Магия мечтает (ЛП) - Эндрюс Илона

Сегодня у меня не было такой роскоши. Тревога поселилась у меня в груди. Я сглотнула. Давай, слепая девчонка. Ты можешь это сделать.

— Нам нужна улитка, мама. Он умрет без нее.

— Должен быть другой способ, — сказал Джим.

Я помотала головой.

— Тогда я достану ее сам! — отрезал он.

— Ха! Кеонг Эмас — это тебе не какой-то черный медведь. Она очень редкая. Они не продадут ее тебе, — сказала мама.

Я встретилась взглядом с Джимом.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не можешь появиться там в окружении оборотней и заставить их продать тебе улитку. Ты не можешь купить улитку сам, потому что они тебе ее не продадут.

Джим открыл было рот.

— Нет, ты не можешь заставить другого оборотня пойти за ней, потому что улитка выглядит обычной, пока кто-то с достаточным количеством магии не коснется ее, и я единственная с таким количеством магии, кроме Кейт, а Кейт в данный момент ковыляет с тростью, поэтому она тоже не может пойти. И нет, у тебя нет выбора, Джим, потому что другого выхода нет.

Глаза Джима сверкнули.

— И это тоже не сработает. Даже если ты посадишь меня под охрану, я все равно выберусь, — сказала я ему.

— Не имеет значения, скольких людей ты ко мне приставишь, я проложу свой путь на свободу проклятиями, если потребуется. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать твоей смерти.

Он зарычал. Я оскалилась.

Скрученная газета приземлилась сначала на мою голову, а потом и на Джима.

— Я не потерплю этого в моем доме!

О боги. Альфу Клана Кошек только что шмякнули скрученной газетой.

— Мама!

Она ткнула в мою сторону газетой.

— Не позорь меня!

Я захлопнула рот. Когда она вытягивала «позорную» карту, все было кончено.

Она уставилась на Джима.

— Ты пойдешь с ней завтра утром, когда рынок откроется. Ты вернешь мне мою дочь целой и невредимой, слышишь? И лучше бы тебе быть достойным этого.

Джим выдержал ее взгляд. Если он нападет на мою мать, я отвечу тем же.

От напряжения становилось больно.

— Да, мадам.

Ох, фух. Увернулась от пули. Не то, чтобы я думала, что он действительно нападет на мою мать, но никогда не знаешь наверняка.

— Отведи его на улицу, к дереву, — сказала мама. — И не давай ему спать до утра. Если заснет — умрет.

*** *** ***

Дерево росло во внутреннем дворике, образованном торцами двух домов с одной стороны и крепкой каменной стеной с другой. Длинный извилистый пруд занимал половину двора. Из темной воды высовывались розовые цветы лотоса и желтые лилии, обрамленные круглыми листьями. Посреди сада возвышалась статуя Лакшми, окруженная увядающими фиалками в оранжевых глазурованных горшках и соединенная с берегом темными ступенями. Филодендроны окаймляли пруд, сражаясь за место с бамбуком и папоротниками. Здесь и там цвели стрелиции. Слева росло дерево бунут, рядом с ним стояла небольшая скамейка из тикового дерева. Ведро и ковш ожидали у ствола.

Я подвела Джима к скамье.

— Присядь здесь.

Он сел.

Я погрузила ведро в пруд, поставила его между нами и села на каменную ограду цветочной клумбы.

Он осмотрелся.

— Симпатичный сад.

Я кивнула.

— Мне нравится. Здесь тихо и красиво. Большинство индонезийцев мусульмане, но мы индуисты. Для нас важно место для медитации. Дерево, под которым ты сидишь, выросло из семени очень особенного священного дерева на Бали, дерева Бунут Болонг[3]. Это один из видов смоковницы. Дерево Бунут Болонг настолько велико и мощно, что само по себе похоже на лес. У его основания есть отверстие, и оно настолько широкое, что через него проходит двухполосная дорога.

— Зачем строить дорогу сквозь священное дерево? — спросил Джим.

— Было слишком опасно обходить его из-за скал. Подумывали даже о том, чтобы срубить дерево, но духи хранителей дерева не позволили сделать это, поэтому пришлось постараться. Неразумно злить древесных стражей. Они свирепы.

— Что еще за стражи?

Я послала ему легкую улыбку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тигры.

Джим усмехнулся.

— Тигры, да?

— Угу.

Он наклонился вперед. Его лицо было спокойным, и мне захотелось поцеловать его. Ничего не могла с собой поделать. Он заговорил.

— Ты выглядела обеспокоенной после истории с газетой. Мне жаль. Я не хотел, чтобы ты…

Если он скажет «испугалась», я надену треклятое ведро ему на голову. Полуслепая вегетарианка, я все еще была оборотнем и хищником. У меня есть гордость.

— …расстроилась.

Хмм, с этим можно жить. Но ему не обязательно об этом знать.

— Я не расстроилась.

— Я говорю о том, что никогда не навредил бы тебе или твоей семье.

Я вздернула подбородок в его сторону.

— Если бы ты попытался навредить моей матери, я бы определенно надрала тебе зад.

— Ага.

— Да. Ты бы валялся на земле и рыдал «Прошу, не надо, хватит», а я пинала бы тебя в живот: бам, бам, бам!

Он тихо рассмеялся. Джим был невероятно красив. Мы сидели в двух футах друг от друга, но с тем же успехом могли находиться по разные стороны Тихого Океана.

— Не хочу, чтобы ты это делала, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты туда ходила, чтобы пострадала, пытаясь мне помочь. Это не твоя работа — спасать меня.

— Нет, моя.

— Кто сказал?

— Я сказала.

— Слушай, завтра я сам пойду туда, и если буду достаточно долго кого-нибудь душить, мне принесут улитку.

— Агась. А как ты планируешь выяснить, что тебе принесли золотую улитку, а не садовую?

— Я разбрызгаю чьей-нибудь магической крови, пока улитка не засияет.

— Хороший план.

Я опустила черпак в ведро и плеснула в Джима водой. Он отпрянул.

— Какого дьявола?!

— Ты бредишь от недосыпа.

— Дали!

— Браконьеры умны, и многие из них владеют магией. Некоторые даже могут определить, что ты за оборотень с расстояния в сто ярдов, просто взглянув на тебя. Если завтра ты отправишься в Подземку, то заснешь там, одинокий и беспомощный, а потом браконьеры убьют тебя и разрежут на мелкие кусочки, и затем твои драгоценные кости оборотня-ягуара будут нарезаны на тоненькие пластинки и добавлены в вино, чтобы какой-нибудь псих мог обладать волшебными силами в постели.

Он разочарованно зарычал.

— Это как с чаем: кто-то преподносит тебе дар, а ты воротишь носом.

— Ты опять собираешься рисковать. Я не позволю тебе это сделать.

— Так мило с твоей стороны полагать, что ты можешь остановить меня, Джим. Обычно ты мне приказываешь, и я делаю то, что ты говоришь. Я могу жаловаться и поднимать шум, но я сделаю как велено, потому что ты мой альфа, и я уважаю тебя. Тут у тебя нет никакого влияния. Ты ничего не знаешь об этом мире. Твои правила здесь не действуют, но действуют мои. Ты последуешь моему примеру и позволишь мне спасти тебя, Джим.

Потому что мне больно от мысли о твоей смерти.

Он открыл рот. Я опередила его.

— Если бы был другой путь, у нас бы не было этого разговора.

— Я — твой альфа. Это моя работа — беречь тебя.

— Это работает в обе стороны, — парировала я.

Он потер руками глаза. Я плеснула в него еще один ковш воды.

— Прекращай!

— Ты выглядел сонным.

— Я не сонный, я теряю терпение со всем этим магическим дерьмом.

— Без разницы.

Хорошо. Он может упрямиться и психовать сколько угодно, это не имеет значения.

Мы сидели молча. Где-то в стороне стрекотали ночные насекомые и выводили грустные песенки. Завтра будет хреново. Это будет так хреново, а мы даже не знаем, что с ним не так. Мне хотелось, чтобы рынки, наконец, открылись, и мы могли бы поскорее покончить со всем до того, как он снова заснет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У тебя, по крайней мере, есть план? — спросил Джим.

— Да. Скорее всего, нам придется спуститься в Переулок Кенни в Подземке. Именно там продаются самые дорогие части животных. Я войду в магазин. Ты будешь ждать снаружи. Я предложу им уйму денег за улитку. Если попаду в неприятности, я закричу, а ты выручишь меня.