За день до полуночи - Стивен Хантер

– Сэр!

Это был Акли.

– Сэр, Дельта приземлилась в Хейгерстауне. Они уже на пути сюда.

Пуллер посмотрел на часы. С момента захвата объекта прошло три с половиной часа. Дельта приземлилась и движется в район сосредоточения. Десантные вертолеты будут здесь в течение часа. Экипажи штурмовиков А-10 заняты перевооружением машин в аэропорту Мартин возле Балтимора: они устанавливают новые 20-мм пушки вместо своих 30-мм, потому что в них применяются снаряды с сердечником из обедненного урана, обладающие слишком большой кинетической энергией. А это опасно для компьютера у входа в лифт; они могут повредить его, и тогда двери навсегда закроют шахту.

Пуллер ненавидел ситуации, которые не мог контролировать. В данном случае он был бессилен. Но как бы там ни было, он не пошлет своих ребят на штурм без поддержки с воздуха.

Скоро они будут здесь.

Но Дик Пуллер не начнет штурм, пока не получит достаточной информации.

Нужно действовать спокойно. Правда, Вашингтон торопит, ожидая результатов. Да, похоже, это будет самый трудный бой. Но он подождет. Должно быть еще какое-то решение, он найдет его.

Полковник закурил любимые «Мальборо», глубоко затянулся и закашлялся.

– Сэр! – Это был один из связистов, как всегда, возбужденный сверх меры. – Посмотрите, сэр!

В комнату вбежал еще кто-то, потом полицейский, потом армейский связист.

– Посмотрите, полковник Пуллер. Боже, посмотрите!

Пуллер поднес к глазам бинокль и внезапно увидел на верхушке горы темное пятно.

– Что это? – закричал кто-то. Еще какой-то человек приник к биноклю.

Пуллер сосредоточил внимание на темном пятне, закрывавшем теперь верхушку горы. Он прикинул: примерно пятьсот квадратных футов, черное, слегка колышется.

Какая-то чертовщина.

И тут его осенило.

– Это чертов брезент. Они просто прикрылись. Не хотят, чтобы мы видели, чем они там занимаются.

Проклятье, подумал он.

Шумели вокруг так, что полковник едва слышал Акли, который шептал ему на ухо: отыскали человека, кто создавал эту шахту Саут Маунтин. Парня по имени Питер Тиокол.

Пу Хаммел была в том детском возрасте, когда нравятся абсолютно все люди, даже мужчины с автоматами, расположившиеся в ее спальне. Ей нравился Герман. И Герману она, похоже, тоже нравилась. Крупный блондин во всем черном, от сапог до рубашки. И оружие у него черное. Несмотря на габариты, у него были добрые глаза и повадки хорошо выдрессированного медведя. Каждая клеточка его тела излучала благоговейное желание сделать девочке что-то приятное. Ему была приятна ее комната в розовых тонах, интересны ее игрушки на полках, сделанных отцом. Герман по очереди снимал их с полок и внимательно разглядывал. Ему нравились и медвежонок Кеа, и щенок Паунд, и все пони Притти (почти дюжина).

Нравились и Рейнбоу Брит, и песик Раб-а-Даб, и корова Пинат. Все они ему нравились.

– Вот эта игрушка очень хороша, – сказал Герман. Единорог с блестящей розовой гривой был и ее любимой игрушкой.

Пу уже больше не огорчало, что мама до сих пор плачет на кухне, а Бин так притихла. Для нее было огромным приключением завести новых друзей, тем более таких, как Герман.

– А ты когда-нибудь уйдешь? – спросила она, выпячивая нос и корча рожицу.

– Конечно, – ответил Герман. – Скоро уйду. Меня ждет работа.

– Ты хороший дядя. Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже нравишься, детка, – улыбнулся Герман.

Особенно Пу нравились его зубы. Очень белые, она никогда не видела таких белых зубов.

– Я хочу выйти, – попросила Пу.

– Ох, Пу, нельзя. Тебе придется побыть здесь немного с Германом. Мы ведь можем быть с тобой друзьями. Лучшими приятелями. Ладно? А потом ты сможешь выйти и пойти играть, и все будет отлично. Все будут довольны. А Герман принесет тебе подарок. Я подарю тебе новую пони Притти, хорошо? Розовую. Или розового единорога, вроде того, что у тебя уже есть. Хорошо, детка?

– А можно мне попить?

– Конечно. А потом я расскажу тебе сказку.

Рассказывая, Питер Тиокол перескакивал с одного на другое.

Он чувствовал, что недоговаривает фраз, отвлекается на какие-то второстепенные детали, подыскивает какие-то метафоры, не добиваясь ясности.

– Гм, итак, гм, теория обезглавливания, как вы видите, основывается на ударе хирургического рода, нацеленном на правительственные бункеры, и если это произойдет, а мы все надеемся, что такого не случится, тогда в любом случае, гм…

Не помогали и лежащие перед ним записи. Он не мог выбраться из невразумительного бормотания вокруг теории обезглавливания.

У студентов были унылые, скучные лица. Одна из девушек жевала резинку, глядя на лампочки, парень сердито уставился в пространство, кто-то читал газету «Сан».

Да, это был не самый удачный день в аудитории 101 Балтиморского университета Джонса Хопкинса, где Питер Тиокол три раза в неделю читал лекции по теории стратегии для маленьких групп студентов последнего курса (большинство из них все равно собирались стать управляющими производств). Как же расшевелить этих чертовых студентов?

Просто заинтересуй их своим предметом, посоветовал один из новых коллег.

– Но он и так интересный, – ответил ему Питер. Он попытался сосредоточиться на проблеме, что давалось ему с трудом после неприятностей с Меган.

– Обезглавливание, конечно, берет свое начало от отсечения головы, что может парализовать все общество, как, например, во время Французской революции с применением, гм, гильотины…

– Доктор Тиокол!

Ах! Вопрос! Питер Тиокол так любил, когда кто-то из студентов задавал вопрос, потому что это хоть на несколько минут отвлекало его. Но сегодня даже вопросов не задавали.

– Да? – с готовностью откликнулся он, даже не видя спрашивающего.

– А перед окончанием нам вернут наши экзаменационные работы? – спросила симпатичная девица.

Питер вздохнул, представив себе кипы экзаменационных работ, потрепанные голубые тетрадки, испещренные неразборчивыми каракулями. Их стопка возвышалась у него дома на столике рядом с кроватью. Питер почитал некоторые работы и быстро потерял к ним интерес. Все они были такими скучными.

– Я проверил почти все работы, – соврал он. – Конечно, вы получите их перед выпуском. Но вдруг разразится ядерная война и выпуск будет отменен…

Кое-кто засмеялся его шутке, но немногие. Питер наклонился вперед, меняя позу. Она показалась ему удачной, ведь он так любил принимать различные позы перед Меган.

– Должна признать, что ты великий позер, – сказала ему как-то Меган Уайлдер, его бывшая жена. – Это твой второй великий талант после изобретения способов уничтожения мира.

Похоже, преподавательская работа стала новым этапом в его жизни, давая ему новое ощущение свободы, освобождение от гнета прошлого. Новый город, новые возможности, любимая дисциплина. Но оказалось, что он не очень интересен студентам, впрочем, как и они ему. Вот сидят они в аудитории и лица у них, как простые пятна. Они такие пассивные, а это выматывает больше всего. Питер приходил вечером домой таким усталым, что не мог ни думать, ни вспоминать.

Охваченный тупой усталостью, он сидел у телефона, не зная, звонить ли ему Меган, и моля Бога, чтобы она позвонила сама.

Как он ни старался, но воспоминания о Меган были еще свежи в памяти. Он даже виделся с ней две недели назад, предприняв жалкую, а может, и героическую попытку помириться. Она приехала, хотя несколько месяцев не давала о себе знать. Это была чудесная ночь, яркий всплеск желаний, но наутро все вернулось на круги своя. Его вина, ее вина, разные уловки, предательство, его самовлюбленность, ее тщеславие, его бомба, его гребаная бомба, как она называла ее, – все это выстроилось в громадную, уродливую пирамиду.

– В любом случае, – Питер рассеянно обвел глазами аудиторию, – гм, обезглавливание, гм, послушайте, давайте будем откровенны. – Он позволил себе эту внезапную слабость, желая добраться до истины. – Запишите. Обезглавливание – это убийство нескольких тысяч людей для спасения нескольких миллионов или миллиардов. Идея заключается в том, чтобы расколоть советское общество, слишком централизованное, скрепленное авторитарным режимом. Гибель определенной верхушки и расколет его. Поэтому вы и создаете ракету, которая на самом деле является межконтинентальной снайперской винтовкой. Вы становитесь главным персонажем романа «День Шакала». И единственная проблема здесь в том, что и они могут действовать против нас точно так же.

Студенты тупо смотрели на него, их не тронул разговор об убийстве.

Питер снова вздохнул. Да, пусть все горит синим огнем. Он больше не хочет говорить. Великий Питер Тиокол, непревзойденный выпускник Гарварда, стипендиат Родса в Оксфорде, он получил степень магистра в области создания ядерного вооружения Массачусетского технологического института, международную степень доктора физических наук Йельского университета. Кавалер золотой медали Министерства обороны, главный создатель внутреннего стратегического пояса, автор знаменитого эссе по вопросам международной политики «А почему бы и не ракетное превосходство? Пересмотр теории взаимогарантированного уничтожения».