Дитя минувшего - Кристина Веда

– К цели ведет. Стоит шепнуть ему адрес или подумать о человеке, как тут же дорогу покажет. Я бы и сам показал, но Хозяина, то есть отца твоего, почти шестнадцать лет не видел.

– Коляду? – переспросила, вспомнив слова Бабы-Яги.

При упоминании имени, клубок выпал из рук и покатился с дороги в кусты, теряясь среди зеленой травы. Касим встретился с моим вопрошающим взглядом и качнул клювом в сторону дара Бабы Яги. Для удобства он взлетел на моё плечо, ведь крылышко все еще болело, а последнюю одолень-траву он оставил в такси.

Сопровождаемая хрустом веток и зелени, я спустилась с пригорка и побрела вдоль деревьев. Огромные, они обрамляли поле, служили ему защитой от лишних глаз. И мы шли в их тени, прямиком за катившимся вперед клубком. Иногда он останавливался, как бы ожидая нас, а потом вновь продолжал свой путь, уводя всё дальше от дороги. Стрекозы и бабочки, что кружили вокруг, с интересом пролетали мимо клубка, точно решив составить нам компанию.

Под палящими лучами майского солнца я возобновила разговор:

– Так, кто такой Коляда?

Касим отвечал с паузами, точно обдумывал слова.

– Скажем так, это древний славянский бог времени. Если быть точнее, то зимнего солнцестояния, когда заканчивается один цикл года и начинается второй.

– Я знала, что говорящий ворон и Баба Яга в такси это не что-то обычное, но то, что мой отец окажется богом, – я качнула головой, – нет! Тут ты ошибся. Мой отец обычный рабочий из Онеги, всю жизнь прожил там, пока не попал в аварию и не погиб.

– Ты меня спрашиваешь, я отвечаю. Верить или нет, это твое дело.

Природа вокруг затихла, даже ветер успокоился, как бы ожидая моего ответа. Но все это звучало настолько безумно, что походило на вымысел. А может я сейчас спала? Для убедительности даже ущипнула себя, но кожа отозвалась нытьем.

– Если мой отец славянский бог, то мать богиня?

– Нет, она обычный человек.

– Тогда кто я?

– Отец – бог, мать – человек, а ты – полубог.

– Полубог?! Это даже звучит смешно. Я просто Миша. У меня вон, – я показала на свои ссадины на коленях, – постоянно падаю, даже ноги не держат. Оценки у меня не очень. Да и друзей особо нет в школе. Какой из меня полубог?

Ворон склонил голову в бок.

– Оценки не определяют какой ты человек, тем более – полубог. Тоже я отвечу на все остальные доводы.

Мы прошли через ручеек, тихо журчащий под самодельным деревянным мостиком. От студеной воды поднималась прохлада, остужая мой пыл, и унося мысли в другом направлении.

– Когда Тамара Петровна напала на меня, она что-то искала. Ты не знаешь, что?

– Амулет силы. Еще тогда я заметил, как она скривилась, стоило ей увидеть, как ты вернула жизнь бабочке. Наверняка решила, что с его помощью ты можешь обращать время вспять.

– Вспять?

– Кар, – подтвердил ворон, – как дочь Бога времени, ты наверняка получила магический дар, переплетенный с рекой времени. Но твой отец зимний бог, его сила нарастает в ночь с двадцать первого по двадцать второе декабря, когда луна погибает и отдает свои владения солнцу. После этого, световой день становится больше, а ночь наступает позже. Тамара Петровна учуяла в тебе слабый аромат полубога и решила, что для магии оживления тебе нужен амулет.

– И где этот амулет? – выдохнула я, не веря, что действительно могу управлять временем.

Отвлеченные разговором мы с Касимом забрели вглубь поля из высоких подсолнухов. Их крепкие стволы были направлены к солнцу, вместе с желтыми лепестками. Ветер, словно дирижер, управлял прекрасной симфонией, заставляя их покачиваться. Передо мной, по узкой, вытоптанной тропинке катился красный клубок, слегка подпрыгивая от камней. Ловкими движениями он обогнул ноги в лаптях, что встали посреди тропинки.

Красивая девушка в белом, развивающемся от поднявшегося ветра, сарафане, буквально выросла перед нами. Её острые скулы обтягивали загорелую, почти коричневую кожу, а жидкие белые волосы были сплетены в косички. Она производила вполне приятное впечатление, особенно с венком из полевых цветов на голове, но совсем не отбрасывала тени. Когти Касима больно сжали мое плечо:

– Назад. Иди назад!

– Но клубок там, – также шепотом ответила я.

С очередным дуновением девушка громко и с наслаждением втянула воздух. Её глаза впервые моргнули, а шея удлинилась. На лице разлилось удовлетворение, и она облизнула сухие губы длиннющим языком.

– Поняла, – сказала я, примирительно выставив вперед руки, – госпожа Кикимора, мы просто уйдем.

– Она Полуденница.

– Полу кто?

– Полуденница – дух полуденного солнца, – шикнул Касим и застонал, – Я сбился со счета дней и забыл, что сейчас её время. Раньше, люди, которые гуляли по полям днем и отлынивали от работы становились её жертвами. Она загадывала им загадки и поедала всех, кто не знал ответы. Но, кажется, она учуяла в тебе полубога.

– Это хорошо?

Рука девушки, что все это время пряталась за спиной, мягко скользнула вперед. Острие серпа, острого орудия в форме полумесяца, опасно сверкнуло на солнце.

– Это плохо, – ответила я самой себе и попятилась, – мы просто хотим пройти за клубком, разрешите?

Полуденница наклонила голову в бок и я ощутила, как Касим повторил её звериное движение, приготовился к атаке.

Вот только я не была готова!

Ветер ударил сильнее, раскидал мои волосы и закрутив по иссохшей тропинке столбы пыли. Солнце вдруг начало жарить.

– Я её отвлеку, а ты выбежишь на дорогу, – шепнул Касим.

Не успела я ответить нахохлившемуся ворону, как глаза Полуденницы налились кровью и солнечное сияние ударом накрыло меня. Все вокруг побелело, в ушах загудела кровь, и мое обессиленное тело свалилось в гущу подсолнухов.

Я потеряла сознание.

Прошло некоторое время, прежде чем тело стало легким, а боль прошла. Получилось разлепить глаза и осмотреть сырую землю, смягчившую падение. Природа вокруг натянулась как струна, в ожидании.

Под напряженные взгляды я заставила себя подняться. Отряхнула руки о шорты и замерла, осматривая изменившееся поле.

Поле простиралось до самого горизонта, колышась золотыми волнами ржи и пшеницы, будто сама земля дышала под солнечным светом. В центре этого природного театра, там, где высокие стебли уступали место кругу выжженной земли, раскинулась необычная сцена.

Огромный, древний пень – искривлённый, покрытый мхом, но залитый сиянием – служил столом. Его поверхность была отполирована временем, а лучи, словно солнечные, расходились от центра, где на резных тарелках лежали яства: пироги с земляникой, медовые лепёшки, вяленые груши и черемуховый квас в хрустальных кувшинах. По краям пня были врезаны руны, что светились изнутри. На пнях поменьше были зрительские места, расставленные