Эйсид Хаус - Ирвин Уэлш

А вышло так, что какой-то идиот из нашего дома вызвал полицию. Я было подумал, что вследствие травм из-за разбойного нападения мне полагается какая-то компенсация. Я дал им ложное описание двух чуваков, выглядевших не как Ларри и Мики. Но затем в полиции заговорили так, словно они думали, что я сам был преступником и устроил эту разборку. Это я-то, с лицом как у сгнившего фрукта, двумя треснутыми ребрами и сломанным носом.

Она и Ларри вскоре после этого съехали отсюда, и мне пришло в голову, что это, как говорится, хорошее избавление от плохого мусора. Я думаю, муниципалитет выселил их за неуплату; переселил в другой округ. Ребенку было лучше с моей мамой, и я получил работу, довольно пристойную, и не просто по какой-то учебной программе занятости. В супермаркете; складывать полки и проверять ассортимент товаров; такого рода дело. Не так уж плохо устроился — куча сверхурочных. Денег, конечно, не фонтан, но их хватало мне на паб, и хватало, типа, на долгие часы.

Дела обстояли хорошо. Вскоре я уже трахал несколько чикс. Одну девушку из супермаркета — она была жената, но с чуваком уже не жила. Она в порядке, чистая чикса и все такое. Были еще те маленькие бляди из домов поблизости, некоторые из них еще учились в школе. Парочка приходила в обеденное время, если я вкалывал на второй смене. Раз тебе довелось отыметь одну из них, то тебе уже дают все. Они все сюда приходят; просто потрахаться, потому что кроме этого им нечем заняться. Можно было потискать их или получить минет. Как я сказал, одна или две, особенно та маленькая Венди, для них ебля — это игра. И ни в коем случае я не желал быть втянутым в серьезные отношения, а так, хотел слегка позабавиться.

Что касается Катрионы, то, как уже говорил, я впервые встретился с ней за долгое время.

— Как Ларри? — спросил я, наклоняясь, чтобы посмотреть, как достать ударом частично блокированный шар. Один косоглазый чувак сказал, что прямой не идет. Мальчик из булочной Крофорда начал орать: «Эй ты! Адмирал Чертов Нельсон! Пусть парень играет без подсказок! Никаких советов со стороны!»

— Ах он, — заговорила она, когда я ударом сбоку выбил шар и рикошетом о борт закатил в лузу. — Он снова угодил за решетку. А я вернулась к моей маме.

Я просто взглянул на нее.

— Он обнаружил, что я беременна и съебался, — рассказывала она. — Зависал с какой-то ебаной шлюхой.

Я хотел было выкрикнуть ей прямо в лицо, что, черт возьми, я так и знал и ей поделом.

Но я ничего не сказал.

И тут ее голос кокетливо зазвучал на высоких тонах, как было всегда, когда она чего-то хотела.

— Почему бы нам не выпить сегодня вечером, Джонни? За все, что было, типа? Мы же были такой хорошей парой, Джонни, ты и я. Все так говорили, помнишь? А помнишь, как мы раньше ходили в «Бык и Кустарник» вверх по Лофиэн Роуд, Джонни?

— Да, почему бы и нет, — сказал я.

Дело в том, что я, по-моему, все еще любил ее; и, думаю, никогда по-настоящему не переставал любить. Мне захотелось отправиться с ней в «Бык и Кустарник». Мне всегда там немного везло в бандита. Возможно повезет и теперь; как раньше.

ПОСЛЕДНИЙ ОТДЫХ НА АДРИАТИКЕ

Никогда не предполагал даже в страшном сне, что все будет настолько очевидно; и это заставило должным образом относиться к тому, что я планировал. Я имею в виду, что почти ожидал увидеть Джоан на борту, столкнуться с ней на палубе, в столовой, в баре, или даже в казино. Когда я начинал так думать о ней, мое сердце учащенно билось, я чувствовал головокружение и обыкновенно убирался в свою каюту. Когда я поворачивал ключ, то даже ожидал, что смогу застать ее там, возможно в постели, читающей книгу. Это нелепо, я знаю, вся эта ситуация просто ужасно смехотворна.

Я пробыл на этом лайнере уже две недели; две недели в полном одиночестве. И если бы вы чувствовали себя так, как я, то вид веселящихся людей и вам бы казался слишком отвратительным и оскорбительным.

Я только и делал, что бродил по кораблю; как если бы искал что-то. Бродил и качался в спортзале, конечно. Разумеется, нечего было и думать о том, чтобы увидеть здесь Джоан. И все же я не мог успокоиться. Я не мог лежать на палубе с Харольдом Робинсом или Диком Фрэнсисом или с Десмондом Бэгли. Я не мог сидеть в баре и напиваться. Я не мог участвовать в любой из этих тривиальных скучных бесед о погоде или о нашем маршруте. Я ушел с двух фильмов в кинотеатре. «Опять Мертвый», с этим британским педиком, играющим американского детектива. Ужасный фильм. И еще один с этим американским светловолосым актером, который раньше был смешной, но теперь уже нет. Наверное, все дело во мне: множество вещей больше не выглядят смешными.

Я пошел в мою каюту и приготовил спортивную сумку для очередной экскурсии в спортзал. Единственное пристойное место, к которому я проявлял интерес.

— Вы, должно быть, самый хорошо сложенный человек на этом корабле, — сказал мне тренер. Я лишь улыбнулся. Я не хотел вступать в беседу с этим парнем. Он забавный, если вы понимаете, что я имею в виду. Ничего сам против них не имею, живи и дай жить другим и все такое, но прямо сейчас я не хотел ни с кем разговаривать, особенно с каким-то чертовым педерастом.

— Да вы просто никогда отсюда не вылазите, — настойчиво продолжал он, слегка кивнув толстому, жалкому, непрезентабельному краснолицему человеку на тренировочном велосипеде, — не правда ли, мистер Бэнкс?

— Отличное оборудование, — резко ответил я, осматривая свободные тяжести, и поднимая две гири для гимнастики.

Слава богу, паренек-тренер заметил даму с избыточным весом в ярко-красном трико, пытавшуюся делать подъемы из положения сидя.

— Нет, нет, нет, мисс Кокстон! Не так! Вы слишком напрягаете вашу спину. Сядьте прямо и согните колени. Сорок пять градусов. Отлично. И раз... и два...

Я взял пару дисков от штанги и тайком сунул их в мою спортивную сумку. Я перестал много двигаться, но мне не нужны упражнения. Я достаточно сложен. Джоан всегда утверждала, что у меня хорошее тело; жилистое, как она раньше говорила. Вот что делает с тобой целая жизнь в строительной компании, в сочетании с умеренными привычками. Я должен допустить, что слегка потолстел; когда позволил себе поблажки после потери Джоан. Все казалось бессмысленным. Выйдя в отставку, я пил теперь больше, чем когда-либо. Впрочем, я никогда не стремился играть в гольф.

Вернувшись в каюту, я прилег и погрузился в полузабытье, думая о Джоан. Она была такой прекрасной и порядочной женщиной, и обладала всем, что ты только мог надеяться увидеть в жене и матери.

Почему Джоан? Почему, моя дорогая, почему? Это могли быть лучшие годы нашей жизни. Пол в университете, Салли работает медсестрой. Они, наконец, покинули гнездо, Джоан, они оба были твоей заслугой. Нашей заслугой. Что мне осталось? Я умер с тобой, Джоани. Я просто нелепый призрак. Я не сплю. Я бодрствую, говорю сам с собой и плачу. Десять лет после Джоан.

За обедом я оказался за столом наедине с Марианной Хауэллс. Кеннеди, Ник и Патси, очень милая и ненавязчивая молодая пара, так и не появились. Это намеренная уловка. У Патси Кеннеди глаза заговорщицы. Марианна и я впервые оказались одни на этом круизе. Марианна была не замужем. Отправилась в путешествие, чтобы отойти от ее собственной тяжелой утраты, недавней смерти ее давно овдовевшей матери.

— Вот теперь ты весь в моем распоряжении, Джим, — сказала она в слишком шутливой, чтобы быть флиртующей, и умаляющей собственное достоинство манере. Хотя, нет сомнений, что Марианна довольно миловидна. Кто-то просто обязан был жениться на такой женщине. Что за потеря для общества! Нет, так думать ужасно. Старый шовинистичный Джим Бэнкс снова вылез наружу. Наверное, именно таким образом Марианна хотела, чтобы ее воспринимали, наверное так она получала все лучшее от жизни. Наверное, если Джоани и я не были бы...

Нет. Крабы, только крабы.

— Да, — улыбнулся я, — этот крабовый салат восхитителен. Опять же, если ты не можешь поймать хороших крабов в море, то где же ты их можешь достать, а?

Марианна усмехнулась, и мы немного поболтали. Затем она вдруг сказала:

— Это трагедия, что произошло с Югославией.

Мне было интересно, имела ли она в виду, что мы не можем сойти там на берег из-за всех этих бедствий, или нищету, вызванную этими самыми бедствиями. Я решил поддержать сострадательную интерпретацию. Марианна казалась чувствительной натурой.

— Да, ужасные страдания. Дубровник был одной из главных достопримечательностей круиза, когда я был здесь с Джоан.

— Ах да, с твоей женой... Что с ней случилось, ты не возражаешь, если я спрошу?

— Несчастный случай. Если тебе достаточно такого ответа, то я предпочел бы не говорить об этом, — ответил я, отправляя в рот полную вилку салат-латука. Уверен, что его положили на тарелку больше для красоты, чем для еды, но все же с ним надо было что-то делать. Я никогда не разбирался в этикете. Джоан, только ты держала меня в ежовых рукавицах.