Когда меняется мир - Сергей Башкирцев

Когда мы переплыли Обводный канал, Женя пришел в свое любимое состояние, и стал перечислять, какой я дурачок. Утрирую, но суть именно такова. Он бы все просчитал… ну, конечно.

– Надо б было все проверить, паспорта посмотреть… мне этот хрен с самого начала не понравился. Лучше всегда все уточнять перед работой…

– Отвали, а?

Женя редко может себя вовремя остановить, а сейчас его опыт не представлял никакой ценности. Мы были посреди вымершего безмолвного города, или же он просто хотел таким казаться. Может, из темных окон за нами наблюдают охотники-грабители, уже держа ружья наготове. А жертвы-то из нас получатся ох-ох-ох какие рыбные! Хоть и без кошельков.

Чтобы пройти в подъезд, пришлось присесть на корточки. Прибывает вода, прибывает. А когда первый этаж от нас будет изолирован, что делать будем? Думаю, до этого не дойдет. Нужно отдохнуть.

Мы тихо прокрались уже на третий этаж. Икра издавала остаточную боль, вынуждая меня прихрамывать. Я пытался выследить возможных врагов в темноте, но в подъезде мы были одни.

И вдруг дверь, находящаяся за нашими спинами, протяжно скрипнула, а затем с грохотом прибилась к раме. Мы, словно молнии, пролетели лестничную клетку, и я судорожно стал нащупывать ключи в кармане.

Открыли дверь и забежали с такой скоростью, будто за нами гналась стая собак. Замок на два оборота! Все. За эту ночь я надышался. Это же та самая дверь, с которой воры поработали. А мы испугались и в штаны уже наложить успели!

Глава 11. Воспоминания

Жуткое неприятие исхода дел сковало нас. Губы высохли, одной кружки воды было мало. Было трудно, но я сдержался. Осталось четыре пятилитровки. Теперь нужно было экономить. Устало я доковылял до кровати и лег, провалившись в раздумья. Это определенно не давало мне уснуть.

Уснешь тут, е-мое! Сегодня мы подписались на очень сомнительную авантюру, нас чуть не задержали и кинули в итоге! Нами попользовались, как туалетной бумагой, и выкинули. Как вообще так вышло, что нас не грохнули? Если мы знаем, что это шаблоны паспортов, зачем им лишние уши?

Я наивно думал, что это меня не коснется. Ага! Не на острове же живем. Но я еще долго противился принимать это за действительность.

А скажешь что поперек, эти гады сдадут меня полиции за нападение на сотрудника! Хотя, чем докажут? А если обыск квартиры? Ой, ну их всех! Ничего они не докажут. Как и мы. Как там те двое? Может, очнулись уже? Надеюсь, с ними все хорошо. Я понимаю, что они выполняли свою работу, но что мне оставалось делать? Бросать Женю? Тоже не вариант. А вдруг у них семьи… нет, они точно не погибли! Оба дышали.

Я пролежал так с бурлящей головой больше часа и вдруг вспомнил, что лежу один, а в комнате Любы спит ее, возможно, сердечный друг.

Как там мои лапочки? Ох, рыбки мои. Наверно, об этом я вам не буду говорить. Зачем вас таким шокировать? Связи нет. Глупая надежда, что жизнь смилуется и оживет сеть, умирает уже не первый день. Когда ей надоест умирать уже?! Хотя, на что я рассчитывал? Весь Архангельск эвакуирован, может уже вообще весь Север. Наводнение. С какого черта здесь будет связь?!

Телефон долго запускался после дневного отключения. Надо же батарею экономить. Я перешел в галерею и стал просматривать наши фотографии. С рокового года, две тысячи семнадцатого. С Ингалиной к друзьям выбрались, а это Люба хвастается новой книгой ее любимой писательницы; на восьмое марта подарил каждой по скромному букету ранункулюсов и по мелочи; а здесь у Инги день рождения, столько людей тогда позвали. О-хо-хо! Мы празднуем с Любой мое устройство на работу в дизайнерскую фирму. Планшет так неряшливо держу, а она давай мне по волосам ногтями разъезжать! Смешная вышла гримаса…

За окном лил дождь. Мама гремела посудой на кухне, время от времени постукивая половником. По телевизору шел какой-то скучный фильм, который мама третий раз пересматривала с большим интересом. Запах ароматного борща, который забирался в нос с предвкушением приятной кислоты, дошел до детской.

Но нам было не до еды. Нам палец в рот не клади – лишь бы поиграть. Можем играть часами: ни есть не надо, ни спать, ни уроки делать. Правда, Люба пока только спрашивала, что означает слово «уроки», а я с недоумением смотрел на нее и удивлялся, как этого можно не знать. Уроки – это каторга. Кто их придумал вообще? Впрочем, сейчас мне было не до них. Сегодня суббота. Имею я право хоть иногда отдохнуть?! Не целыми днями же учиться! Так и голова может взорваться.

Я поставил на ковер тяжелую картонную коробку. Там хранились все уцелевшие игрушки, которые Люба не смогла сломать. На полненькие пальчики моей пятилетней сестры обрушился поток игрушечных сооружений, танчиков, и, когда Люба убрала руку, со звоном выкатился завязанный пакет с оловянными солдатиками. Солдатики были еще папины, и я играл в них с глубоким уважением.

– Давай поиглаем у окошка? – предложила сестра, еще неопытно владея буквой «р».

– Там места мало, а здесь целое поле.

Я все разделил по-честному. Любе достался танк с погнутой пушкой, несколько артиллерийских установок с хлипкими колесиками, солдатиков побольше отсыпал. Ну а что? Зачем ей хорошие танки? Она же ими даже не пользуется. А вот у меня была авиация, состоящая из двух бомбардировщиков, три танка и оловянные пехотинцы. Вооруженные войска встречали Любины бойцы, стоящие в стойке смирно. Только у двух военных были вскинуты автоматы, готовые открыть огонь.

Бах! Бомбардировщики уничтожили артиллерию противника.

– Витя! Эй! Так не честно. Я убила! Я застлелила! – ее голос становился все громче и громче.

Чтобы крик не услышала мама, я поддался и три моих автоматчика были повержены. Танк покачнулся, и через мгновение мои кисти уже обрисовывали взрывы, накрывшие войска сестры. Битва подходила к концу, но я старался растянуть эту жажду скорой победы.

Люба не смыслила в военной стратегии, но ясно понимала, что близка к поражению. Она забегала голубенькими блестящими глазками по полю битвы и панически задышала. Щечки зарумянились.

– Ах, так! На! На! Получай! Получай!

– Эй, эй, эй!!! Э!

Сестра подорвала два моих танка, и остался только один. Дуплетом. Одним погнутым дулом она снесла сразу два танка. Я был так растерян, что не смог восстановить их боеспособность. Но у меня ведь осталась последняя надежда!

Пушка выстрелила, и единственный танк сестры был взорван. Взгляд ее