Дети, играющие в прятки на траве - Александр Силецкий

— Брон Питирим Брион, я не ошибся? — повторил он хрипловатым баритоном.

— Нет, не ошиблись. — Питирим слегка откинул голову, чтоб лучше видеть лицо великана. Чем-то весь облик человека показался ему вдруг знакомым. Но, конечно, это был лишь новый — из случавшихся в последние дни — выверт памяти. — Вы ждали именно меня? Вы посланы встречать?

— Да, — широко и дружелюбно улыбнулся незнакомец. Но была при всем при том в его улыбке скрытая какая-то искусственность, отрепетированность профессионала. — Эзра, — коротко представился он и протянул широкую ладонь. К удивленью своему, Питирим ощутил мягкое и деликатно-осторожное рукопожатие. Гааза мужчины излучали доброе внимание, однако где-то в глубине их Питирим заметил и другое — цепкую осмотрительность, холодную оценку, собранность, как у отлично вышколенного боевика с Земли (да и у биксов — он запомнил с детства — был почти такой же взгляд). — Вас ждали с прежним, пассажирским, рейсом, а вы вот — на грузовике… — не то просто констатируя, не то с укоризной произнес Эзра.

— Я не успел собраться сразу.

— Это несущественно. Теперь. Вы здесь — и ладно.

— Мой багаж…

— Пока пускай побудет на вокзале. Он уже доставлен с шильника. Но если очень вдруг понадобится…

— Что же, я тут ненадолго? День-другой — и до свиданья? — удивился Питирим. — Или мы просто побеседуем немного, так что я обратно — тем же самым рейсом?.. Тогда я не понимаю, для чего понадобилось это — вызов, сам полет?

— А вы не торопитесь, — заговорщически усмехнулся Эзра. — Потерпите. Как вы все стремитесь сразу повернуть!.. Ведь я же только и сказал: покуда вещи брать с собой не нужно. А вот долго вы пробудете у нас или совсем чуть-чуть — не знаю. Сами для себя решите. Уже там, на месте.

— Значит, все-таки мы едем… — с долею злорадства молвил Питирим.

— А стал бы я тогда встречать вас! — широко развел руками Эзра. — Впрочем… Вы же, покидая шильник, как и все, прошли автоматический таможенный досмотр. Теперь вы — птичка вольная. Никто вам не указ. Не будь меня, устроились бы жить в гостинице — в поселке, вот и все.

— Я что-то не пойму… — с сомнением заметил Питирим. — Вы говорите: шильник грузовой. Но там вместе со мной летели пассажиры…

— А такие, вроде вас! Лететь необходимо, а рейс только грузовой. Садятся, что поделаешь… Запрета нет. Да это только так, одни лишь разговоры, что грузовики. Давно уже и пассажирские места в них сделали. Удобно.

— Это верно. С транспортом теперь везде проблема, — согласился Питирим. — Но я не вижу самофлая! — он выразительно окинул взглядом площадь.

— Ездер, — коротко ответил Эзра.

— Вот как?

— Самофлаи тут не очень-то в чести. Летают низко — можно сбить. Это во-первых. А во-вторых, хотя летают очень низко, прямо над макушками деревьев, но оттуда, сверху, все же видно кое-что… Здесь лишних глаз не любят… Так что ездер — самое оно. Катает быстро, исключительно маневрен и надежен, не шумит. Дороги — скверные, да их почти и нет. А ездеру не важно: поле, автострада или топкое болото. Вот такие в нашей жизни странные нюансы.

— Действительно, странные, — кивнул Питирим. — Что же тут нельзя особенного видеть?

— Мало ли… — пожал плечами Эзра. — Когда-то здесь, на Девятнадцатой, — вам это вряд ли говорили — проходил фронтир. И кое-что с тех пор осталось… В смысле нравов. И традиций, это уж само собой.

— А почему планете имя не придумали?

— Зачем? И Девятнадцатая — тоже имя. На фронтире все обозначали цифрами — для простоты. Названия давали после. Кстати, может, мы одни-единственные и остались, чтоб вот так — с порядковым-то номером, и больше ничего… Выходит, сами по себе, ни на кого на свете не похожи.

— Шутите, — сказал со вздохом Питирим.

— Немножко, — согласился Эзра. — Ну, пойдемте. Ездер я оставил за углом.

Они наискосок пересекли пустынную площадь, перепрыгивая иногда через большие, застоявшиеся лужи (вероятно, накануне был изрядный дождь, отметил Питирим), и сразу, выйдя на дорогу от вокзала, увидали экипаж. Ездер оказался неказистой старенькой моделью — без багажника и с откидным непрочным верхом. Они втиснулись в машину: Эзра — на переднее сиденье, Питирим, как полагалось, — сзади; едва слышно загудел мотор, и ездер, приподнявшись на полметра над землею, вырулил на середину тракта и довольно быстро полетел вперед. Прозрачный высокий обтекатель на носу гасил встречные потоки воздуха, качки и тряски не было никакой, так что, ежели закрыть глаза, могло показаться, будто агрегат стоит на месте, только знай себе гудит, словно в каком-нибудь аттракционе из воспоминаний канувшего в Лету детства.

— Вы меня слышите? — спросил Питирим.

Эзра, слегка обернувшись, коротко кивнул.

— Почему здесь так мало людей?

— А с чего вы взяли? — удивился Эзра. — Все сейчас в поселке, на работе.

— Да, но на вокзале…

— На вокзале людям делать нечего. Есть два-три оператора, а так — все автоматы делают.

— Кто — биксы? — невольно вырвалось у Питирима.

Эзра развернулся вместе с креслом и сел лицом навстречу пассажиру.

— Я сказал: автоматы, — жестко произнес он, и в глазах его вдруг шевельнулась чуть заметная брезгливость. — Вы не выносите биксов, я правильно понял?

Это был очевидный вызов, и вся проблема состояла в том, принять ли его здесь, в чужом по сути мире, где свои законы и традиции, свои пристрастия, а это несомненно — в душах освоенцев, даже в пятом поколении, фронтир упрямо оставляет злой, неизгладимый след. И тут не слишком жалуют земное — в метропольном, так сказать, снобистском варианте. Даже щеголяют собственным презрением к земному. Питирим это прекрасно понимал, точнее, знал, поскольку по своей работе сталкивался с освоенцами не раз, когда те вдруг оказывались ненадолго на Земле. Поэтому он выждал паузу, а после мягко и уклончиво ответил:

— Видно, вы серьезно полагаете, что на Земле совсем уж оборзели, потеряли головы и биксов за разумных вовсе не считают! Вы не правы.

Эзра грустно усмехнулся.

— Всякое бывает…В том-то и беда, — проговорил он тихо, — что их многие считают чересчур разумными. А это — как бы антиразум. В представлении простого, очень себя ценящего обывателя. Охранные инстинкты, вероятно.

— Ну и что? По-вашему, таких инстинктов не должно быть совершенно?!

— Я не говорил. Я лишь хотел заметить: с антиразумом не обязательно вести себя гуманно, благородно. Если он годится для чего-то — нужно, как получится, использовать. Или, напротив, постараться выбросить на свалку, да еще и ножкой притоптать: мол, это — шваль, а человек — силен. Поэтому в отдельных случаях и разницы не видят — бикс перед тобою или автомат…