Последняя песнь трубадура - Наталия Володина

Почти все особенности нации можно объяснить качеством образования, воспитания и лечения. Но, усвоив правило, остаешься с тайной исключений. Тайной отношений земли и человека. Так Россия, страдалица и мучительница, привлекала и отталкивала одного из самых могущественных людей мира – Ричарда Штайна. Когда-то российское самодержавие на всю планету объявило войну его роду. Семье бедного еврея Исаака Штайнбуха из Харькова.

В 1913 году в Киеве провалилась одна из самых жестоких и бездарных провокаций российской власти – «дело Бейлиса». Скромного рабочего, отца четверых детей Менделя Бейлиса обвинили в ритуальном убийстве ребенка. Якобы для того, чтобы добавить его кровь в мацу. Тело мальчика подбросили, улики пытались сфабриковать на протяжении двух лет, признание вырвали пытками. Показательный процесс состоялся, но он стал процессом над российским государственным антисемитизмом. Лучшие юристы России доказали подлог. Юристы, писатели, политики, студенты всего мира устроили единую акцию протеста. Золя обратился к правителям других стран с призывом образумить Россию. Бейлиса освободили в зале суда. Но мало кто знал, что в этой дикой кампании теряющих власть правителей была не одна жертва. Об Исааке Штайнбухе не писали газеты. За его честь и свободу не боролся весь мир. Он, совсем молодой человек, счастливо женатый, отец двоих детей, одному из которых было полгода, остался со страшным несчастьем один на один. Фабулу дела грубо скопировали. Во двор Штайнбухов подбросили тело мальчика десяти лет со множеством колотых ран, которые были нанесены профессионально, со знанием анатомии – точно в основные жизненные органы: сердце, печень, легкие, крупные артерии. Это способ обескровить живого человека. Эксперт сразу определил, что убийство совершено в другом месте: никаких следов крови ни во дворе, ни в доме не обнаружили, и как минимум за сутки до того, как труп нашли. Но Исаака Штайнбуха арестовали. Полагались, конечно, на царицу доказательств всех недобрых времен – признание. Но его вырвать не удавалось ни пытками, ни ложными обещаниями. И тогда на глазах заключенного стали избивать его жену. Он попытался разбить себе голову о стену. Его связали, продолжили, но он ничего не подписал. Жену отпустили со словами: «Не хочешь по-хорошему, придется сына принести». Исаак потерял сознание. Несколько дней врачи выводили его из тяжелого сердечного приступа, а потом он узнал, что жена, вернувшись из тюрьмы, взяла шестимесячного сынишку и бросилась с ним с высокого обрыва. И тогда возмутились простые люди, не читающие газет и верящие только своим глазам. Украинцы, русские, евреи молчаливой толпой окружили тюрьму. Их посланник сказал, что они уйдут, когда выпустят Штайнбуха. Так обо всем узнали газеты.

Второго «дела Бейлиса» самодержавие не вынесло бы. Как сейчас пишут историки, оно не вынесло и первого.

Штайнбуха выпустили. Он пришел в опустевший дом и пожалел о том, что выжил. Вскоре продал что смог, оставил старшую дочку с родителями и уехал в Америку. Собирался оттуда прислать им деньги на дорогу. Но случилась революция в России, и исчезли, затерялись люди, как песчинки при смерче.

– Слушай, ты тут не хозяйка, – выговаривала Дине медсестра Таня. – Развела тут бал со свечами: подносики, кофе, персональные оладьи. Это больница, соображаешь?

– А что ты ко мне пристаешь? – удивилась Дина. – Я делаю то, что мне разрешил главврач. По-твоему, больница – это казарма или крепость какая-нибудь?

– Это не твое дело, что я думаю. Я тут за порядок отвечаю, и он у меня будет. Выпрут тебя отсюда, тогда посмотришь.

– Да ты как со мной разговариваешь? Ты просто злобная тупая девица!

– Девочки, – вмешалась Тамара. – Перестаньте, я вас умоляю.

– А что она, – сказали обе хором, невольно рассмеялись, и Таня вышла из палаты.

В холле у ее стола стоял Блондин.

– Вы кого-то ищете?

– Да. Понимаете, такая глупость. Невеста друга попала в больницу, я вызвался помочь найти, в какую, а сам забыл фамилию спросить. Зовут Тамара.

– У нас есть Тамара, но она никак не может быть невестой вашего друга.

– Ой, я что-то вспоминаю, Синицына, что ли…

– Повторяю, у нас есть Тамара Синельникова, но ей под шестьдесят. Хотите, посмотрите список.

– Ох, пожалуйста. Знаете, я в обычных больницах просто в палаты заглядывал. Но у вас такой порядок, такая медсестра симпатичная… В списке нет. А нельзя мне как-нибудь лично к вам заглянуть?

– Заглядывайте, но я очень занята.

– Понимаю. Меня зовут Валентин.

– Татьяна.

– Спасибо. Я запомню.

Он пошел к выходу мягкой, кошачьей походкой. Таня смотрела ему вслед. Обалденная походка, фигура. Ходит как ковбой в этих, в прериях, что ли. А волосы какие, цвет… Ну где справедливость? Вот ты женщина – и кохай свои три пера цвета старых сапог.

Дина сидела на скамейке у дома на Новослободской. Вот это, видимо, и есть Виктория. Хорошо одета, идет «от бедра», а глаза перепуганные.

– Здравствуйте, Виктория. Я Дина. Звонила вам.

– И чего вы хотите?

– Да я, собственно, только передать, что ваша мама хочет вас видеть.

– Ну вы сказали это по телефону. Я ответила, что у меня нет времени, зачем вы захотели встречаться?

– Может, вы чего-то не понимаете. Вашей маме сделали онкологическую операцию. Это повод, чтобы повидаться. Даже в вашей ситуации.

– А что ты знаешь о нашей ситуации? Сиделка, да? А посудомойки там тоже в курсе?

– Не уверена. Но если и в курсе, чего вам терять? Эту ситуацию вы создавали собственными руками и, в общем, публично. Что за такая застенчивость?

– Слушай ты, говномойка, хочешь, букли твои выдеру? А ну пошла отсюда!

– Я вам только передала: ваша мама хочет вас просто увидеть. А от себя добавлю: надеюсь, ты лопнешь от злости еще до того, как тебя посадят.

Дина быстро пошла, опасаясь, что эта полоумная и в самом деле в волосы вцепится. Сходила, называется. Дипломатка. Только время убила. И что теперь сказать Тамаре? Скажу просто: даже очень хорошая женщина может родить суку. Пусть простят меня собаки – девочки.

Лариса подъехала к салону. Кажется, мало народу. Игорь обещал на это время никого не назначать. Она вошла и сразу наткнулась на любопытные взгляды. В коридоре какая-то девочка мыла пол. Так она просто бросила тряпку и уставилась на Ларису. Нагло уставилась. На кого-то она похожа. Где-то Лариса уже видела такую хорошенькую мордочку. Игорь ждал. Лариса крепко прижалась к нему, вдохнула его запах. Как же хорошо пахнет желанный мужчина. Нет ничего слаще. Он пробормотал:

– Времени у нас мало, – и подтащил ее к креслу. Лариса сама задрала слишком узкую юбку, помогла ему стащить трусики. Он расстегнул блузку, поцеловал одну грудь, другую. У нее там просто все плавится, внизу живота. Какая там прелюдия? Зачем прелюдия? Горячая, влажная плоть раскрылась от его первого прикосновения. Он уже почти вошел в нее, но вдруг поднялся, услышав звук шагов за дверью. «Я забыл закрыть дверь». Натянул свитер на расстегнутые брюки, подошел к двери и… О боже! Он возвращается не один! С ним Светка Орлова.

Игорь что-то говорит Светлане, отвлекая внимание от кресла, Лариса судорожно натягивает юбку. Какого черта? Как можно так не рассчитать?

– Привет, подруга. – Светкины глаза ощупывают Ларису.

Та застегивает блузку. Ну и что такого. Она у массажиста.

– Здравствуй, Света! Как сегодня в редакции? А я вот решила…

– И я решила.

Морда противная, торжествующая. Раз Лариса первой пришла, значит, и уйдет первой. А Орлова, уродина, останется. Она догадалась? Если догадалась, из кожи вылезет, чтоб он и с ней переспал. Просто назло. Лариса собирается и ждет, что Игорь ее остановит. Скажет Светке, что у него длинный сеанс, пусть придет в другой раз. Но он молчит. Ну что ж. Это она запомнит. Лариса вышла в коридор, чувствуя, как у нее каменеет сердце. Девчонка с тряпкой открыла рот, чтоб лучше видеть. Полная идиотка. Нашла себе цирк.

Светлана усаживается в кресло, не сводя с Игоря проницательного взгляда. Неужели она захочет… Нет, это выше его сил.

– Ты чего боишься? – Как грубо она смеется. – Расслабься, я к тебе по делу пришла.

– Ну почему так серьезно…

– Ладно, брось. Ты тут на людном месте работаешь. Не знаешь таких ребят, деловых, ну которые объявления дают: «Ищу работу с риском»?

– Убийц, что ли? С ума сошла? Откуда я их знать могу?

– Ты подожди, не мандражируй. Подумай. Тебе – очень хороший процент. Сам говорил, что деньги нужны.

– Да я не знаю… То есть могу спросить… Но ты что, убить кого-то хочешь?

– Очень хочу. И все хотят. Только не все решаются. Муж меня достал, понял? Подонок, скотина, а теперь еще все деньги задумал у меня отобрать. Ты же не хочешь, чтоб из-за какого-то придурка я нищей осталась?

– Нет. Но все-таки деньги – одно, а убийство – совсем другое.

– Знаешь, не забивай себе голову. Ты узнай. Может, еще и не получится. Поспрашивай просто. Скажи, какому-то новому русскому надо.