В первом эшелоне - Александр Данилович Щербаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
17 октября гитлеровцы возобновили наступление. У Манштейна —356 тысяч человек, 375 танков, 1428 полевых орудий; у Батова —16 тысяч человек и около 50 орудий. Значит, снова Батов может рассчитывать только на военное искусство, на стойкость и храбрость своих бойцов. Он и рассчитывал на это. И не ошибался.
Двадцать четыре часа вел бой на Ишуньских позициях батальон С. Т. Руденко, оборонявшийся на берегу Каркинитского залива. «Нас атаковали немцы силою свыше полка при одиннадцати танках, — вспоминали участники боя уже после войны (Батов включил этот рассказ в свои мемуары). — Первой с ними схватилась восьмая рота, стоявшая впереди окопов батальона, на высоте 3,0. За час рота отбила несколько атак. Бутылками КС сожгли два из одиннадцати танков.
Было трудно. Комбат Руденко послал на помощь два пулеметных взвода. Не могли пройти к высоте, такой был минометный и орудийный огонь. На третьем часу боя наша героическая рота отошла на основные позиции переднего края батальона. На руках несли погибших в неравном бою командира роты лейтенанта Терехина, бывшего рабочего судоремонтного завода, политрука Д. М. Гугу, в прошлом работника Ялтинского горкома партии, и заместителя командира роты сержанта Золотухина.
…Опять сильный немецкий артналет, и гитлеровцы атакуют левый фланг батальона у Каркинитского залива. Весь батальон стрелял из пулеметов и винтовок. Вражеская пехота залегла. Вперед вышли танки. Приказ комбата старшему лейтенанту Шабанову:
— Готовь, Шабанов, встречу. Бутылки! Гранаты!
Но танки не пошли на передний край. Развернулись веером и стали прямой наводкой выбивать наши пулеметные огневые точки. И взять их нам — нечем!..
Под танковым прикрытием вражеская пехота наступает на седьмую роту, там же и КП нашего батальона. Молчим. Противник буквально уже в трехстах метрах, и тут комбат приказал пулеметчикам: открыть огонь! Стреляли в упор. Немцы опять залегли. А связь порвалась. И с пулеметной ротой тоже нет связи. Два бойца посланы. Убиты на глазах комбата. Шабанов прислал связного доложить, что потеснен первый взвод. Это на правом фланге. Там у соседа, по слухам, уже нехорошо было. Мы слышим — бой за нас уходит. Приказ: «Забросать гранатами!» Комбат перешел в окопы седьмой роты и оттуда руководил боем. Прижимают нас к Каркинитскому заливу…
Лейтенант Кустов докладывает, что осталось 43 человека. А в седьмой роте живых — 67, считая и раненых, но они тоже воюют. Да плюс сам штаб со связными —16 человек. Комбат сказал:
— Силы мои немалые — сто двадцать шесть человек, три станковых пулемета, минометы и двести гранат… Еще повоюем…
Бой продолжался до часу ночи, когда комбат принял решение прорываться. Немцы атакуют. Кричат: «Рус, сдавайсь!» Их снова забросали гранатами.
Лейтенант Кустов с расчетами вышедших из строя минометов осуществляет прорыв. И сто одиннадцать человек во главе с нашим капитаном вышли к своим с пулеметами и минометами. Через день они снова были в бою, но уже на другом участке, на северном берегу Чатырлыка».
Так сражались не только бойцы батальона Руденко, но и бойцы многих других батальонов. Примеров такого беззаветного героизма Павел Иванович Батов знал множество. Знал, что майора Семена Петровича Баранова с его танкистами можно посылать в любое пекло, Баранов выполнит задание, никогда не подведет. Знал, что там, где стал со своим 417-м полком полковник Александр Харитонович Юхимчук, ни одного сантиметра земли не будет отдано без схватки не на жизнь, а на смерть. Знал, что 172-я дивизия полковника Ивана Андреевича Ласкина, пока в ней есть хоть один боец, не уйдет со своего рубежа…
Вот как написал он о 172-й и ее командире в книге «В походах и боях»: «Ширина фронта 172-й дивизии достигала… 40 километров, проходя по реке до ее устья и далее по юго-восточному берегу Каркинитского залива. Боевой порядок одноэшелонный, то есть все полки находились в непосредственном соприкосновении с противником. Однако главные усилия дивизии были сосредоточены на правом фланге, на направлении Ишунь — Первомайское. В связи с тем что на этом направлении опасность прорыва была особенно грозной, комдив поставил здесь в оборону свой лучший полк — полковника И. Ф. Устинова. Насколько острые возникали порой положения и какой энергии и искусства требовали они от командиров и политработников, показывает такой эпизод. 22 октября противник в течение всего дня вел наступление на фронте дивизии. Особо яростными были атаки на позиции 514-го полка и на стыке с соседней кавдивизией. Комдив ввел в действие все свои скромные резервы, провел некоторую перегруппировку сил на опасное направление. Казалось, что многократные атаки отбиты. Но вот полковник И. А. Ласкин докладывает:
— Противник вклинился в оборону на соседнем участке, правый фланг моей дивизии оказался открытым и обойденным. Прошу помочь резервами и огнем.
— Готовых резервов у меня под рукой нет, — ответил я. — Имеется лишь одна отдельная рота, только что отмобилизованная. Могу послать. Она на подводах прибудет на ваш участок часам к девятнадцати.
Позже полковник Ласкин сказал мне глубоко тронувшие меня как военного специалиста слова:
— Я ту роту принял с надеждой. Обстановка так складывалась, что противник, обходя наш фланг, подставлял и свой. А рота прибыла именно в район этого интересного участка боя.
Вот оно, биение мысли командира!..»
…Мысль командира. Поразительная интуиция, которую обильно питают знания и опыт. Вечная творческая мобилизованность. Умение быстро разобраться в обстановке, сразу принять решение, логичное, твердое. Те, кто воевал рядом с Батовым, учились у него этому — в бою, на рекогносцировках, во время штабных разборов операций.
Тот же Иван Андреевич Ласкин прошел у Батова в Крыму прекрасную школу, пригодившуюся ему потом под Севастополем и под Сталинградом. Полковнику, позже генералу Ласкину на всю жизнь запомнились батовские уроки. Приобретенные в то время знания и опыт он использовал и после войны, когда работал преподавателем в Академии Генерального штаба. Павел Иванович покорил совсем не сентиментальную душу боевого командира и как мастер военного дела и как человек. В книге «На пути к перелому» Ласкин душевно, с трогательной теплотой рассказывает о нем: «За короткое время совместного с генералом П. И. Батовым пребывания на фронте я успел уже подметить в нем отдельные черточки характера и стиля работы. Он очень требовательный, волевой командир, но
