Эмиграция (июль 2007) - журнал Русская жизнь

В 1771 году венгерско-польский дворянин Мориц Август Беневский возглавляет побег 90 камчатских ссыльных (среди них было только 5 иностранцев, остальные - русские и казаки) и прибывает на Мадагаскар. Вскоре аборигены объявляют его своим королем. Интересно, что Беневский везде называет себя «курьером царя Павла Петровича» (за 25 лет до его интронизации). Однако затем Беневский переходит в французское подданство, передавая и свое королевство французской короне. Рассорившись с французами, он основывает республику Либерталию. Затем Беневский предложил Мадагаскар молодым тогда еще США. Все это время он вел переписку с Павлом Петровичем, а также представителями Мальтийского ордена.

В 1786 году Беневский был убит французами. После его смерти форт «Камчатка» возглавил Иван Устюжанинов. Однако и он вернулся в Россию в 1789 году. К 1795 году русская колония на Мадагаскаре перестала существовать.

Утопия на Папуа

Примерно такими же эзотерическим метаниями, но уже с поправкой на капитализм, руководствовался Николай Миклухо-Маклай.

В советской историографии Миклухо-Маклая принято было рисовать добрым миссионером, отдавшим все силы, а затем и жизнь ради бедных папуасов. Добрым он по меркам XIX века и белого колонизатора действительно был, но что двигало его чувствами?

Начать с того, что Миклухо-Маклай был начисто лишен патриотизма - сказывалось воспитание матери-польки. С раннего детства естествоиспытатель мучительно искал себе новую родину (Россию до самой смерти он презрительно называл трущобой). В 16 лет наилучшим местом для проживания ему казалась Италия, в 22 года - Франция. В 18 лет Маклай покинул Россию и после этого более 8 месяцев подряд в ней не бывал. Поездив по Европе, он отмел эти варианты и разочаровался в европейской цивилизации вообще. Одной из причин был половой вопрос: только в Папуа он смог наконец-то удовлетворить свои желания, заведя несколько 9-10-летних «служанок» (по достижении 13-14 лет он отправлял их обратно в джунгли к родителям). Увлечение нимфетками не смогла остановить даже женитьба на дочери губернатора австралийского штата Новый Южный Уэльс.

И Папуа он рассматривал как свое личное владение, объявив себя Тамо-боро-боро - «божественным начальником» и, главное, получив подтверждение этому от туземцев. Блестящий авантюрист, он удачно водил за нос несколько мировых держав, умело играя на их противоречиях и обещая каждой из них вот-вот отдать территорию в качестве колонии. Россию, кстати, в этом перечне он рассматривал в последнюю очередь. Маклай с юности был фанатом Чернышевского. И в Папуа он хотел построить государство по заветам Рахметова. Фактически Город Солнца. Не беда, что человеческий материал подобрался не под стать народовольцам - в этом-то и видел свою цивилизаторскую миссию Маклай: довести папуасов до уровня сверхлюдей.

Сгубили его политические игры. Лавируя между Англией, Голландией, Францией и Россией, Маклай упустил из вида Германию. После того как в 1885 году на берегу залива Астролябии немецкий чиновник установил свой флаг, последователь Чернышевского признал свое поражение. Правда, он еще успел отправить гневную телеграмму Бисмарку и уведомил об этом императора Александра III.

«Мельбурн 9 янв. 1885.

Ваше императорское величество! Принужденный несправедливым захватом Германиею берега Маклая в Новой Гвинее, я послал сегодня утром телеграмму князю Бисмарку в Берлин, заявляющую, что туземцы отвергают германскую аннексию. Осмеливаюсь надеяться, что Ваше императорское величество одобрит этот шаг, и всепокорнейше прошу о даровании туземцам Берега Маклая российского покровительства, признав его независимым под моим началом».

Александр III ничего не ответил Маклаю. Умирать утопист приехал в Санкт-Петербург.

Вместо окна форточка

На протяжении 200 последних лет Россия добровольно отказывалась и от европейских и африканских владений. Мотивы были самые разные. В случае с Эфиопией в конце XIX века - чтобы не раздражать итальянцев и англичан. Мыс Ханко был подарен Сталиным Финляндии «по дружбе». Мальта и Ионические острова при Александре I- чтобы не возбуждать вольнодумство среди подданных.

Причем Ионические острова входили в состав государства в течение 8 лет. Они отошли к России в 1799 году, после победы над Турцией. Адмирал Ушаков сначала хотел использовать эти семь греческих островов просто как российскую военную базу в Средиземном море. Однако местные жители захотели большего - свобод. Сначала они потребовали выборности судей. Затем - сената. После - всеобщей амнистии. Закончилось все требованием предоставления конституции.

«Как видно, дойдут до всякого бешенства», - с негодованием писал Ушаков в депеше Павлу I. Более того, греческие свободолюбцы начали приезжать в Россию и будоражить местное население. Особенно отличился грек Каподистрия, будущий предводитель освободительной революции в Греции, друг Пушкина и декабристов. В 1806 году он в запальчивости предложил свои услуги по написанию конституции для России. Через год Александр I подарил Ионические острова Франции.

Российское государство, как мы видим, ВСЕГДА отказывалось от территорий, отделенных от метрополии морем и тем более океаном. Водные пространства были тем ограничителем, через который власть не могла надлежащим образом контролировать население. В итоге выгоды от «недопущения возможной крамолы» всегда перешивали другие плюсы - экономические, политические, стратегические. Еще в 1909 году английский историк Скрин писал: «Колонизация России имела характер бегства от государства. Но вслед за народом шла государственная власть, укрепляя за собой вновь заселенные области и обращая беглых в свое владычество. До конца 1890-х ходоки и организаторы мелких переселенческих партий приравнивались к политическим агитаторам и выдворялись на родину по этапу».

А Миклухо-Маклай на этот счет, как всегда, имел свое мнение: «Беззащитные всегда, неуверенные в себе и приниженные, русские люди никогда не имели никакой возможности ощущать себя высшей расой». Какая уж там колонизация, если белый человек не господин туземцу, а брат.

Елена Говор

Бродяга к Муррею подходит

Русские - часть австралийского национального мифа

Никакими усилиями воображения не мог я представить его русским, но, может быть, и не был он им, принадлежа от рождения к загадочной орлиной расе, чья родина - в них самих, способных на все.

Александр Грин. «Далекий путь»

В детстве мне в руки попал сборник «Австралийские рассказы». До сих пор помню тот долгий зимний вечер. Безликие дома за окном нашей минской пятиэтажки, непролазная грязь, соседи-алкоголики - все внезапно исчезло, развеялось, как туман. Я оказалась посреди открытой мною новой земли. Теперь, глядя назад, я думаю, что вот это чувство свободы, осознание того, что есть такая земля, где все зависит от тебя самого, и было самым главным, что притягивало меня к Австралии, которая хотя бы в мечтах делала меня свободной. Бескорыстное, рыцарское служение Австралии стало моим способом «жить не по лжи». О Солженицыне, впрочем, я тогда еще не слышала. Дав обет верности Австралии, я в своем юношеском максимализме теряла Россию, и только позже, когда школьная пропаганда любви к родине осталась позади, вернулась к ней и увидела ее по-новому, через историю своих предков, через литературу. В те же далекие глухие годы я была убеждена, что моя подлинная родина на другом конце земли, в другом времени.

В юности мне казалось, что мое открытие Австралии уникально, но позднее, окунувшись в ее историю, я поняла, что это далеко не так. Многие русские на протяжении двух столетий испытывали очарование Австралией и разочарование в ней. Началось все с самой ранней, дореволюционной, не модной ныне эмиграции, которой даже не нашлось места среди официальных «волн»: ведь первой волной считают исход из России после октябрьского переворота.

Отверженные

Известно, что поначалу Австралия была ссыльно-каторжной колонией. Первый флот с каторжниками прибыл туда через восемнадцать лет после того, как в 1770 году Австралию открыл Джеймс Кук. Съели его, кстати, отнюдь не австралийские аборигены, а гавайцы, принявшие Кука за ежегодно умирающего и возрождающегося бога Лоно. Современные авторы иногда называют Австралию британским ГУЛАГом, но в то время она представлялась русским совсем не такой. Русские моряки, не раз посещавшие Сидней, восхищались прекрасными условиями содержания ссыльных, в частности, их ежедневным рационом, включавшим фунт мяса, белый хлеб и чай.

Отношение к прошлому претерпевает порой удивительные метаморфозы, и ныне австралийцы считают особенно престижным иметь в роду хоть одного ссыльного: им гордятся, как в Европе предком-аристократом. А ссыльный, прибывший в Австралию с Первым флотом, котируется на уровне королевских кровей. Но я никак не ожидала, что эта ссыльномания затронет и нашу семью.