Самолеты, или История Кота (СИ) - Юлиан Хомутинников

— А давайте… А давайте чаю все вместе попьём! — набравшись храбрости, предлагает Сонная.

— Я — запросто, — кивает Лохматый, и сразу же их взгляды скрещиваются на мне. Как же неуютно…

— Матрица?.. — Соня — воплощённая робость. Даже не помню, когда в последний раз видел её такой.

— А что сразу «Матрица»? — бурчу. — Мне-то что. Хотите вместе — давайте вместе…

— А родители?.. — вдруг вспоминает Соня и сразу же как-то болезненно морщится. Лохматый задумчиво ерошит шевелюру.

Да уж, это вам не старую рубашку из ящика выудить, и даже не в магазин вместе сходить. Родители — это уже серьёзно.

— Ну… — начинает Лохматый немного неуверенно. — Я лично думаю, что для начала можно и втроём. Или попытаем счастья?

— Да нет, Лохматый, наверное не стоит…

Да. Вот теперь я узнаю Соню — задумчивую, погружённую в себя. К сожалению, не все проблемы решаются клетчатыми рубашками.

— Можно и втроём, — говорю. — В конце концов, не в последний же раз, так?

— И то верно! — светлеет лицом Соня, и мне вдруг становится немножко легче на душе. Да, это, конечно, не пакеты из магазина, но всё же… Всё же…

В общем, на том и порешили.

Пару минут спустя из «комнаты девочек» прибыл столик на низеньких ножках и три подушки — вместо стульев. Такое себе псевдояпонское чаепитие.

— А что, мне нравится, — одобрительно кивает Лохматый.

— Мы раньше так с Котом чай пили, — вспоминает Соня, вновь погрустнев.

Вот же ж.

— А сегодня, — как бы ненароком замечаю я, — в роли Кота у нас Лохматый.

Лохматый хмурит брови, но я вижу — он улыбается.

— Да ну тебя, Матрица. Лучше за Кота у нас будет рубашка.

— Ну уж не-ет! Взялся за гуж…

И почему мне кажется, что он совсем даже и не против?..

…В общем, мы пили чай. Чашки — красные, из глазурованной глины, — между прочим, тоже были «приветом» от Кота: она приволокла их однажды из своего очередного путешествия. Не знаю, вспомнил ли об этом Лохматый, в конце концов, он у нас вечно жалуется на память. Но одно могу сказать точно: эти полчаса или чуть больше (это не считая приключений Лохматого и Сони) мы были практически счастливы. Так, как это было возможно только в присутствии Кота, — ну, или почти так. Я никогда не был любителем всяческой мистики, эзотерики и всего такого, но даже мне казалось — немножко, — будто Кот сидела рядом с нами, незримая, в своей клетчатой рубашке, с распущенными волосами, разметавшимися по полу… Сидела и улыбалась.

Потом Соня вспомнила, что ей ещё обед готовить, и заторопилась. Лохматый было предложил свою помощь, но она, засмеявшись, ответила, что это, конечно, очень любезно с его стороны, но дежурство есть дежурство. К тому же, сказала она, тебе самому скоро дежурить, особенно если Матрица опять вздумает заказать пиццу.

Никак не могу понять, чем им всем так не нравится пицца? По-моему, вкусно.

Короче, волшебство закончилось. Уполз обратно на балкон посерьёзневший Лохматый, ушла трудиться на кухне деловитая Соня, а я…

Я вернулся на своё рабочее место.

Рука привычно легла на «мышь», курсор щёлкнул по ярлыку сайта, и на экране возникла Кот — улыбающаяся, родная…

Но в новых сообщениях было пусто, как и на остальных ресурсах.

«Что же дальше?..»

И словно ничего не было: ни «побега» Лохматого, ни героически доставленных им домой пакетов с провизией, ни этого его смеха, ни рубашки, ни чаепития.

Ничего.

Просто ещё один день. Лохматый на балконе, Соня дежурит на кухне, я на своём месте, родители в «мастерской».

Всё как всегда.

Вот почему я не верю в волшебство — оно слишком мимолётно. То ли было оно, то ли не было… И даже если было, то сразу же пропало, растворилось без остатка в этом сером ноябрьском дне.

Но у меня всё ещё есть мой смысл жизни. Есть работа. Есть поисковые бригады. Есть волонтёры. Есть Цель.

И пускай тех, кто всё ещё верит в то, что Кота можно найти, осталось немного, они всё равно есть. А значит, мне есть ради чего жить.

— Ты не сдаёшься, да?

— Я никогда не сдаюсь, чтобы ты знала.

Она стоит, прислонившись к балконной двери. Синие джинсы, красная клетчатая рубашка, распущенные волосы. И улыбка.

— Значит, теперь моя очередь, да? — улыбаюсь я. Кот смеётся:

— А знаешь, как трудно к тебе пробиться? Если бы не Лохматый, я бы никогда не смогла этого сделать.

— Лохматый? А что он такого сделал? — я не понимаю. Кот, продолжая улыбаться, указывает на джинсы:

— Гляди. Когда я такое носила? Я обычно ношу более утилитарную одежду, ты же знаешь.

— И рубашка… — кажется, я начинаю понимать. Кот кивает:

— Ну-ну, верно же мыслишь. Озвучишь?

— А з-зачем? — шепчу я. — И так ведь понятно, как ты смогла… А Соня? Она сможет теперь тебя увидеть?

Кот опять кивает:

— Да. Но думаю, меня на это уже не хватит. И его, вероятно, тоже. Так что я поговорю с ней в другом, более подходящем для нас обеих месте.

— В-вот как… А Лохматый, выходит, свою миссию выполнил?

— Вроде того. Как я и думала, он идеальный проводник. Его нужно было просто… растормозить.

— Вот для чего ты его отправила наружу?

— Ага. И ведь получилось же!

— Получилось, да…

— А это у тебя что такое? — Кот кивает на открытую страничку сайта. Мне отчего-то становится ужасно стыдно.

— Это… Я сделал это, чтобы отыскать тебя. Но пока не вышло… Ведь не вышло?

— Это как посмотреть, — Кот задумчиво накручивает локон на палец. Взгляд её блуждает по комнате. — Знаешь, я думаю, любое событие или действие играет свою, определённую роль. И твои поиски тоже. Смотри, я ведь нашлась!

Кот похлопывает меня по плечу. Ладонь у неё маленькая, но крепкая. Затем она подходит ближе и приобнимает меня, сидящего, как пришпиленный, в своём кресле.

Я не могу пошевелиться. Ведь волшебство может пропасть, — да, Кот?

— Всё будет хорошо, вот увидишь, — говорит она.

— То есть ты не умерла? — кажется, мой голос дрожит.

— Понятия не имею! — она смеётся и отстраняется, отступая к балконной двери. — Но даже если и умерла, Матрица, это не повод сводить свою жизнь к бесконечному поиску. Тем более, ты же понимаешь — это не может длиться вечно. Прошло семь лет, — но что будет, когда пройдёт десять? А пятнадцать? Ты же понимаешь, никакие поисковые бригады не станут искать человека пятнадцать лет, даже за деньги. Однажды ты поймёшь, что это не работает. Что жизнь продолжается. Тебе всего 29. Подумай об этом. Я не знаю, что насчёт родителей, и как там у них дела, в их облаках… Но вы, ребята, совсем другое дело. Знаешь, я всегда старалась жить так, чтобы не было обидно, как говорится, за прожитые годы. Много где побывала, много чего повидала. Перезнакомилась с таким количеством людей, которое даже тебе с твоим интернетом не снилось! Понимаешь? Понимаешь ты или нет?

Я молчу. Да, разумеется. Жизнь, все дела. Прожитые годы. Оно конечно.

— Учитесь у Сони, братья, — говорит Кот. — Она меня, может, и не забыла, но это не мешает ей хотя бы пытаться жить. Работать даже.

— Ну, я тоже работаю… — возражаю я скромно, но Кот только смеётся в ответ.

— Да-да, конечно, братишка! Я и не спорю. Просто… Вы зациклились, мои хорошие. На мне, что характерно. А знаешь ли ты, каково это — быть мной и знать, что вы живёте такой вот недожизнью? Чувствовать свою вину за то, что мои любимые братья живут, как… Даже не знаю, с кем сравнить. Как раки-отшельники, во! Это ведь очень просто. Я имею в виду, ни черта вы не смирились, конечно. И не только Лохматый, понятное дело. А в итоге… В общем, слушай! Я хочу — слышишь, Матрица? — я, твоя сестра, хочу чтобы вы жили нормальной человеческой жизнью! Понял? Если ты так меня любишь, ты выполнишь моё желание. Тем более, может, это моя последняя воля? Может быть, я сюда для того и пришла, — чтобы уму-разуму вас поучить! Слышишь ты меня или нет?! Давай, скажи уже что-нибудь, ты, матрицын сын!