Свиток 1. Волшебный меч - Егор Дмитриевич Чекрыгин

если заметят сидящим без дела, существенно укрепили как мои мышцы, так и дыхалку. Теперь я, по моим старым московским меркам, был изрядным атлетом и вообще — крутым парнем. Теперь я без особых проблем пробегал марафон прежде, чем у меня начнет колоть в боку из-за поломанных ребер. Мог тащить немаленьких размеров бурдюк с водой на длительное расстояние. Да и по части реакции, после драк с местными детишками и охоты за кроликами, мог дать немалую фору «московским спортсмэнам». А отдышавшись после марафона и сбросив бурдюк с плечей, я был готов работать, работать и работать (попробовал бы не быть!). Но несмотря на все это, увы, с Лга’нхи в беге мне было все равно не сравниться. Местные были прирожденные бегуны. Кочевники, не знающие, что такое седло… Естественный отбор превратил их в высоких, длинноногих, поджарых и очень выносливых бегунов. Я рядом с ними казался себе беспородным осликом, рядом с призовыми скакунами… Так что угнаться за Лга’нхи мне не светило. Первое время, едва набравшись сил и вновь передвинувшись (в своем понимании) на первые строчки рейтинга в нашем небогатом хит-параде соплеменников, он по старой привычке начал подгонять меня пинками и оплеухами. Я ведь, в его представлении, снова стал неполноценным дебилом, которого он, воин, просто обязан вразумлять и наставлять на путь истинный. Но тут уж я устроил скандал, сел на землю и пообещал, что не тронусь с места, если он не прекратит раз и навсегда это свое воспитательное воздействие. А без меня, мол, ему меч с амулетом не найти никогда, поскольку духи говорят только со мной! Лга’нхи был искренне шокирован моим поведением. Мои нахальные требования противоречили интересам общества, заветам пращуров и правильному фен-шую. Я ведь не только задерживаю возрождение племени своим медленным бегом, да еще и не позволяю ему исполнять обязанности старшего по отношению к младшему — подгонять и вразумлять. А ведь он это делает исключительно ради моего блага и блага всех хороших людей на свете. (В его представлении, всеми хорошими людьми на всем белом свете оставались только мы двое. Остальные были врагами. И об этом мне с ним еще предстояло поговорить.) Но я уперся и, беззастенчиво напирая на авторитет духов, запретил ему меня пинать, толкать, лупить, отвешивать оплеухи, зуботычины и подзатыльники. Видно, авторитет духов помог, и он нехотя, с сомнением, согласился на такой оригинальный и неестественный способ общения… Раздухарившись, я было попытался еще и «Дебила» отменить… Начал требовать, чтобы он звал меня «Петр»… Увы, «Петр», в его понимании, был бессмысленный набор звуков. А ведь даже животным дают имена со смыслом… Он просто тупо не мог запомнить этого «Петра», в его памяти каждое имя должно было ассоциироваться с каким-то образом. Когда я это понял, то сдуру, запутавшись в лингвистических дебрях, предложил ему звать меня «Камнем», что есть буквальный перевод «Петр» с греческого. Лга’нхи долго катался по траве и ржал. Я стоял и грустно смотрел на него, проклиная себя за то, что так опростоволосился. Обзывалка «камень» у местных была куда обиднее, чем «Мунаун’дак», сиречь — Дебил. Так что он, в смысле «Дебил», так и остался, лишь иногда, под хорошее настроение, Лга’нхи, демонстрируя свое непревзойденное в первобытных масштабах чувство юмора, звал меня камнем и, захлебываясь смехом, объяснял мне же, что это я сам так попросил себя называть. Эта шутка ему никогда не надоедала. Хорошо хоть шутил он не так уж часто.

Так мы и двигались. Слишком медленно по представлению моего спутника и слишком быстро по моим понятиям. Ну очень даже слишком! За день мы продвигались на восток в среднем километров по тридцать-сорок… В смысле, если считать пройденное расстояние по карте. А включая все извивы, повороты и обходы, то, может, и за сорок-пятьдесят переваливало. Хорошо хоть у моего спутника в башку словно бы компас был встроен; он никогда не терял направления, благодаря чему мы не ходили кругами, а точно двигались строго на восток… Лично я выматывался жутко. Мой спутник куда меньше. По крайней мере, забота о пропитании снова легла на его плечи. Оленинкой он баловал меня не часто, лопали мы в основном сурков да кроликов, наивно пытавшихся укрыться в высокой траве от орлиных глаз Лга’нхи. (Кстати, это имя и означало орла.) Этих он колол на бегу, не останавливаясь и даже не замедляясь… Бежит-бежит… тыц копьем куда-то в сторону. А на конце уже трепыхается визжащий и истекающий кровью комок мяса. Так за день мог с десяток тушек раздобыть. Потому лопали мы вволю. Правда, сам Лга’нхи едой это не считал, а так — закуской. Но особо не жаловался… Правда, постоянно ныл, что хочет молока. Тут я его понимал. Половина диеты племени состояла из молока и молочных продуктов. Я и сам сильно привык тут постоянно потреблять молоко, и даже мне его отсутствие казалось непривычным. Так что говорить про Лга’нхи? Но молока, простокваши или творога не было, и пообещать, что будет в ближайшее время, я не мог. (Тоже мне лишение. Знал бы он, какие ломки у меня были в первое время после «попадания» по чаю, кофе и пиву.)

Наконец настал момент, когда я вымотался окончательно, колотьба в боку стала уже нормой жизни, а ноги сводило вечными судорогами. Окончательно вымотавшись, я снова намертво приклеил свою задницу к земле, гордо заявив, что с места не сдвинусь ближайшие три дня. Тем более что с начала нашего путешествия мы, по моим расчетам, отмахали уже, наверное, под две тыщи километров. Степь сильно изменилась, стала какой-то более плоской и сухой. Но самое главное — вдали я увидел сначала тонкую полоску на горизонте, которая, по мере приближения, начала расти вверх и превратилась в горы.

Наше племя никогда так далеко на восток не забиралось. Можно сказать, что последнее разбитое стойбище находилось у самых восточных границ ареала нашего обитания. Соответственно Лга’нхи никогда не видел гор и даже не представлял себе, что это такое. А после моих попыток объяснить, решил, что это и есть обещанный край земли, и воспрял духом.

Увы. Я его энтузиазма не разделял. Хотя, конечно, было приятно покинуть опостылевшую за эти годы степь, но в горах меня ждал какой-то новый поворот судьбы, а все новое пугало. Потому, несмотря на нетерпеливое ворчание-бурчание приятеля, я твердо решил остаться на месте, хорошенько отдохнуть, оглядеться и подумать.

Лично я в горах никогда не был. Видел их