Все золото мира - Джанис Мейнард

Откинув голову назад, он закрыл глаза и прижал чашку к груди:

– А вдруг, увидев меня, она расстроится? Сказали, что у нее микроинсульт.

– Ты не виноват. Ей девяносто два.

Пирс вскочил и швырнул чашку в мусорное ведро с такой силой, что оно закачалось. Он врезал кулаком по стене.

– Она знает, – хрипло произнес он. – Она в курсе, что случилось. Я понял это по выражению ее лица. И если она умрет, я никогда не узнаю правду. – Он сжал кулаки. На его шее набухли вены, а взгляд стал тоскливым. – Я должен беспокоиться о здоровье своей бабушки, и я о нем забочусь. Но если она умрет, мне конец.

– Пойдем в отель, – тихо сказала Никки. – В больнице знают твой телефонный номер. Нет смысла оставаться здесь сейчас.

По пути к машине она произнесла:

– Я сяду за руль. Ты не в форме.

Пирс был готов спорить – она поняла это по его взгляду. Но через несколько долгих секунд он передал ей ключи от автомобиля.

– Ты знаешь, как ехать в отель? Или мне включить навигатор?

– Я покажу дорогу, – ответил он. – Здесь недалеко.

Менее чем через пятнадцать минут они остановились на полукруглой дороге у высококлассного отеля в центре города.

– Я могла бы переночевать в мотеле между штатами, – сказала Никки, понимая, что Пирс захочет оплатить оба номера.

– В отеле будет лучше.

Швейцар погрузил багаж Никки и Пирса на тележку. Пирс дал мужчине щедрые чаевые и взял Никки под локоть:

– Пойдем регистрироваться.

Регистратор, улыбаясь, вручил им два ключа:

– Мы разместили вас в дальнем крыле, подальше от всех. Сообщите, если вам что-нибудь понадобится.

В лифте Пирс не произнес ни слова и держался отстранение Никки ему сочувствовала. За несколько дней его мир перевернулся с ног на голову. Удивительно, что он еще в здравом уме. Никки знала, что бывает с человеком в стрессовой ситуации.

Они вышли на своем этаже, где их ждал еще один швейцар. Он отнес вещи в номера Никки и Пирса.

Она позвала Пирса дважды, привлекая его внимание. Когда он посмотрел на нее, она мягко улыбнулась:

– Закажи ужин на двоих в свой номер. Я быстро приму душ, потом приду и расскажу тебе историю своей жизни.

– Расскажешь?

Она кивнула:

– Я думаю, сейчас самое время.

Приняв душ, Никки встала у кровати перед открытым чемоданом, оглядывая одежду. Она взяла с собой комплект красивого нижнего белья, зная, что, если Пирс будет настаивать, она с ним переспит.

Никки надела светло-голубой бюстгальтер и трусики такого же цвета. Причесавшись, она почистила зубы и слегка побрызгала шею и запястья любимыми духами. Потом надела выцветшие мягкие джинсы и накрахмаленную белоснежную хлопчатобумажную блузку и закатала рукава.

Палец на ноге немного побаливал. В отеле было тепло, поэтому Никки решила не обуваться.

Пирс открыл дверь сразу, как только она постучала.

– Ты как раз вовремя. Еду только что принесли. – Он был босиком, в удобных брюках и рубашке.

– Пахнет вкусно. – В номере была небольшая зона отдыха с раскладным диваном и журнальным столиком, где Пирс накрыл ужин.

Подождав, пока Никки присядет за стол, он расположился напротив.

– Надеюсь, гамбургеры вкусные, – произнес Пирс.

После завтрака между ними царила странная неловкость. Никки подозревала, что Пирс не хочет, чтобы кто-то видел его уязвимым, поэтому отстранился от нее эмоционально.

– Уверена, они замечательные. – Ужин действительно был вкусным. Отпив воды, она вытерла губы. – Из больницы звонили?

Казалось, Пирс полностью сосредоточился на еде.

– Я сам туда позвонил. Ее состояние стабильное.

– Хорошо.

– Согласен.

Она стремительно придвинулась к нему и обняла его:

– Поговори со мной, Пирс. Если ты будешь молчать, то взорвешься.

Замерев, он посмотрел на Никки:

– Ты не только юрист, но и психиатр?

Она не отреагировала на его язвительность:

– Я просто тебя выслушаю. Сердись на меня, если тебе так легче. Сейчас я единственная, кому ты можешь выговориться.

Глава 8

Пирсу стало стыдно. Он встал, чтобы Никки не могла к нему прикоснуться, и стал ходить по комнате. Он должен перед ней извиниться. Она провела с ним весь день, оставаясь спокойной и безмятежной, как летнее озеро в безветренный день.

Засунув руки в карманы, Пирс присел на край двуспальной кровати.

– Извини, что набросился на тебя, – произнес он. – Просто ситуация меня доконала. Мне не нравится, что я не могу ее контролировать.

– Извинения приняты. Что ты собираешься делать?

Он пожал плечами:

– Если ее выпишут, я подожду и снова обо всем ее расспрошу. Неизвестно, сколько она пробудет в больнице.

– Прости, что нагнетаю обстановку, но все-таки спрошу. А вдруг она откажется рассказать тебе правду или скажет, что ничего не знает?

– Я не уверен, что она будет врать, смотря мне в глаза. Ты видела ее лицо? Эта женщина знает, почему я не сын Эйвери. И я намерен все разузнать.

– Я не виню тебя, потому что поступила бы точно так же.

Пирс откинулся назад и оперся на локти:

– Ты обещала рассказать мне свою историю. – Он постарался избавиться от мрачного настроя. Никки была восхитительна. Невозможно представить, что бы он делал без ее помощи.

Она скрестила ноги. Посмотрев на бледно-розовые ногти на ее ногах, он вдруг вспомнил, что дело не только в его происхождении. Пирс довольно ясно выражал свои потребности и желания. Неужели Никки не ответит ему взаимностью и он обречен вечно ее желать?

Она пристально посмотрела на него:

– Ты в порядке, Пирс?

– Лучше не бывает. – Он заметил, что ей не нравится его сарказм.

– Уже и спросить нельзя?

– Не обижайся, Никки, я сейчас на нервах. Расскажи мне о себе. Я готов слушать.

Она подтянула колени к груди:

– Я выросла в церковном приюте.

На мгновение самоуверенная адвокатесса исчезла, и Пирс увидел перед собой глубоко скорбящую женщину. Но она пропала так быстро, что он подумал, не показалось ли ему.

Он сел, положив руки на колени:

– Я не знал. Мне очень жаль. Как умерли твои родители?

– Понятия не имею. Я уверена, один из них или даже оба были живы, пока мне не исполнилось тринадцать. Потому что каждый раз, когда я спрашивала, почему меня не удочеряют, мне говорили, что это невозможно. Когда же наконец это стало возможно, было уже слишком поздно. Никто не захотел удочерять угрюмую девочку-подростка.

Пирс смотрел на нее в ошеломлении:

– Но ты поступила в Гарвард.

– Я оказалась жутко умной. Я заинтересовала одного социального работника, и он помог мне туда поступить.

– А средняя школа?

– Это был кошмар, – сказала Никки. – Я носила одежду, из которой давно выросла. Город был маленький, все друг друга знали. Меня никогда не приглашали на вечеринки, не оставляли у себя переночевать. Никаких танцев. Никаких платьев на выпускной вечер. Но я выжила.