Когда мы вернемся - Борис Борисович Батыршин

дирижабля разных размеров — борт ближайшего украшали буквы «СССР», и я вспомнил, чо так не исполнил данное три года назад себе обещание и не предпринял прогулку на воздушном корабле. Ну ничего, ещё успеется — о сейчас я гадал, каким образом буду добираться домой. Ключи от квартиры на улице Крупской лежали у меня в кармане, и я уже успел выяснить, что родителей дома нет — их вообще нет на земле, они на Марсе, — однако семейное гнёздышко в полном порядке и ждёт блудного отпрыска. Об этом я узнал из короткого письма, оставленного отцом на случай моего возвращения в Центре Подготовки, куда я заглянул сразу после гостиницы. К письму прилагались и ключи — что ж, хоть здесь проблем не предвидится…

Постояв и поозиравшись по сторонам — типичный провинциал, приехавший в столицу с глухой окраины, и неважно, что окраина эта далеко за границами Солнечной Системы! — я решил воспользоваться метро. Похоже, общественный транспорт тут бесплатный, недавняя поездка на электричке тому подтверждение, и вряд ли в метро иначе. А вот на такси (зелёные огоньки во множестве теснились на привокзальной площади) это может и не распространяться, а я ещё толком не разобрался, чем и как тут расплачиваются. Имелось и другое соображение: если исходить из прежнего моего опыта, метро, если и изменилось за эти годы, то лишь в сторону расширения, обросло новыми ветками, вытянув старые за границы МКАД. В прежней же, хорошо знакомой мне по двум реальностям части вряд ли что-то поменялось кардинально — уж как-нибудь от станции «Комсомольская» до метро 'Университет я добраться сумею, благо, линия одна — старая добрая красная, первая во всём московском метрополитене…

[1] британский противолодочный бомбомёт времён Второй Мировой Войны

V

Влада потянулась под простынёй — в каюте (на самом деле это был гостиничный номер) было тепло, и девушка обходилась без одеяла. Её постель — койка, она ведь во Внеземелье, так? — была установлена под продолговатым обзорным окном, распахнутым в окружающую станцию пространство. За толстенным кварцевым стеклом медленно поворачивался великанский ночник Земли — голубой, зелёный, весь исчерченный облачными полосами и спиралеобразными воронками циклонов. Сделано это было для туристов, не устававших любоваться видом родной планеты с орбиты; При желании можно было задвинуть лёгкую металлическую шторку, отрезать себя от космоса — но она не стала этого делать — подобные вещи давно уже не вызывали у неё ни положительных, ни негативных эмоций.

Заснуть никак не получалось. Поворочавшись с четверть часа она прикрыла глаза и стала вспоминать прошедший день. Сначала они с Данилой, устроившись на диванчике в одном из рекреационных отсеков станции, долго обсуждали его предстоящий рейс к Океану, потом, обнаружив, что время уже к вечеру, решили продолжить беседу за ужином. На «Гагарине» имелось сразу три ресторана, как для многочисленных транзитных пассажиров, так и для постояльцев; здешняя кухня, как и раньше, оказалась выше всяких похвал, и это воспоминание болезненно царапнуло Владу — здесь, на «Гагарине» начинала карьеру инженера-кулинара Нина Ветрова пред тем, как перебраться в «Хилтон-Орбита»…

Сделать заказ она предоставила своему спутнику, попутно отметив, что в ресторане, в отличие от кафешки при зале ожидания, где она сегодня завтракала, за съеденное нужно платить. Она и сама могла это сделать, пластиковая карточка лежала в нагрудном кармашке комбинезона, но сработала старая, приобретённая ещё до начала её Внеземельной карьеры земле привычка — если она ужинает с мужчиной, то, в каких бы отношениях они не состояли, платит всегда он. Влада сдержала невесёлую усмешку — в те времена она, признанная королева красоты «юниорского» потока, мастерица по разбиванию сердец и провоцированию склок между поклонниками, могла себе позволить и не такое. Но теперь — теперь всё изменилось. Сколько же она одна, попыталась припомнить Влада — и не смогла. Как минимум, три… нет, даже три с половиной года, с самой трагедии на Деймосе — а то и больше, и всё из-за того, что Валера Леднёв, увлечённый своей тахионной физикой, никак не хотел понимать её более чем прозрачных намёков… Это она-то, которая в своё время редко проводила больше трёх ночей подряд в постели одна!

Данила раз или два попытался перевести разговор на экспедицию «Зари», но Влада всякий раз уклонялась, меняла тему. Молодой человек не настаивал, за что она была ему благодарна. Хотя — какой он ей «молодой человек»? Биологически Данила старше её лет на десять — а то, что по документам она появилась на свет раньше почти на три десятка лет, то кого это интересует? Тем более, что он и сам не воспринимает её, как представительницу предыдущего поколения, ровесницу его родителей — Влада не раз ловила его заинтересованные взгляды, адресованные её фигурке, эффектно подчёркнутой серебристым корабельным комбинезоном. И отчаянно боялась, что следующий взгляд скользнёт по титановой нашлёпке на скуле — скользнёти вильнёт в сторону, чтобы больше не возвращаться…

Но нет, Ничего подобного она не заметила — за что была искренне благодарна спутнику. На прощание Данила спросил, собирается ли она на Землю, куда уже отбыли остальные клены команды звездолёта — и Влада снова ушла от ответа. Умом она понимала, что вернуться на планету необходимо — хотя бы для того, чтобы не давать въедливым психологам Проекта заинтересоваться её душевным состоянием. Понимала — но ничего не могла с собой поделать. Блестящая клякса словно отгородила её от всех тех, то живёт там, внизу, на дне гравитационного колодца — и наоборот, намертво, на весь остаток жизни приковала к Внеземелью. Симбиоз металла и живой плоти — здесь это естественно, даже неизбежно, и только здесь она в состоянии хоть иногда обретать душевный покой. Это началось задолго до старта Межзвёздной экспедиции, сразу после катастрофы, наградившей её этим украшением — и с тех пор она изо всех сил старалась отвертеться от посещений земли, а когда это не удавалось — делала всё, чтобы её пребывание «внизу» не затянулось…

Нет, положительно, заснуть не получится. Она закинула руки за голову, нашла на вращающемся за стеклом облачном глобусе очертания Новой Зеландии («Гагарин» как раз пролетал над южной частью Тихого Океана) и вызвала в памяти совсем другие воспоминания…

* * *

— Назад, капитан! — ствол смотрел Алексею в грудь. — Ещё шаг — и выстрелю. Убить тебя я не убью, но скафандра ты долго надеть не сможешь. Так что не вынуждай, душевно