Нескончаемый белый свет - Александр Сергеевич Пелевин

хитро.

Знает, что одним случайным словом

Может перекручивать нутро.

Пёстрые, весёлые одежды

Кружат в хороводе до утра.

Вот она: приходит в белоснежном,

Тихо говорит: «Тебе пора».

Февраль 2017 г.

«Когда отпустит паника в метро…»

Когда отпустит паника в метро

И вспомнишь, как зовут тебя и кто ты,

И дрожь, осточертевшая до рвоты,

Не будет выворачивать нутро,

Когда без сил завалишься в кровать,

Пытаясь вспомнить, что это, откуда,

Подумаешь: какое это чудо,

Что воздух разрешил тебе дышать,

Выглядывай в чернеющем окне

Ночные огоньки соседних баров

И вслушивайся в голос из кошмаров:

«Мы все один огонь, мы все в огне».

И ты горишь в надежде не сгореть

И ловишь жар горячими руками,

Грохочут по тебе колоколами

Твои слова, стуча в глухую медь,

Что никакого «да» из «никогда»

Не вырезать, не выделить частицей,

Не удержать ликующей синицей

И рыбкой из волшебного пруда.

Но мы один огонь, мы все огни,

До черноты сжигающие лица.

Огню не нужно плакать и молиться

И говорить: «Спаси и сохрани».

Когда начнётся паника, замри,

Закрой глаза, сожми покрепче руки,

Останови грохочущие звуки

И повторяй: гори, гори, гори,

Гори огнём, гори и не сгорай,

Стань заревом, рассветом и закатом,

Смотри на распадающийся атом

И вечно раз за разом повторяй:

«Мы все огни. Мы все – один огонь».

Август 2017 г.

«Поломалась шкатулка мясная…»

Поломалась шкатулка мясная —

Деревянная будет надежней.

Отнеси-ка её, дорогая,

Мимо стрелки железнодорожной,

Мимо станции, мимо вокзала

И часов, где опять полседьмого,

Ты и раньше меня забирала —

Забираешь теперь вот такого,

Пронеси мимо сказочной рощи,

Мимо чёрного злого болота,

Мимо скита, где спрятаны мощи,

Мимо рва, где расстреляна рота,

Мимо крови, запачкавшей знамя,

Мертвецов, говорящих по-русски,

Мимо этой, с большими глазами

И вон той, в фиолетовой блузке,

Мимо страшного древнего леса,

Мимо мёртвого, мимо живого,

Мимо ангела, Бога и беса,

Мимо каждого русского слова,

Мимо фото моих с сигаретой,

Мимо шкафа со сломанной дверцей,

Мимо книг, и особенно этой,

Где про сны и болотное сердце,

Мимо чашки остывшего чая

И бутылки кубинского рома,

В левый ящик стола, дорогая,

Положи и скажи, что мы дома.

Ноябрь 2017 г.

«Над домами пролетала стая…»

Над домами пролетала стая,

У костра плясали человечки.

Плавниками тени рассекая,

Рыба-смерть плыла по чёрной речке.

Страхи проникают под одежду

И ползут по коже червячками.

Я не здесь. Теперь я прямо между

Рыбьими холодными зрачками.

Небо, расплетаясь на волокна,

В переулках спуталось туманом.

Рыба-смерть, заглядывая в окна,

Новость этой ночью принесла нам.

Облака расходятся и тают,

Пенясь на оранжевом восходе.

Рыба-смерть молчит и наблюдает.

Больше ничего не происходит.

Ноябрь 2017 г.

«Я, говорит, вне политики, я за мир…»

Я, говорит, вне политики, я за мир.

Ну, типа, грустно, когда погибают люди.

Я отстраняюсь от бомб и кровавых дыр,

Я, говорит, верю, что бог рассудит.

Война, говорит, – это, конечно, ад.

Жалко людей. Этих больше, а тех – не очень.

Ну, упадёт к ним на огород снаряд.

Ну, во дворе постреляют немножко ночью.

Мне неприятен пропагандистский трёп,

Он агрессивен, ужасен и так неистов.

Это нормально – желать врагу пулю в лоб.

Да врёте вы всё, там нет никаких нацистов.

Там такие же люди, они не хотят войны.

То есть, конечно, хотят, но имеют право.

Они за свободу от нас для своей страны,

Поэтому я за мир, но героям – слава.

И не то чтоб одни животные равнее других,

Просто одни бомбы правильнее, чем другие.

Совесть моя чиста, и мой голос тих

В этой ужасной, сошедшей с ума России.

Я отстраняюсь от бомб и кровавых дыр,

Я отстраняюсь от выбора «или – или».

Я, говорит, вне политики, я за мир.

Скорее бы вас, сволочей, разбомбили.

Декабрь 2017 г.

«Когда мне было двенадцать лет…»

Когда мне было двенадцать лет,

Долгой, крепкой зимой

Я любил гулять по льду Финского залива.

Лёд был крепким,

Долго стоял.

Можно идти и идти.

Вечером,

После кино,

После ужина

Вышел к заливу

И просто идёшь.

И не сразу понятно, где кончается берег

И начинается лёд.

Ветер в лицо,

Снег —

Огромный, пушистый,

Губы замерзли,

Слезятся глаза.

И можно идти,

Долго идти

По этому льду,

Десять, двадцать,

Сорок минут.

(Летом здесь можно было даже купаться).

А потом вдруг оборачиваешься

И видишь —

Огромный светящийся купол

Грязно-рыжий,

Дрожащий

Над городом.

И сам город,

Как будто уже не твой,

Как будто бы ты уже не в нём.

В общем-то, так