Лунные Всадницы - Тереза Томлинсон

— Оставь меня в покое! — зашипела Кассандра. — Я спущусь сама, когда сочту нужным!

Приам спешился — и шагнул к Атише.

— Я так понимаю, ты увезла мою дочь, сама того не ведая, — угрожающе промолвил он.

— Именно, — невозмутимо кивнула Ведунья. — Но нам с тобой должно серьезно поговорить, ибо царевна желает ехать с нами.

— И слушать не желаю! — Приам в сердцах стиснул кулаки.

— Давай-ка установим навес, отдохнем, выпьем нашего напитка с розовыми лепестками. — При всей ее безупречной учтивости Атиша явно была настроена весьма решительно.

— Некогда мне тут с вами отдыхать! — рявкнул Приам. — Я забираю дочку — и домой!

Повисла напряженная тишина. Пентесилея и многие другие девушки словно ненароком взялись за рукояти кинжалов в ножнах у пояса, троянские воины крепче ухватились за мечи.

— Неужели мы станем биться смертным боем из-за своевольного ребенка? — холодно осведомилась Атиша.

Приам, поколебавшись, примирительно кивнул.

— Ладно, поговорим!

Хотя странные варварские верования Лунных Всадниц в глазах Приама значили мало, царь понимал, что среди кочевых племен севера Атиша пользуется немалым влиянием — и вовсе не хотел обрести на свою голову новых врагов. Довольно с него и Менелая: визит царя Спартанского не принес ему ни покоя, ни уверенности.

Глава 9

Время слез

Пентесилея споро установила навес, Лунные Всадницы убрали оружие и угостили троянских воинов инжиром и вином, чему те немало порадовались. Приам и Атиша всё беседовали: сначала страсти кипели вовсю, но мало-помалу оба успокоились. Несчастная Кассандра слонялась туда-сюда на некотором расстоянии. Мирина, не сводившая глаз с девушки, видела, что руки у нее трясутся, при том, что она храбро хмурит брови и грозно поглядывает в сторону отца.

Саму Мирину новый образ жизни пугал все больше, а тут еще эта царевна! И в то же время девушка понимала: Кассандра многое поставила на карту, отвергнув роскошную жизнь во дворце. А с пониманием пришло что-то вроде уважения. Надо думать, она, Мирина — единственная, с кем Кассандра здесь знакома… Девушка достала из тюка свою чашу, плеснула в нее вина и подошла к царевне.

— Вот, выпей-ка, — велела она.

Кассандра благодарно подняла взгляд. Послушно взяла чашу и пригубила приправленного пряностями напитка. Руки ее по-прежнему тряслись.

— Если меня вернут домой силой, я убью себя, — тихо произнесла Кассандра.

— Если пойдешь со мной, — проговорила Мирина, — тогда, может, услышишь, о чем они говорят.

Девушки вернулись к навесу и уселись сколь возможно ближе к Атише. Приам метнул на дочь свирепый взгляд, но гнев царя, вопреки их опасениям, вроде бы и впрямь поутих. Они с Ведуньей увлеченно беседовали. Наконец царь покачал головой.

— Но это же всего на семь лет, — терпеливо втолковывала Атиша. — Через семь лет мои танцовщицы возвращаются по домам, обретя новую силу и мудрость.

— Все до одной?

Атиша оглянулась на девушку с татуировкой в виде пантеры в прыжке на предплечье.

— Кроме Пентесилеи, — уточнила она. — Храбрость ее беспредельна, и хотя она еще совсем молода, она становится мудрее с каждым днем, но… Пентесилея не может вернуться к своему народу, и, кроме того, я готовлю ее занять мое место в тот день, когда сама вернусь к Маа.

В глазах старого царя на миг вспыхнуло любопытство, но внимание его тут же вновь переключилось на проблему более неотложную — на дочь. Приам покачал головой.

— Семь лет… Я не могу уступить свою дочь на семь лет. Кроме того, она обещана Аполлону, — пробормотал он. — Те, кто чтят бога солнца, станут перешептываться, что Приам неверен троянским богам.

Атиша понимающе наклонила голову.

— Но если царевна поедет с нами, ты обретешь в нас преданных союзников, — заверила она. — Мы призовем солнце и дождь на ваши поля и пашни, а в час нужды приведем под твои знамена свирепых всадников кочевых племен.

Глаза Приама зажглись интересом. Возможно, ослушница-дочка и впрямь обеспечит ему новых, нежданных союзников. Царь никогда не искал поддержки у этого странного, непостижимого народа — ничего подобного Приаму даже в голову не приходило. Но он знал, что в прошлом Лунные Всадницы сражались во многих битвах. Даже ахейцы их боялись, именно ахейцы прозвали их воительницами-амазонками.

Царевич Гектор почтительно сидел рядом с отцом, терпеливо дожидаясь его решения. Он то и дело оглядывался на Кассандру, невесело улыбался ей и качал головой.

— Твой старший брат непохож на царевича Париса, — шепнула Мирина.

— Совсем не похож, — согласилась Кассандра. — Он — свирепый воин, он строг и непреклонен, и все же ко мне он всегда бывал добр.

— А тебе не жаль будет покинуть свою семью и такой чудесный дворец?

Кассандра глянула на нее, улыбаясь краем губ.

— Но ты-то оставила свою семью и племя.

— Да, — вынуждена была согласиться Мирина. — Но не дворец!

— Дворец для меня ничего не значит! — выпалила Кассандра.

Внезапно царь протянул Атише руку. Мирина почувствовала, как напряглась сидящая рядом девушка, Приам оглянулся на дочь, и глаза его наполнились слезами.

— Поезжай с Ведуньей, — разрешил он. — Но каждую весну непременно возвращайся повидать меня. И если однажды ты мне понадобишься, ты вернешься в Трою.

— Да, отец. — Кассандра подошла к нему и порывисто обняла. — Спасибо, отец. — Голос ее дрожал и срывался.

Все облегченно выдохнули — а в следующий миг Лунные Всадницы разразились ликующими возгласами.

Приам отвернулся от дочери и вновь обратился к Атише.

— И чтоб никаких там татуировок: моему ребенку раскрашенное лицо не пристало!

— Обещаю, — кивнула Атиша.

— И еще должно вам знать вот что, — торжественно произнес Приам. — Хотя я всем сердцем люблю эту свою дочь, хочу предостеречь вас: голова ее битком набита детскими выдумками, страхами и фантазиями. Не верьте всему, что она говорит.

Атиша скрестила руки на груди, на губах ее играла упрямая, насмешливая улыбка.

— Я уже увидела и почувствовала то, о чем ты говоришь, и скажу тебе вот что, о царь, именно эти свойства царевны и подсказали мне, что в сердце она — истинная Лунная дева.

Прямой ответ царя озадачил, но, поразмыслив мгновение, Приам наклонил голову, признавая право Ведуньи считать как ей угодно.

— Ну что ж, — Атиша отвернулась: ей уже вновь не терпелось пуститься в дорогу. — Не хочу повести себя нелюбезно с тем, кто ныне нам друг, но нам должно мчаться во весь опор к Мраморному морю; мы и без того слишком много времени потеряли.