Не шути со мной, Рыжая (СИ) - Абдулова Мария

- Не отказывайся, красотуля. Уверен, я тебе понравлюсь…

Девушка снова захрипела, почувствовав, как по щекам потекли слёзы, и постаралась пнуть нападавшего в ногу или куда получится. Ей бы только вырваться и на лестничную клетку выбежать, тем более дверь всего лишь прикрыта, она просто не успела её закрыть на замок, когда зашла домой...

Но нападавший, к её сожалению, знал своё дело, и Аня безрезультатно некоторое время пинала воздух, пока мужчине это не надоело.

- Стой смирно, милая, и внимательно слушай. Два раза я никогда не повторяю.

Он убрал ладонь с её рта и замолчал на несколько секунд, давая возможность почувствовать серьёзность своих слов.

- Откажись от своих показаний. Скажи, что Лебедев заплатил тебе за них, а видео - подделка. Я, надеюсь, ты меня поняла ясно, красотуля, иначе… - мужчина наклонил голову к левому плечу и сильнее сжал пальцы на её шее, а другой рукой стянул с девушки шапку и обманчиво ласково провёл по волосам. - Тебе было очень больно, когда твоя мать умерла? Хотя это ведь случилось больше десяти лет назад, ты, наверное, и не помнишь... Тогда… Как думаешь, что ты будешь чувствовать, когда твой отец совершенно неожиданно и скоропостижно уйдёт из жизни, м? А твоя сестра? Юля, кажется, да? Что она будет чувствовать? Она, наверное, не выдержит такого потрясения… Напьётся… Она же любит вино, которое постоянно покупает в магазинчике на углу своего дома?

Аня захрипела ещё громче и предприняла новую попытку вырваться, чувствуя, как паника, всепоглощающий ужас и страх уже не за себя, а за своих родных, начинают душить наравне с нападавшим, только теперь изнутри.

- Тихо, я сказал. Стой спокойно. Мы же так славно болтаем, - он оттянул её волосы, намотав их на кулак, и придвинулся ближе, понижая голос до шёпота. - Так вот… О чём это я? Ах, да… Юля… Её горе будет настолько сильным, что она поступится своими же принципами и пьяная сядет за руль, а ты сама, красотуля, знаешь, сколько аварий с летальным исходом случается из-за алкоголя… Какая жалость, не правда ли? А ведь она молоденькая совсем… К несчастью, судьбу нельзя изменить, как бы нам сильно этого не хотелось, но я думаю, что у тебя это получится… Только нужно сказать то, что от тебя требуется, и всё будет хорошо, красотуля….

Лебедева вдруг ясно поняла, что ещё мгновение – и её задушат окончательно. Воздуха в лёгких не осталось совсем, но волновало её совсем другое. Папа… Юлька… Если с ними что-нибудь случится, то она сама себя удавит.

- По глазам вижу, что ты меня поняла, красотуля. Ну, так как? По рукам?

Аня не успела понять, что именно случилось, но в следующую секунду нападавший, убрав с неё руки, полетел в сторону, а она скатилась по стене на пол, лихорадочно глотая воздух, и надрывно кашляя. Горло, словно огнём опалило, и Лебедева наклонила голову вниз, не обращая внимания на то, как неподалёку от неё происходит какая-то возня и шум, пытаясь вспомнить, как дышать.

Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

Но, не дав ей окончательно прийти в себя, кто-то снова коснулся её волос, убирая их назад, и Лебедева отпрянула, избегая прикосновений, твёрдо для себя решив, что в этот раз она так просто не сдастся. Даст такой отпор, что всем сволочам, которые решили до неё дотронуться, мало не покажется и они, наконец, поймут своим скудным умом, что лучше Лебедеву Анну Юрьевну не обижать, иначе она сама их обидит!

Вот только вся воинственность испарилась сразу же, как только над ухом послышался знакомый, бархатистый голос:

- Тшш, Рыжая, не бойся. Это я. Все в порядке. Тебя больше никто не тронет, слышишь меня?

Аня подняла голову и сквозь слезы, застилающие глаза, узнала в расплывающемся пятне Лебедева. Дмитрий лихорадочно оглядывал её лицо, кажется, даже не моргая, и терпеливо ждал, пока она осознает кто перед ней, сжав зубы от злости так, что на скулах играли желваки.

- Аня, - заметив, что она смотрит на него, позвал вполголоса мужчина и осторожно протянул к девушке руку.

Лебедева посмотрела на его ладонь и жалобно всхлипнула, а затем и вовсе зарыдала, упав ему на грудь и уткнувшись носом куда-то в мужскую шею, после того как Дима решительно придвинул Аню к себе и крепко сжал в объятиях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

14

- Аня, - заметив, что она смотрит на него, позвал вполголоса мужчина и осторожно протянул к девушке руку.

Лебедева посмотрела на его ладонь и жалобно всхлипнула, а затем и вовсе зарыдала, упав ему на грудь и уткнувшись носом куда-то в мужскую шею, после того как Дима решительно придвинул Аню к себе и крепко сжал в объятиях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Следующие несколько минут они так и провели, обнявшись. Лебедев ласково гладил девушку по спине, волосам, кажется, даже целовал в макушку и совершенно не беспокоился о своей дорогущей брендовой рубашке. А Аня же горько плакала, растирая слезы по щекам, хрипло всхлипывала и цеплялась за одежду Дмитрия с такой силой, что вряд ли кто-то бы смог её от него отцепить. Если бы, конечно, этот смелый «кто-то» нашёлся. Потому что, когда немного успокоившись, Лебедева подняла взгляд к его лицу, то отстранённо для себя заметила, что она впервые видит Диму таким взбешённым. Он таким даже при их первой встрече не выглядел, и если бы она увидела его таким разъяренным в первый раз, то вряд ли бы искала с ним встречи во второй.

- Нюся, ты как? Где-то болит? Он тебя ранил? Откуда кровь?

Аня растерянно моргнула, поражённая обращением, и после недолгой паузы прокаркала:

- Кровь?

Мужчина кивнул куда-то ей за спину и придержал, когда она повернулась в его руках. В двух шагах от них валялся, забытый ею пакет с продуктами, а вокруг него лужа чего-то красного, почти алого.

- Это вино… - шмыгнула носом Лебедева, снова поворачиваясь к Диме. - Разбилось...

«Пупсик» кивнул, еле заметно усмехнувшись, и помог ей подняться на ноги.

- Мы уже вызвали полицию, - предупредил мужчина. – Не бойся, ладно?

Она кивнула и оглядела беспорядок, царивший в прихожей, и заметила мужчину, стоявшего поодаль от них, которого Аня, кажется, видела в прошлый раз в доме у Лебедева. На нападавшего, за которым друг Дмитрия внимательно следил, Лебедева старалась не смотреть.

В следующую минуту зазвонил домофон и всё то, что происходило пару дней назад в доме Димы, повторилось, только на этот раз у неё в квартире и по другому поводу. Ей в очередной задавали вопросы, просили подписать бумаги и рассказывали что-то про норму закона, санкции, которые ждут душившего её мужчину, и дальнейшие процедуры, но вся информация пролетала мимо ушей. Лебедева просто стояла, поддерживаемая рукой «Котика», и старалась осознать, что происходит в её жизни, но получалось плохо. Мимо проходили люди в форме и без, кто-то что-то говорил, перекладывали её вещи с места на место, а Аня даже возмутиться не могла, хлопала ресницами, обессиленно опустив руки, и если бы не Лебедев за спиной, то вряд ли бы на ногах дольше пяти минут удержалась. Он, вообще, от неё ни на шаг не отступал, она каждую секунду чувствовала его нахождение рядом, и от этого становилось немного легче. Дмитрий поехал вместе с ней зафиксировать факт удушения, а после, вернувшись обратно в её квартиру, понаблюдав за тем, как Лебедева в нерешительности замерла на пороге, окинув прихожую опустошённым взглядом, внезапно взял её за руку и один из чемоданов, которые она так и не разобрала, заявил:

- Нет, Рыжая, так нельзя. Поживёшь пока у меня. Ко мне они точно больше не сунутся.

И только, оказавшись на лестничной площадке, закрывая дверь, поинтересовался:

- Муж, дети есть?

Аня отрицательно покачала головой и внезапно спохватилась:

- Дима, моя семья… Он угрожал…

- Их уже охраняет полиция и мои ребята, не переживай.

Лебедева и не переживала. Сейчас она была способна только на то, чтобы позволить себя увести из квартиры, которую всегда считала своей крепостью, а теперь не могла там находиться. Казалось, что каждый рисуночек на обоях способен ей о нападении напомнить, поэтому Аня послушно села в машину и пристегнулась под пристальным взором Лебедева, а приехав к нему домой, по его же указанию, не споря, сразу же пошла в душ.  Если бы её сейчас увидел папа, то вряд ли бы смог узнать свою старшую дочь, характер которой, как он любил говорить, родился раньше, чем она сама.