Магия мечтает (ЛП) - Эндрюс Илона

Красная Кепка застыл на пол пути.

Старик выкрикнул проклятье и оцарапал воздух. Ярко-алая змея вырвалась из его пальцев и укусила полупрозрачного зверя. Пленник взмахнул рукой, и змея вспыхнула, превратившись в пепел.

Суанми.

Люди вломились внутрь.

Суанми посмотрел на их. Пасть магического зверя распахнулась.

Красная Кепка развернулся и бросился бежать.

Пламя вырвалось из пасти, ревя как разъяренное животное. Первым оно достало старика, рвануло его вверх и пронеслось мимо, оставив обугленные останки. Дымящийся труп сделал два шага в нашу сторону и упал.

Джим прижал меня к себе, пытаясь защитить.

Люди у двери бросились наружу, но пламя было обжигающим, всепоглощающим. Крики наполнили мои уши. Я закрыла глаза и уткнулась лицом в грудь Джима.

Казалось, крики длились вечность.

Наконец рев затих, и я оторвала голову от Джима.

Человек внутри дракона повернулся и посмотрел на нас. Джим зарычал, и его одежда лопнула на нем. Кожа трещала, высвобождая мышцы под ней. Кости вытягивались, росли, мышцы формировали новые мощные конечности, и новая кожа обтягивала их, являя пятна черных розеток на тонкой золотистой шкуре. На месте Джима стояло иное существо: наполовину человек, наполовину монстр. Оборотень-ягуар в форме воина.

Джим зарычал, его черные губы обнажили огромные клыки, и встал между мной и пленником.

Суанми открыл рот и из него полились слова на английском.

— Вам не нужно меня бояться.

Нам точно нужно было его бояться. По его венам текла кровь драконов. Я сглотнула.

— Мы не навредим тебе.

— Я знаю. — Суанми взглянул на клетку. — Я пришел сюда больной и беспомощный. Моя семья была убита, и я был ранен. Я пришел сюда в поисках лекарства, но потерял сознание и очнулся здесь. Девять месяцев. Здесь я встретил свой восемнадцатый день рождения, пока они отрезали куски моего тела, делая себя сильнее. Исцелялся и ждал, когда они снова порежут меня. Девять месяцев. Словно вечность прошла.

— Это был кошмар, — сказала я, — но теперь он закончился.

— Для меня — да, — мужчина улыбнулся. Прозрачный зверь вытянул свою пасть, изображая улыбку и обнажая чудовищные зубы. — Для них кошмар только начинается.

Я сделала глубокий вдох.

— Мы не хотим быть частью их кошмара. Мы можем уйти?

Суанми склонил голову, его бирюзовые глаза остановились на моем лице:

— Я в долгу перед тобой, Белый Тигр.

Я поклонилась в ответ. Просто отпусти меня и Джима, и мы будем квиты.

— Когда захочешь вернуть его, приходи сюда, — сказал Суанми. — Теперь это мое место. Я заберу его у них к полудню, а к вечеру они принесут дары своему новому императору.

Он развернулся и зашагал прочь, вглубь дома.

Джим подхватил меня на руки и бросился бежать. Я обняла его за шею, а потом мы выбрались во двор. Вокруг нас в панике бежали люди. Из зданий валили дым и огонь.

— Что это за чертовщина? — прорычал Джим, слова искажались его огромной пастью.

— Суанми. В китайских легендах у дракона было девять сыновей, каждый со своими собственными способностями. Так вышло, что девять сыновей дали начало девяти семьям. Он потомок сына, владеющего огнем.

— Он наполовину дракон?

— Да!

— Меня не заботит то, что он наполовину дракон. Если он еще раз так на тебя посмотрит, я отрежу ему лицо.

— Как он смотрел на меня?

Джим взбежал по лестнице и остановился почти на полпути.

— Почему ты остановился?

Он указал на тележку торговца, заполненную репродукциями старой японской порнографии.

— Свиток с женщиной в красном.

На поддельном свитке женщина лежала на полу, ее красное кимоно распахнулось, в то время как мужчина с огромным пенисом мутанта склонился над ней. Цепочка иероглифов кандзи объясняла сцену.

— Да?

— Первые два иероглифа во второй колонке — это то, что я видел на полу в офисе.

— Опусти меня.

Он опустил меня на землю. Я наклонилась к свитку. Первый символ, вторая колонка: Джоро. Джоро? Действительно?

— Ты уверен?

— Уверен.

— Джим, это очень старое слово, обозначающее «блудницу». Байта встречается чаще. Я никогда не видела написанным где-то, настолько оно малоизвестно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это то, что я видел.

Я понятия не имела, что это значит. Откуда Август вообще узнал этот иероглиф? Он едва помнил, как будет «ванная».

Позади нас кто-то взревел, и горящая деревянная балка рухнула вниз, совсем как в старом фильме. Джим взял меня за руку, и мы побежали вверх по лестнице из Подземки Атланты и не останавливались, пока передо мной не замаячила дверь маминого дома.

*** *** ***

Как только мы вошли внутрь дома, моя семья окружила нас. Мама вызвала подкрепление. Там были все: дяди, тети, двоюродные братья и сестры, соседи. Они оттащили Джима от меня и отвели в сад. Я попыталась последовать за ними, но мама остановила меня.

— Она у тебя?

Я порылась в кармане и вложила улитку ей в руку. Она поднесла раковину к свету.

— Живая. Хорошо!

Она метнулась в угол комнаты, где в стеклянной банке лежали нежные белые звездочки цветков жасмина. Она осторожно положила улитку на снежные лепестки и закрыла банку.

— Как долго? — спросила я.

— Если повезет — шесть часов. И десять, если нет.

Люди суетились вокруг меня и задавали вопросы, а потом мне пришлось объяснять, что черного рынка больше нет. Тогда меня втолкнули на кухню и заставили есть. Там было так много посуды, что на столешнице не хватало места. В моей семье любая чрезвычайная ситуация встречалась лавиной продовольствия: чем ужаснее проблема, тем больше область поражения.

Прошло больше часа, когда я, наконец, улизнула, чтобы украдкой взглянуть на Кеонг Эмас. Улитка поедала жасмин. Панцирь был отброшен, и тучное тело существа светилось слабым золотистым сиянием.

— Все идет хорошо, — сказала мама. — Пока что.

— Я выйду, — сказала я.

— Куда это?

— В бакалейную лавку Комацу, повидаться с семьей Августа. Я хочу знать, с чем мы имеем дело.

Мама поджала губы. Я знала, о чем она думает. Из всех национальностей, с которыми я сталкивалась, японцы были наименее разговорчивыми. Они всегда были крайне вежливы, но не разговаривали с полицией и чужаками. Семейные дела держались в тайне, а проблемы решались за закрытыми дверями, чтобы не привлекать к семье излишнего внимания.

— Пустая трата времени, — заверила она.

— У меня есть план.

Мама прижала руку к груди, притворяясь напуганной.

— Дали, не взорви лавку Комацу. Где я буду делать покупки?

— Мама!

Матушка возвела свой взор к небесам с выражением крайнего страдания. Я зарычала и отправилась на поиски своего альфы.

К тому времени, как я пробилась сквозь строй своих родственников в сад, Джим снова был человеком и весьма голым. Он сидел у дерева, и четыре пожилые женщины поливали его зачарованной водой, пытаясь очистить тело.

Его пристальный взгляд нашел меня, темные глаза молили о помощи. Я подошла к нему, стараясь не глазеть.

— Помоги, — сказал он.

Я взяла его за руку и сжала.

— Они пытаются удержать зло снаружи, пока мама не заставит улитку вылупиться.

— Улитки не вылупляются.

— Эта вылупляется. Не засыпай, пока я не вернусь.

— Куда направляешься?

— Я должна кое-что сделать. Никакой опасности. Я скоро вернусь, ладно? Моя семья хорошо о тебе позаботится.

Жесткая маска альфы появилась на лице Джима.

— Я, по-твоему, волнуюсь?

— Нет. И не убивай моих родственников, пока меня не будет.

— Куда ты идешь?

Я зашагала прочь.

Если отказать коту в информации, его это взбесит. Если же кот, к тому же — мастер шпионажа, это окончательно сведет его с ума. А точно не даст ему уснуть. Кроме того, после нотаций о том, что я умна, но глупа и имею «затаенную обиду», я имела право на небольшую расплату.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})