Птица, а не суп

Ожидает Макса!

Как зарница! На хвосте

Золотые блестки!

Много птиц, да все не те…

На ресницах в темноте

Засияли слезки.

Он тесней к окну приник:

Серые фигуры…

Вдалеке унылый крик…

— В эту ночь он все постиг,

Мальчик белокурый!

«TAK»

«Почему ты плачешь?» — «Так».

«Плакать „так“ смешно и глупо.

Зареветь, не кончив супа!

Отними от глаз кулак!

Если плачешь, есть причина.

Я отец и я не враг.

Почему ты плачешь?» — «Так».

«Ну, какой же ты мужчина?

Отними от глаз кулак!