Собака Раппопорта. Больничный детектив - Алексей Смирнов

Охранник побледнел.

– Боже упаси! С кем? С больными людьми?.. Да я же с сознанием…

– Не знаю, не знаю… Затаили обиду. Вызвали доктора в приемник, а потом – самого себя. Иначе как вам здесь появиться, с плеткой-то? Пошли с обидчиком в туалет, слово за слово… А после запамятовали, это бывает в нашей практике.

Казак ломал руки. Он понимал, что следователю не объяснить – в отделение можно было явиться не то что с плеткой и в сапогах, но даже в буддийском одеянии. Даже въехать на коне, размахивая саблей.

Следователь вдруг раздул ноздри и потянул воздух.

– От вас так разит, что закусывать хочется!

– Горло болело, – возбужденно оправдывался казак, немало уже научившийся от охраняемых в смысле причудливых версий, поясняющих запахи.

– Вы уже под статьей ходите, – пригрозил ему тот. – У вас реальный шанс покинуть больницу вместе со мной… Что вы делали в отделении?

Казак торопливо пустился рассказывать, явно довольный тем, что уж сегодняшний визит не выветрился у него из памяти.

– Вы заходили в палаты?

– Так точно.

– И в девятнадцатую?

– В нее первую.

– Что вы там увидели? Постарайтесь ничего не забыть! Это в ваших интересах!

– Мы же с Мишаней были! – радостно взвился казак, обнадеженный. – Его спросите!

– Спросим всех, – пообещал следователь. – Потерпевший был на месте?

– Кемарил… прямо в ботинках лег, торчали. Я еще одеяло поправил, прикрыл ботинки…

– Откуда вы знаете, о ком я говорю?

– То есть – как? – смешался казак.

– Откуда вы знаете, что я говорю о гражданине Кумаронове?

– Так все же говорят, что это его, – пробормотал воин. – А разве еще кого-то?

– И вы так хорошо знали его койку?

Казак виновато опустил глаза. Было понятно без слов, что да, знал хорошо. С позапрошлой ночи.

Следователь постукивал авторучкой по столу.

– Кто отсутствовал в палате?

Охранник неожиданно перекрестился:

– Все, все были! Я пересчитал… Храп стоял, да свист…

20

Лена отлучилась на пищеблок, и ее допрос отложили. У двери в девятнадцатую палату следователь задержался и скосил глаза на бабулю, чем-то уже недовольную с утра пораньше. Его сопровождал Васильев, изображавший максимальную предупредительность.

– Давно она здесь? – осведомился следователь.

– Порядочно, – кивнул Васильев.

Тот склонился над бабулей:

– Гражданочка! Здравствуйте! Вы слышите меня, гражданочка?

– Ы-ы-ы! – отозвалась бабушка с нескрываемой злобой и потянула на себя тонкое вонючее одеяло.

– Гм, – недовольно сказал на это следователь.

– Пользы не будет, – заметил Севастьян Алексеевич. – Зря потеряете время.

Неприятный гость ответил протяжным вздохом, выпрямился и толкнул дверь.

– Всем очистить палату, – приказал заведующий. – Побыстрее! Кроме Гавриловых.

Тела на койках зашевелились. Из-под простыни выглянул мутный и раздраженный глаз Лапина. Каштанов, охая, стал сползать с койки задом. Хотел встать на ноги и сразу повалился навзничь.

– Они все ходячие? – осведомился следователь.

– Когда как… Приспичит, так побегут бегом, – вырвалось у Васильева.

Из всей палаты наибольшую подвижность сохранял Хомский. Подобострастно суетясь, он сгреб какую-то дрянь и боком протиснулся в дверь, стараясь не задеть следователя. Тот смерил его знающим взглядом, имея длительный опыт общения с подобными лицами вне больничных стен.

– Далеко не уходите, – Васильев сделал Хомскому страшное лицо. Хомский прижал к груди руки с полотенцем, которое тоже куда-то нес, и проникновенно закивал.

Братья Гавриловы выглядели еще хуже, чем накануне. Воздух в палате стоял такой, что следователь на миг прикрыл глаза, заподозрив, что очутился в родной атмосфере милицейского обезьянника. Братьям было явно противопоказано столь длительное и неподвижное пребывание вдвоем; они и без того мало чем отличались друг от друга, а здесь, пока они лежали на койках, между ними начала костенеть незримая связь повышенной прочности, астральный тяж.

Не без труда установив личность каждого, следователь приступил к дознанию. Он присел на табуретку и едва не наподдал переполненное судно, в котором плавали горелые спички.

– Спали очень крепко, – сразу сказали близнецы, не дожидаясь вопроса.

– У вас вчера не день ли рождения был? – поинтересовался следователь.

– На той неделе будет.

– О, – тот взглядом выразил соболезнование Васильеву. – А вчера – репетиция?

– Это почему? – братья шли в глухую несознанку.

– Реквизитом пахнет.

– Мы полоскали рот, – объявили близнецы. – Настойкой овса. У нас пародонтоз. Мы укрепляем десны, зубной врач прописал.

– Про соседа расскажите, – вздохнул следователь. – Покойного. Когда вы видели его в последний раз?

Братья Гавриловы видели Кумаронова в последний раз перед тем, как синхронно лишиться чувств. Точного времени они указать не могли. Все плавало в дымке. В умозрении всплывали отвратительные рожи, порхали стаканы и бутылки, плясали пол и потолок; в ушах звучала длинная разбойничья песня без начала и конца. Соседи по палате, представленные собственными летучими образами, парили в недосягаемой вышине и сокращались от хохота. Пыльные углы полнились чертями – пока не очевидными, но уже угадываемыми.

Сухо плюнув, следователь встал и вернулся обратно в кабинет Васильева. Лена между тем, выглядевшая сытой и похорошевшей, уже сняла в сестринской халат и проверяла сумочку. Ее призвали к ответу и задали те же вопросы, что и всем остальным. Нет, она не выходила после полуночи. Да, Александр Павлович уходил в приемное. По телефону разговаривал Миша. Да, по коридору кто-то ходил, но мало ли, кто там ходит – в туалет захотел…

– Именно туда, – согласился следователь.

Лена не поняла иронии и повторила показания Миши. Да, приходил охранник. Она сама уже лежала и не вставала.

– Почему бы и не встать было? – осведомился дотошный гость.

Лена не затруднилась ответом. Она лежала голая, но это никого не касается. Оставив вопрос повисшим в воздухе, она нагло, не мигая, смотрела следователю в глаза. Да, пришел охранник. Они с Мишей вышли. А затем вернулся Александр Павлович. Потом пора было спать, потому что даже в телевизоре кончились передачи, и съели уже тоже все.

Следователь мрачно взирал на ее неестественно черные волосы.

– Вы краситесь? – спросил он неожиданно.

– Я блондинка, – ответила Лена с вызовом.

– Понятно, понятно.

Скоро ее отпустили и вызвали Лапина. Его показания мало чем отличались от рассказа братьев.

– Ну-с, гражданин Лапин, – по голосу следователя было ясно, что надежды его таяли с каждой минутой. – Поделитесь с нами своими наблюдениями. Вы ведь, если не ошибаюсь, ходячий? Когда устраиваете себе анестезию?

– Нужда заставит – побежишь, не то что пойдешь, – угрюмо ответил Лапин, похожий на сказочного лешего.

– Это точно. И вот что меня интересует: не заставила ли вас нужда побежать и ударить соседа бутылкой по голове?

Лапин сочувственно и бледно улыбнулся:

– Бутылкой, говорите? А на что мне бутылка? Вы вот это видели? – Он привстал и сунул следователю под нос огромный кулак. – Я мастер спорта, я этой вот рукой, да клюшкой – знаете, что?… – Лапин стал задыхаться от негодования. – Бутылкой! Я этим кулаком канадцев, когда они…

Он упал на стул, задыхаясь и не находя слов.

– Охотно вам верю, – успокоил его следователь. – Тогда напрягите, пожалуйста, свою память и постарайтесь поподробнее рассказать…

– Да не о чем мне рассказывать! Спал я, как убитый!

– Ну, убитый-то как раз не спал, – цинично заметил тот.

– То-то и оно, – Лапин выдохся, у него начинала болеть голова. – Меньше знаешь – крепче спишь…

Не порадовал и Каштанов. Его заранее усадили в коляску и держали наготове возле двери. Каштанов отказался от помощи Миши и въехал сам, проворно накручивая огромные колеса.

Каштанов ничего не знал. По его словам, он уснул мгновенно, как только принял снотворное.

– Вам дают снотворное? – поразился следователь. – И как вы только живы после такого коктейля!

Дельтапланерист застенчиво улыбнулся, не желая без нужды похваляться закалкой.

– Во сколько же вы заснули?

– Я на часы не смотрел. Наши еще и не начинали…

– Чего не начинали?

– Пулю расписывать, – нашелся смекалистый Каштанов после паузы.

– Что-то я там не видел никакой пули, – прищурился следователь.

– Так может, и не писали.

Представитель власти помолчал. Он и так уже видел, что от Каштанова толку мало.

– Ну, а вообще как самочувствие? – спросил следователь для порядка.

Каштанов выставил большой палец:

– Во! Если бы не пятки, побежал бы домой сию секунду…

– Босиком бы пробежаться по росе, – пробормотал тот. – Но у вас, как мне сказали, не только пятки, но и голова пробита…