Аз буки ведал - Василий Дворцов

- О чем вы?..

- О любви к ближнему. Что ты христосиком прикидываешься? Терпишь? Ну, терпи, терпи. Я тебя все равно до дна достану!

Джумалиев уже не писал. Он стоял в напряженной вытянутости перед тоже привставшим Глебом и брызгал ему в лицо слюной:

- Ты меня что, испытываешь? Проверить хочешь? Но я тебя все равно с этим убийством завяжу! Завяжу, гад! Ты у меня вшей на нарах покормишь! Тебя там сразу бакланы-то помнут! Не смотри так! Не смотри! Вниз глаза!

Молчать в ответ было нетрудно, наступившая обессиленность пропускала волны агрессии насквозь, не позволяя возмутиться, поддаться на провокацию гнева. Даже если бы Джумалиев его сейчас ударил, ответить он бы ничем не смог. Впереди теперь было только два варианта развития сюжета: либо уже не могущий прекратить истерику участковый действительно увозит Глеба в кутузку и тогда смерть. Либо мента нужно куда-то разрядить... Этот второй вариант и разыграл домовой.

Лежавшая на столе резиновая дубинка вдруг повернулась и покатилась к краю. Джумалиев обернулся вслед за удивленным взглядом Глеба. Дубинка почти без звука упала на пол и исчезла под лежанкой Анюшкина. Как бы предупредив ненавидящими глазами слишком покорного Глеба, Джумалиев повернулся к нему напряженной спиной, широко шагнул к топчанчику, еще раз оглянулся, присел боком и протянул руку под свисающее покрывало. Пошарил и вдруг, тонко взвизгнув, выдернул руку и вскочил:

- Да что там? Змея?

- У Анюшкина ужик ручной живет.

- Ужик? Все равно укусил. Может заражение быть, надо водки срочно выпить, она яд в крови разрушает. У тебя есть?

- Я тут два часа всего.

- Черт! И Анюшкин не пьет. Надо домой ехать. Ты что, змей не боишься?

- Не знаю. Я их близко только в зоопарке видел. Давайте я вам дубинку достану.

Пока Джумалиев внимательно разглядывал свою ладонь у окна, Глеб наклонился, приподнял ткань, присмотрелся: там возле пыльной кучи старой обуви и разобранной бензопилы лежала дубинка. Змеи вроде не было. Он опасливо потянулся и быстро выдернул "демократизатор". Встал с увесистым куском литой черной резины и почувствовал, как разом в комнате изменились полюса силовой атмосферы. Посеревшее лицо мента, его дрожащая ладошка, его опустившееся страхом брюхо, и - Глеб, через вес оружия, вдруг снова обретший и свои собственные семьдесят шесть килограмм.

Джумалиев перевел дух, взял левой рукой протянутую дубинку:

- Кажется, насквозь не прокусила, мозоль спасла. Жизнь-то деревенская огород, дрова. Когда зарплаты по два-три месяца нет, иначе не проживешь. Ты пойми, то, что я на тебя понадавил, это не по злобе, это так надо. Это прием. Не выведешь человека из себя, он и не расколется. Пойдем-ка выйдем-ка. Что-то тут затхло.

Он собрал свою сумку, очень аккуратно уложив тетрадку и ручку по строго определенным местам, перебросил ремешок через плечо. Вскинул на другое дубинку и покосился под кровать:

- Пойдем, пойдем. На воздухе поговорим. Без протокола.

Они осторожно пробрались через темный тамбур с разбросанными ведрами и банками, вышли на крыльцо. Сразу же подскочили собаки и залились высоким, подвывающим лаем.

- Слышишь, это они так только на человека. Лайки. Они на каждую дичь свой голос подают. В лесу всегда знаешь, кого собака нашла. Люблю я их, в них волк еще не умер. А ну, пошли вон! Пошли отсюда!

Собаки разом отстали, ворча, понемногу отошли и расселись возле зарослей пышной крапивы. Однако, навострив уши, продолжали напряженно смотреть в сторону чужих людей. Джумалиев повернул мимо мотоцикла по полевой дороге. Его страх проходил, нужно было готовиться к новой атаке. Короткие толстые ноги в форменных брюках с лампасами, сандалии с красными носками. "Когда же красные носки в моде были? Точно - в семьдесят шестом. Тогда все блатные в них ходили, это у них называлось "ментов топтать". А теперь вот и менты их носят". На солнце круглое лицо участкового выглядело еще болезненней: под узкими, опущенными уголками вниз глазами мешки резкими морщинами отделялись от одутловатых, изъязвленных щек, широкие губы были синюшными. Явно не работали почки. А ну, попей, поди-ка, с его.

- Значит, ты к Семенову в гости приехал? Подлечиться травками? А шрам такой на лбу откуда?

- После аварии. Под "Камаз" залетел.

- Пьяный, что ли?

- Нет, просто заснул за рулем.

- Значит, черепно-мозговая травма. Да, лечиться надо.

Кузнечики вокруг просто балдели. В короткой яркой траве они почти сидели друг на друге и, чеша тонкими крепкими голенями о крылышки, яростно призывали к любви своих невидимых и неслышимых подружек. "Ко мне же, же, же, же!" - в несколько голосов звучало с каждого квадратного дециметра этой жилой, очень жилой площади. Над головами стремительно кружили, зависали и резко ныряли к земле мелкие зеленые и синие стрекозки, а через дорогу, справа налево по ветру в долину, торопливо дергая крыльями, летели белые бабочки.

- Это вот правильно, что ты сюда приехал. Здесь, на Алтае, самая у земли сила. Отсюда все начиналось, это я про человечество! Отсюда и арии, и тюрки. Тут, умные люди говорят, оно и кончится. Здесь всякая трава полезна. Всякая. Только знать надо, какая от чего... Я Семенова уважаю - сильный человек. Сумел себя поставить. Только вот тебя не пойму: почему ты от его цветничка отказался? А?

Джумалиев положил руку Глебу на левое плечо, больно сжал сустав пальцами и заглянул в лицо:

- Или ты девочек не любишь?

Из щелей его глаз опять шло сильное давление, но и Глеб уже чувствовал собственную силу. Сам сощурился. От глаз до глаз - двадцать сантиметров плазмы.

- Я бы на твоем месте там бы и лечился.

Рука Джумалиева поползла вниз, прощупала бицепс, спустилась к запястью:

- Там такие пышечки. Сильные. Крепкие.

Глеб свободной правой отвел ему большой палец и слегка вывернул кисть. Джумалиев поморщился, спрятал руку за спину.

- А я всегда от молоденьких тащусь. Люблю-с! И всегда чтобы силой. Чтоб чуток поборолась, побарахталась. Я тогда сам молодею. Лет двадцать назад мы с матерью в Казахстане жили, а там сосланные немцы рядом. Так я всех этих немочек перепортил. Один! Ха-ха! Здоровье, браток, это самое главное. Ничего, не горюй, подлечит тебя Семенов, поставит на ноги, так сказать. Тоже сможешь. Ох, меня тогда, по молодости, и били ж пару раз! Смотри - половины зубов теперь нету.

Он задрал пальцем верхнюю губу: оба ряда зубов были закрыты сбоку сверкающими коронками из нержавейки. Вдруг Джумалиев повернул назад к кордону. Резко, крутанув от плеча, выбросил вперед дубинку и сбил высокий, уже сухой, с поблекшими фиолетовыми цветками репейник.

- Ты-то сам вроде не каратист. Откуда Семенова знаешь?

- У меня брат президент Ассоциации.

- Ох ты! Я и смотрю, что ты парень не прост. И здесь не зря сидишь. На священном-то месте. Только учти: вот - начало тайги, вот - начало дороги. И чтобы у меня на участке больше трупов не было, не ходи за речку. Чтобы течением ко мне в Чемал не принесло. Там у нас плотина красоты необыкновенной. И все тела там всплывают.

Джумалиев внимательно прислушался, даже потянулся, всматриваясь в поросшую соснячком и березками долинку. Глеб тоже услышал гудящую где-то легковушку. Участковый подобрался, лицо перестало быть наигранно-радушным. Из-за леска лихо выскочила и запрыгала, обильно пыля, белая "Нива". Глаза Джумалиева еще больше напряглись, заиграли желваки, пальцы нервно перебирали пуговицы на груди гимнастерки. Глеб боковым зрением внимательно следил за ним. Ему-то вообще каждый новый человек мог принести последнюю новость. Надеяться, что "моя милиция меня бережет", уже отучили с детства. У мента ничего, кроме дубинки, с собой не было. Да даже если бы и "макаров" был, то стал бы он пулять из него в "систему". "Нива", проскочив открытую долинку, сбросила скорость и, уже почти не пыля, потихоньку катилась к ним. В машине сидел только шофер. Глеб вытер о брюки взмокшие ладони и снова покосился на участкового. Тот, тоже разглядев в кабине лишь одного человека, обмяк. Сдвинув на затылок свою офицерскую, обшитую кантиком пилотку с огромным блестящим орлом, он оправил брюки и подбоченился. Значит, можно было не бояться - по крайней мере, быстрой и красивой кончины на фоне бесстрастных гор. "Нива" медленно проехала мимо - за рулем сидела молодая женщина в красной бейсболке. Она даже не посмотрела на стоящих на обочине, а сразу провела машину к навесу-веранде. Собаки окружили ее со всех сторон и бешено лаяли, знать, эта гостья здесь была не так уж и часто. Джумалиев ухмыльнулся и, демонстративно по-морскому раскачиваясь, пошел к машине. За ним, не отставая, Глеб.

Шагов за десять Джумалиев пару раз рявкнул на лаек, и они, огрызаясь, отступили к крапиве у забора. После этого дверца открылась и на землю спрыгнула невысокая худенькая блондинка в светлом джинсовом костюме. Между участковым и приехавшей несколько секунд шла молчаливая дуэль. Первым все же поздоровался Глеб. Молодая женщина усмехнулась ему: