Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

шалфейного тетерева со своими блистательными остроконечными веерообразными хвостами собираются большими группами в специально отведенных местах полынных прерий, чтобы посоревноваться за пару. В зоологических кругах эти места известны как леки, то есть места для совместных брачных демонстраций. Подобные мероприятия, по сути, являются массовыми дискотеками шалфейных тетеревов: битва за спаривание происходит в виде танца – самцы расхаживают с важным видом и воспроизводят необычные звуки, что несколько напоминает битбоксинг.

У самцов большого шалфейного тетерева сильно растянут пищевод, который они могут раздувать, набирая полный рот воздуха: выглядит это как два раздувшихся спереди мешка оливково-зеленой кожи, похожие на груди без сосков. Это довольно сильно привлекает к себе внимание. Контролируя воздух при помощи впечатляющей сети грудных мышц, самцы могут хлопать своими оливковыми переполненными воздухом мешками друг о друга, издавая еще более впечатляющий громкий и пронзительный звук, который звучит так, как если резко натягивать резиновую ленту над водой.

В целом это выглядит как нечто из Монти Пайтона,[4] и возникает вопрос: эволюция, о чем ты думала? Какая извращенная сила могла создать такую нелепость? Ответ: женский выбор.

* * *

Самки животных в ответе за многие причудливые черты самцов. Почему у самца носача такой длинный и отвисший нос? Что ж, видимо, это нравится самкам. У стебельчатоглазых мух глаза расположены на длинных стебельках (которые бывают длиннее, чем само тельце), а большие самцы шалфейного тетерева танцуют верхний брейк-данс, чтобы привлечь внимание самок. Женский выбор – самая причудливая из эволюционных сил, приложившая руку к некоторым наиболее экстравагантным творениям природы. Попытки точно понять, кого и как выбирают самки, сформировали одну из самых динамичных областей эволюционной биологии за последние годы. Дело помогли прояснить методы, порой столь же сюрреалистичные, как и сами шалфейные тетерева.

Один из лидеров в этой области, Гейл Патричелли, молодой профессор эволюции и экологии с сияющими глазами из Калифорнийского университета в Дэвисе, основную часть своей десятилетней научной карьеры посвятила изучению большого шалфейного тетерева. Прежде чем я отправилась на встречу с Гейл в ее лабораторию, она великодушно предоставила мне желанный билет на шоу шалфейных тетеревов, дав контакты одного из своих аспирантов, Эрика Тимстра, который помогал ей проводить долгосрочные исследования этих странных птиц в восточной части калифорнийской Сьерры. Мы с Эриком списались по электронной почте, чтобы договориться о встрече в близлежащем аэропорту Мамонт Йосемити.

«Как я тебя узнаю?» – немного взволнованно уточнила я. Однако причин для беспокойства не было: «Я буду в бирюзовой одежде и с ирокезом», – написал как отрезал Эрик.

Как и было обещано, он оказался таким же жизнерадостным, как и предметы его изучения: легко найти и, обладая чувством юмора, так же легко наладить контакт. По дороге на полевую площадку он изложил мне варианты наблюдения за птицами. Я могла встать в час ночи и присоединиться к нему, ловя и помечая птиц, или ненадолго прилечь отдохнуть и встать в четыре утра, чтобы посмотреть, как они танцуют на леке.

«Что значит “помечать”?» – уточнила я. Сначала, объяснил Эрик, нужно найти птицу, просветив полынь фонариком и отыскав среди нее пару светоотражающих сетчаток, поблескивающих в темноте. Шалфейные тетерева «довольно глупые», поэтому свет временно их оглушает, позволяя Эрику и его коллеге подойти и захватить птицу сетью. «Большинство людей включают белый шум, чтобы заглушить звук шагов, когда приближаются к птице, – сказал мне Эрик, – но я использую AC/DC». Как я могла устоять?

И вот я приехала, чтобы провести свою первую ночь в горах, пробираясь несколько миль по толстому снегу при минусовой температуре и пытаясь не отставать от Эрика и его столь же спортивного коллеги, пока мы осматривали кусты в поисках светоотражающих глаз. Я была довольно вялым компаньоном, шаркавшим в нескольких слоях одолженной одежды, огромная и неповоротливая, не привыкшая к высоте (примерно 3 км) и плохо сидящим снегоступам, из-за которых я постоянно падала лицом в несезонные сугробы из снега глубиной по бедра. Учитывая тяжкий груз моего присутствия, неудивительно, что в ту ночь нам не удалось никого поймать, но Эрик был очень мил и не позволил мне расстроиться по этому поводу.

Около пяти утра, когда было по-прежнему темно, мы позабыли свои прежние неудачи и втиснулись в крошечную двухместную палатку для наблюдения за птицами, чтобы подготовить бинокли, монокуляры и несколько камер для наблюдения и записи действий на леке. «По сути, мы порнитологи, – пошутил Эрик. – Наша работа – снимать, как птицы спариваются».

Перед рассветом небо из черного стало синим и птичий оркестр начал разминку, подогревая свою аудиторию пугающими повторяющимися чпокающими резиновыми звуками. К тому времени, когда восходящее солнце окрасило окружающие нас заснеженные горы в розовый цвет, мне удалось разглядеть вдалеке кучу черных вышагивающих пятен. Шоу началось, и оно того стоило.

Сцена, разыгравшаяся перед нашим «укрытием», как я и предполагала, оказалась очень странной. Около тридцати самцов шалфейных тетеревов танцевали на участке земли размером примерно с две площадки для игры в нетбол. Горы, окрашенные восходом солнца, служили естественным амфитеатром для их выступления, позволяя звуку разноситься на расстояние до трех километров и призывать противоположный пол. Начнем с того, что изначально самок на леке не было, но самцов это не остановило – они продолжали танцевать, растворившись в атмосфере сольного выступления. Выглядело это как тяжелый труд без какого-либо поощрения, хотя и было заметно, что самцы обращают внимание друг на друга. Время от времени вспыхивала драка: шквал на удивление жестоких ударов крыльями заставлял одного самца замолкнуть, в то время как победитель устраивал перед ним победный танец.

Не только я наслаждалась абсурдностью этих птиц. «Одна из вещей, которая мне нравится в изучении шалфейных тетеревов, – это то, как они серьезно к себе относятся, – призналась мне Гейл в своей лаборатории в Калифорнийском университете в Дэвисе. – То, чем они занимаются, просто нелепо, даже непристойно, но для них это смертельно серьезно». В этом суть эволюции.

Гены должны передаваться следующему поколению. Выживание и спасение от хищников без спаривания не имеет никакого смысла с точки зрения эволюции, потому что это ее основа.

Когда самки наконец пришли, все стало еще веселее. Присутствие более мелких и невзрачных шалфейных тетеревов побудило самцов поднять свою головокружительную демонстрацию на новый уровень. И все же самки выглядели донельзя незаинтересованными. Они сбивались в группы и время от времени клевали землю, не обращая внимания на безумные вышагивания и хлопки вокруг. Самцы усугубили эту беспорядочную сцену тем, что сбились с ритма; они начали поворачиваться к самкам спиной и направлять свои завлекающие брачные хлопки в