Железный Густав - Ганс Фаллада

Когда Хакендаль в это утро свернул на Бендлерштрассе и подкатил к особняку тайного советника медицины Бухбиндера, его, естественно, неприятно удивило, что перед дверью стоял такой автомобиль. Сивка была явно озадачена. Она закапризничала и ни за что не хотела подать к тротуару. Хакендалю пришлось слезть с козел и повести ее, держа за морду.

Шофер, стоявший рядом с машиной, разумеется, иронически оскалил зубы.

— С чего это, товарищ, твой овсомотор забарахлил? — спросил он. — Или зажигание не сработало? Дай-ка я гаечным ключом отрегулирую выхлоп!

На подобную дерзость Хакендаль, понятно, отвечать не стал. Он снова взобрался на козлы, взял вожжи в одну, а кнутовище в другую руку, упер его, как полагается, в колено и принял такой достойный и барственный вид, что мог бы сойти за своего коллегу из кайзеровских конюшен.

Шофер окинул его критическим взглядом.

— Ну и кучер, будь здоров! — заметил он одобрительно. — Еще лет десять — и тебя, товарищ, как угасающее явление, повезут через Бранденбургские ворота при полном параде, с самим бургомистром и этакой знатной дамой во всем белом: шутка ли, последний извозчик первого класса! И набьют из тебя чучело, и будешь ты стоять в Бранденбургском музее, а то еще, чего доброго, в Музее естественной истории, что на Инвалиденштрассе — в паре с этакой большущей человеко-обезьяной из первобытных лесов!..

От такого истинно берлинского хамежа лицо Хакендаля налилось багровой синевой, и он уже хотел высказать свое нелицеприятное мнение насчет человеко-обезьян, но тут из дому вышел тайный советник медицины Бухбиндер в сопровождении молодого человека. Уставив глаза вперед, в пространство, Хакендаль, сообразно своему достоинству, дотронулся в знак приветствия кнутом до лакового цилиндра. Шофер же, разумеется, только кивнул и небрежно уронил:

— Честь имею!

— Доброе утро, Хакендаль! — воскликнул тайный советник, пребывавший, видимо, в отменном расположении духа. — К вашему сведению, Хакендаль, это — мой сын, он уже сам врач, и вот хочет…

— Мне-то можете не объяснять, господин тайный советник! — возразил Хакендаль с укором. — Я их с первого взгляда узнал. Я еще о пасхе возил вашего господина сына на Ангальтский вокзал к скорому мюнхенскому шесть-одиннадцать. Или не признали меня, молодой человек?

— Верно! — подтвердил тайный советник. — У Хакендаля отличная память. Так вот, Хакендаль, мой сын стал взрослым мужчиной и больше не хочет пользоваться вашими услугами. Купил себе, видите, машину (на мои, конечно, деньги)… и не признает ничего другого.

— Они от нее еще откажутся, господин тайный советник! — сказал Хакендаль, покосившись на машину и на ее нагло ухмыляющегося водителя. — Разок-другой налетят на дерево или задавят парочку прохожих, и откажутся от этой затеи!

— Давай же, папа, — вмешался молодой человек, игнорируя кучерскую болтовню. — Садись и увидишь: не пройдет и пяти минут, как я высажу тебя у клиники.

— Знаю, мой мальчик, обещать ты обещаешь! А у меня через полчаса операция и, если от вашей гонки у меня зашалит сердце или начнет дрожать рука…

— Папа! Ну веришь ты, наконец, моему честному слову? Ты поедешь, как в люльке, да ты и не заметишь скорости. Когда в хирургии появляется какая-то новинка, ты ведь считаешь долгом ее испробовать…

— Право, не знаю, — нерешительно протянул старый советник. — А вы как думаете, Хакендаль?

— Это уж как будет угодно господину тайному советнику, — церемонно отвечал Хакендаль. — Но раз вы меня спрашиваете, — ровно за восемь минут я доставлю вас в клинику, и у меня с вами ничего не случится, у меня никогда ничего не случается!

— Ах, папа, советоваться насчет машины со своим извозчиком…

Немало огорчений и обид выпало в это утро на долю Хакендаля, но, когда тебя называют извозчиком, это переходит все границы. К счастью, тайный советник не смолчал сыну:

— Тебе хорошо известно, мой мальчик, что Хакендаль не просто извозчик. А теперь вот что я тебе скажу: меня повезет Хакендаль, а ты тихонечко поедешь рядом. Я из своей безопасной гавани погляжу на твое суденышко, и если оно окажется устойчивым, так и быть, отвезешь меня домой.

Тайный советник медицины Бухбиндер сказал это мягко, но решительно.

— Как хочешь! — отвечал сын с досадой и повернулся к своей машине.

Старый советник забрался в пролетку Хакендаля, укрылся легким фартуком и уселся поудобнее.

— Поезжайте не торопясь, Хакендаль! Они со своими двадцатью или сорока лошадиными силами все равно нас догонят.

Указание было дано вовремя. У Сивки душа изныла глядеть на чудище, стоявшее перед самым ее носом. А тут еще шофер, покрутив ручку, завел мотор и из выхлопной трубы стали вырываться пухлые вонючие голубые облачка…

— Потише, Хакендаль, потише! — крикнул советник, ибо Сивка, шарахнувшись, чуть не сбросила его с сиденья. — Поезжайте не торопясь. Слышите, Хакендаль, поезжайте не торопясь, не устраивайте гонок!

Хакендаль и сам бы рад их не устраивать, но попробуй втолковать это Сивке! Взбудораженная кобыла галопом пронеслась по всей Бендлерштрассе и так круто свернула на Тиргартенштрассе, что колеса ширкнули о тротуар, и уже несколько спокойнее, но все еще роняя изо рта пену, помчалась вдоль зеленых газонов.

— Вы, кажется, с ума сошли, Хакендаль! — простонал позади тайный советник.

— Это Сивка. Она не выносит автомобилей.

— А я думал, что вы держите смирных лошадей.

— Так точно, господин тайный советник! Но когда такая штука тарахтит и смердит перед самым вашим носом…

— Только не торопитесь, Хакендаль! И никаких гонок! — приказал тайный советник.

К счастью, никаких гонок пока не предвиделось. Хакендаль объезжал уже фонтан Роланда. Он осторожно огляделся: ни малейших признаков машины!

«Должно быть, никак не заведет свой драндулет, — торжествовал про себя Хакендаль. — Пусть тайный советник увидит, что надежнее — порядочная лошадь или машина, которая непременно откажет, когда в ней особенно нуждаются!» — И он усмехнулся, представив себе шофера, накручивающего ручку.

Бодрой рысью проехали они всю Аллею Победы; приветливо встречали их белые истуканы, прячущиеся в зелени; повсюду попадалось множество по-летнему одетых прохожих.

— Сегодня здесь уйма народу! — заметил тайный советник.

— Уж больно погодка хороша! — отозвался Хакендаль.

— Да и люди встревожены! Вы уже читали о сараевском убийство, Хакендаль?

— Так точно, господин советник! Вы полагаете, что будет война?

— Война? Из-за каких то сербов? Нет, этому не бывать! Они живо утихомирятся! По может быть войны из-за таких пустяков!

Где то вдалеке раздался гудок. Хакендаль его услышал, но услышала и Сивка и воинственно насторожила уши.

Хакендаль крепче натянул вожжи.

— Кажется, ваш сын, господин тайный советник! — крикнул он, оборотясь с козел.

— Значит, он все-таки запустил свой сундук. Но только, пожалуйста, Хакендаль, не устраивайте гонок!

Все ближе и ближе рявкал гудок, почти непрерывно слышался его настойчивый окрик, звучавший остережением и вселявший тревогу в лошадиные сердца. И Сивка, встревоженная, бежала все быстрее, нетерпеливо мотая головой справа налево и сверху вниз…

Позади усиленно нажимали на резиновую грушу. Медленно наплывал зеленый сундук, вот он поравнялся с пролеткой, дотянулся до козел, до лошадиного крупа и головы… Сивка сделала резкий сбой, пролетка словно на секунду застыла, а потом как помчится во всю прыть…

— Не устраивайте… — раздался позади голос тайного советника.

Машина держалась рядом с лошадью, продолжая трещать, гудеть, распространять зловоние. И хотя Хакендаль неуклонно глядел вперед, поверх кончиков лошадиных ушей, зорко высматривая, нет ли вдали препятствий, — ему чудилось, будто он видит перед собой насмешливую рожу шофера, этого бандита, называвшего его «товарищ», грозившего набить из него чучело. Только не показывать этому негодяю признаков слабости — авось Сивка угомонится!

Благополучно миновали они Колонну победы, но тут объявилась новая опасность в лице шуцмана в остроконечной каске. Эта неистовая гонка, эта скачущая во весь мах лошадь ему явно не нравились: зажав в одной руке толстую записную книжку и воздев другую вверх, он вышел на мостовую, дабы призвать к порядку столь злостных нарушителей правил уличного движения.

Но вольно было ему призывать: если Хакендаль слушался всякого начальства, то Сивка слушалась только своего лошадиного инстинкта — она неслась во весь опор.

Шуцман сделал неподобающий военному прыжок — и все осталось позади! Проносясь мимо, Хакендаль знал, что его номер записан, что его ждет штраф, что у него уже будет одно замечание!

Отчаянным рывком повернул он голову лошади вправо, в тихую Хиндерзинштрассе. Одураченный автомобиль помчался вперед, Сивка еще какое-то время скакала галопом, потом перешла на рысь и наконец пошла шагом…