Семь песков Хорезма - Валентин Рыбин

— Бесконечно тронут вашей милостью, повелитель,— Юсуф-мехтер сложил на груди руки.

— Ешь, пей и давай поиграем в шахматы. Давно я тебя не побеждал.

...За игрой они провели весь день и вечер.

На другой день кавалькада, впереди которой следовал хан с сановниками, остановилась у Шураханской переправы. На коричневых волнах реки, тихо поскрипывая, покачивалась шхуна. Хан и сановники сели в нее, и она понеслась на север, в сторону Арала. Берега здесь были пологими, сплошь в камышовых зарослях. Множество птиц — уток, фазанов и прочей дичи кишело в них. Западный берег Амударьи, наиболее обжитой, был меньше населен пернатыми. Здесь через каждый фарсах (Фарсах — расстояние в 6 — 7 км) встречались селения и города с переправами на восточный берег: Хазараспская, Карабагская, Ханкин-ская, Ургенчская, Гурленская. Наиболее удобные из них

— Тюнклинская и Карабагская. На этом полноводном участке реки еще в древности были выведены самые большие каналы — арнази. На восток — Шурахан и Бос-яб, на запад, к столице и крупным городам — Пал ван-ата, Газават, Шах-Абад, Дарьялык двумя рукавами (Ярмыш и Куня-Дарья), Клыч-Нияз-бай. Еще севернее

— Малый и Большой Лауданы, Ерган и Саули. Сергей, стоя у борта рядом с ханом и его приближенными, с интересом обозревал западный берег. «Велико, однако, хивинское ханство, и все сплошь зеленое: сады, поля, огороды», — удивлялся он.

— Ваше величество, на сколько же верст тянутся ваши земли? — поинтересовался Сергей.

Хан помешкал с ответом, ухмыльнулся, сузив глаза, отчего его сухое лицо с хищным, как у беркута, носом, стало властным, сказал небрежно:

— Кто знает, сколько было дано нам Аллахом вчера и сколько он даст сегодня. Хорезм растет, как огромное дерево. Человек не может в одночасье уследить за ростом ветвей этого древа, но когда через год он вновь появляется здесь, то с удивлением говорит: «Вы по смотрите, как оно выросло! Каким огромным стало!»

— Ваше величество, если позволите, я уточню размеры Хорезма, — предложил свои услуги Юсуф-мехтер. — Год назад мы измеряли расстояние от Питняка до Кунграда, оказалось больше сорока фарсахов. А если считать от берега реки до Семи песков Хорезма, то будет все десять... Но это было год назад. За этот год вашим величеством заняты новые земли на том и этом берегу, и сарыки на Мургабе повиновались вам и согласились платить дань.

— Нам надо прогнать врагов из Серахса и захватить Герат,— со злостью выговорил Аллакули-хан. — Мы из-за недостатка пушек уступили центр цветущего Хорасана вшивому Аббас-Мирзе. К весне, дорогой топчи, ты должен дать моему войску десять пушек.

— Ваше величество, можно дать и больше, — мгновенно отозвался Сергей. — Но как быть с лафетами и колесами? В ханстве совсем нет крепких деревьев. Можно, конечно, тутовник спилить, но это не мазандеранский бук... Вот ежели бы съездить в Мазандеран! Год назад русские пушкари запасали там бук для своих лафетов в пушечных колес.

— Дорога в Мазандеран лежит через Герат, — сухо отозвался хан. — Если не возьмем Герат, какой ишак вас пустит в Мазандеранские леса? Надо разгромить Аббас-Мирзу и открыть дороги в Персию для хивинского войска...

Барка и каюки свернули к восточному берегу и, следуя им, вошли в заросшее камышом озеро Истемес. Сказочно красивые места этого сравнительно недавно образовавшегося во время прорыва Амударьи озера этой весной были облюбованы для охоты старшим сыном хана. Вместе с Рахимкули-торе выезжали обследовать берега мангытец Бекман-бий, ясаул-баши Рахметулла, Бекеш-халиф и другие военачальники. С собой они привезли шкуру убитого тигра и бросили к ногам хана. Маградит одарил их, сказав, что непременно после возвращения из Хорасана посетит Истемес. И вот Ра химкули соблазнил его на охоту.

Причалив к берегу озера, где, несмотря на позднюю осень, чуть ли не по пояс росла трава, слуги разбили шатры, освежевали несколько баранок и принялись го товить шашлык. Молодежь, горя нетерпением, не стала ждать обеда — отправилась за фазанами. Сергей И Якуб, взяв младшего сына хана с собой, пошли вперед, все дальше и дальше отдаляясь от шатров, пока не оказались у тихой лагуны. Пробившись сквозь камыши, остановились, как вкопанные. Сергей впервые увидел так много птиц и пришел в восхищение. Лагуна была мелководной, и в ней в водорослях копошились цапли, Якуб вскинул ружье, но это была лишь мгновенная слабость: тотчас он опустил ствол и растерянно посмот рел на Сергея. Зато ханский отпрыск повел себя куда агрессивнее взрослых.

— Я сам... Я сам их застрелю! — давясь словами, заговорил он и поднял небольшое ружьецо, отделанное серебром.

Сергей отвел дуло в сторону, шутливо притянул десятилетнего отпрыска хана к себе:

— Ну, Мухаммед, да ты, однако, бессердечный. Разве можно стрелять в таких красивых созданий? Сейчас ты их испугаешь, и они навсегда улетят отсюда.

— Отпусти меня! — рассердился юнец. — Как ты смеешь, поганый топчи! — Глаза его загорелись диким блеском, он вырвался и, мгновенно упав на колено, выстрелил.

Легкое эхо выстрела прокатилось над лагуной. Стая белым облаком взметнулась над голубой водой и, отле тев в сторону, вновь уселась на отмель. Только серая цапля, сраженная пулей молодого отпрыска хана, трепыхалась в воде. Мухаммед-Эмин, бросив ружье, кинулся за добычей, но упал, окунулся с головой, нахлебался воды и заплакал. Сергей проворно выволок его из лагуны, принялся раздевать, чтобы не простудился,

— Принесите ее! Она моя! Я убил ее! — ревел царевич.

— Якуб, достань цаплю,— с досадой попросил Сергей, выжимая рубаху мальчика. — Этот бессердечный волчонок eщe задаст немало хлопот. Кровожадности в нем на десятерых волков хватает.

Якуб выволок мертвую цаплю и бросил к ногам мальчишки. Прикрывая стыдное место руками, в ожидании пока на него наденут что-либо, мальчик восхищенно заулыбался.

— Я попал ей прямо в глаз! Видите, у нее нет одного глаза?

— Интересно, что же ты будешь с ней делать дальше?

— Я ее съем!

— Но это же не фазан! — рассердился Сергей. — Мясо цапли в пищу не годится. Ты умрешь, если ее съешь!

Мухаммед-Эмин с досадой и сожалением посмотрел на птицу и вновь заревел, вытирая кулаком слезы.

— Сергей-топчи, как бы его высочество не заболели, Он весь дрожит, — предупредительно заговорил Якуб. — Давайте вернемся.

— Все равно я скажу отцу, что вы меня бросили в воду! — злорадно засмеялся отпрыск. — Он вам обоим отрубит головы или посадит на кол, как сделал это с вонючим Хафиз-арбакешем.

— Что это еще за арбакеш? — нахмурился Сергей,

— Ай, был один слуга-перс у Аллакули. Поехал в Ургенч, оттуда хотел на каюке сбежать в Бухару. Ханские нукеры его догнали, — пояснил Якуб.

Царевича со столь необычной добычей встретили с ликованием. Пряча истинные мысли под личиной восхищения, царедворцы не сразу, но все же внушили Мухаммед-Эмину, что мясо барана гораздо вкуснее мяса цапли, и, переодев, усадили на ковер к шашлыку и щербету. Тут к Сергею подошел Рахимкули-торе.

— Дорогой топчи-баши, я приехал за тобой. Хан не желает начинать охоту без тебя, хотя тигр совсем рядом. Быстрее поехали, лошади давно ждут.

В глазах Рахимкули-торе полыхал тайный умысел. Сергей задумался: «Опять Аллакули решил выкинуть какую-либо шутку!» Но тут же отбросил всякие сомнения: «Воистину сказано, что пуганая ворона куста боится! Скорее всего хан пошлет меня первым с рогатиной на зверя — еще раз проверит мою храбрость!»

— Как тебя понять, Рахимкули? — спросил Сергей, садясь на коня, — Что значит, тигр совсем рядом? Маградит уже загнал его в ловушку, что ли... Наверное, надо взять зверя, но нет отважного джигита, который бы сделал »то?

— Да, дорогой топчи, — заулыбался еще шире Рахимкули, — в нашем ханстве одни трусы.

— Кость бы им в горло! — выругался Сергей, подгоняя скакуна.

Вскоре они достигли стоянки Аллакули-хана. Несколько белых юрт на небольшом расстоянии друг от друга стояли в густых зарослях, а за камышами синело все то же озеро Истемес. Как только кони пошли, подминая камыш и тревожно всхрапывая, от крайней юрты донесся предостерегающий голос одного из царедворцев хана, чтобы Рахимкули и пушкарь ехали тише. Сергей заметил суету у юрт и быстро спешился. Рахимкули последовал его примеру. Ведя коней в поводу, они приблизились к крайней юрте и увидели людей хана, которые крались с ружьями к дальней войлочной кибитке, стоявшей у самой воды. Откуда-то появился с неестественно горящими бегающими глазками Юсуфмехтер.

— Сергей-топчи, ты наша надежда... Маградит давно ждет тебя... Тигр загнан в ту юрту, но никто не может подойти к ней.

— Надо его выгнать оттуда и застрелить! — загораясь азартом охотника, предложил Сергей.

—Дорогой топчи, этого делать нельзя. Хан приказал взять тигра живым. Мы его посадим в клетку и будем возить по всем городам и кишлакам Хорезма.