Лисьи байки: мистические рассказы - Олег Савощик

им, что теперь у Кивира новый вождь. Я обещал, что помогу им покорить все племена, и сделаю это. Но пусть берегутся гнева моего! Если они не падут ниц к утру, я возьмусь за вас. А потом вырежу каждого индейца в этом проклятом городе!

Карлос до конца не верил в это безумие. Будь у конкистадоров достаточно пороха и аркебуз, они, возможно, смогли бы пробить себе путь. Но рассчитывать на сдачу города сейчас, окруженными сотнями дикарей, потерявших вождя…

А с первыми лучами солнца к ступеням пирамиды полетела первая золотая чаша.

***

– Видишь, брат? – Кортес показал на гору золота выше человеческого роста. – Они несут дары. Они сложили оружие. Они боятся! Мы могли убраться, забрав золото, но теперь у нас есть целый город! Один из первых.

Марко покачал головой.

– Тут жрец из леса желает сказать. – Диего толкнул инка в спину.

– Всё не так! Мы не это говорить. Сделка был другой!

Кортес поднял голову к небу.

– Солнце почти на месте, а эта болтовня меня утомила. Тащите его наверх, парни. И прихватите остальных жрецов, пускай рисуют свои каракули и поют песни. Проверим, только ли за мальчиков зверюга дает золото.

– Ты нарушить сделка! Убить вождя! Боги тебя карать, Солнце тебя карать! Всех, кто пойдет за тобой.

Когда вопящего жреца тащили по лестнице, Карлос остался стоять на месте.

– Я не смог его остановить, – сказал Марко, будто загипнотизированный, уставившись на старшего брата. – Ничего не смог.

– Значит, тебе нужен другой Путь. Идём.

Карлос последний раз взглянул на Кортеса, которого жажда власти тащила на вершину. Решительно выдохнул, взял Марко под руку и поискал глазами Хименеса. Последнему тоже не удалось сбежать из лагеря вовремя, и теперь он только и ждал удобного момента.

Приглушенный крик достиг их недалеко от границы города. Вспышка солнца блеснула на вершине пирамиды и бросилась вниз. За ней последовала другая, и снова, сразу несколько.

Конкистадоры не видели, как сотканный из света Зверь влетел в гору подношений, и жидкое золото брызнуло в стороны. Как вспыхивали солнечные существа, ослепительно, без единого звука, а их лучи плавили металл и нагревали камень докрасна. Как лопалась кожа и горела плоть каждого, кто оказывался у них на пути. Над крышами домов поднялись первые столбы дыма.

Вспышка за углом залила улицу раскаленным светом, наполнив ее предсмертными криками, когда троица прислонилась к золоченой стене маленького храма, одного из многих в Кивире. Бежать дальше казалось бессмысленным, под открытым небом ничто не защитит от гнева Солнца, и троица решила искать убежища внутри. Они спешно обогнули постройку, отыскивая вход. Лишь Хименес замешкался на мгновение в проходе, обернулся на чей-то крик.

Тогда в него ударил свет.

***

Когда Хименес умер, промучившись до самой ночи, под низким сводом храма разносился только шепот монаха. Карлос так привык к этой затянутой молитве, что не сразу различил, как с улицы к ней примешивается еще один звук. Детский плач.

И не успел помешать Марко броситься в проем.

Испанец подскочил к девочке, бредущей среди обгоревших тел, прижал к себе. С её волос упал посеревший от пепла цветок. Кулачок крепко сжимал вырезанную из деревяшки куколку. А потом был свет, и боль пронзила глаза до затылка. Марко развернул ребенка, прикрыл спиной и едва сдержался, чтобы не закричать.

Когда монах с девочкой исчезли в очередной вспышке, Карлоса вывернуло наизнанку. Но он заставил себя подняться вновь и посмотреть. Чувствовал, как бы страшно ни было то, что с ними стало, он должен это увидеть.

Марко стоял в полный рост, одной рукой он придерживал ребенка, другую протянул в сторону Карлоса. Идальго не сразу осознал, что монах с девочкой невредимы. Но в голове его больше не осталось места на осознание чудес, и он побежал.

Он видел Зверей на крышах и в конце улицы, и едва успел коснуться протянутой руки, как вновь ударил свет, обдал жаром, резанул по глазам через закрытые веки.

Ночь полыхала ярче дня, а они всё шли, не различая дороги. Марко успел выбиться из сил, девочку становилось нести всё труднее, а Карлос постоянно спотыкался с накинутым на голову плащом, норовя свалить всю троицу. Но монах знал, что нельзя их отпускать ни на мгновение, иначе случится непоправимое.

Когда под ногами оказалась мягкая почва, их окружила прохлада. Ничто больше не стремилось ослепить Карлоса даже сквозь плотную ткань плаща, и он осмотрелся. Умирающий город остался за спиной, впереди густела тьма джунглей. Чуткий слух идальго уловил движение среди деревьев. Когда от стволов отделились тени, мужчина уже держал меч наготове.

– Нет! – замахал руками индеец. Его шрам бледнел в скудном свете луны.

– Чипча?

– Чипча, да, узнать! – За его спиной показалось еще несколько инков. – Как вы уходить? Твой Бог вести тебя?

Марко осторожно положил уснувшую на его руках девочку и повернулся на звук. Индейцы отшатнулись, но увидеть этого он уже не мог. От глаз монаха осталась лишь кровь в глазницах, затянутых белесой пленкой. Испарившиеся слёзы расчертили багровыми следами его щёки.

– Да, – сказал он тихо.

Карлос подошел к монаху и крепко его обнял.

– У тебя получилось, Марко, слышишь? Получилось, – шепнул ему на ухо. – Ты прошел свой Путь!

2019

Котангенс

Страхи бывают разными. Некоторые облечены в понятную и разумную форму. Некоторые, напротив, почти не осязаемы, невнятно скребут грудную клетку изнутри. Пока еще не определился, к какому типу относится мой.

Я боюсь своего кота.

Стоило заметить неладное еще тогда, в самую первую нашу встречу. Я вышел к подъезду, в прохладу осеннего утра, чтобы проветрить гудящую после вчерашнего голову. Закурил, пытаясь разобраться, что делать дальше. И услышал тонкий, жалобный писк. Звук доносился из открытой двери подвала, в коридорах которого жильцы привыкли складировать свой хлам.

Спасаясь от холода, бездомные представители семейства кошачьих обосновались в помещении на постоянной основе. А сердобольные старушки с удовольствием их подкармливали. Поэтому в очередном писклявом котёнке, потерявшем маму, не было ничего удивительного. Но в этот раз он терзал слух так жалобно и громко…

Его услышали.

Два здоровенных ротвейлера, мирно пробегающих мимо, вдруг замерли. Их ненормальный хозяин взял привычку спускать собак с поводка, пока сам курил, сидя на скамейке. И пусть псы вели себя