Контрразведчик - Денис Козлов

— Вот туда мы сейчас и пойдем. Только что бы я ни сказал, веди себя естественно, ладно?

— Понял.

В шашлычной было полно народу, в большинстве своем — старшие офицеры. Только закончилось оперативное совещание в штабе, и руководители различных звеньев, обойдя надоевшую офицерскую столовую стороной, устремились к «Муслиму».

Здесь царил запах пота и шашлыка, слышались громкие речи и обсуждения приказов. Сама же шашлычная напоминала простой армянский ресторанчик где-нибудь в Верхнем Урюпинске.

— Вот, Максим, именно таким путем вся секретная информация, куда едет тот или иной отряд спецназа и разведки, по какому маршруту, в какой район — все улетает в поля. Понимаешь?

— А как же вы… мы? Контрразведка?

— Эти бакланы не все и знают, так, пустомелят, а мы иногда дезу нужную пускаем. Но прикрыть эту контору пора. Все, что надо, мы от нее получили. Вот, смотри и учись.

— К нам, пожалуйста! — позвал смуглую официантку подполковник. — Девочка, нам коньячку и по две порции шашлычка.

— Что-то сегодня многие коньяк заказывают. Праздник какой? — закокетничала девушка, обнажив ряд очень кривых зубов с огромными деснами, которые при улыбке не могли скрыть даже толстые губы.

— Завтра в бой! — улыбнулся ей подполковник.

— Понятно. Война… — вздохнула официантка и удалилась.

— Все в природе взаимосвязано. Все, — произнес как-то отрешенно Екимов.

— Что именно, товарищ подполковник?

— Да все. Взять хотя бы ее лицо. Ты его видел?! Это же картина. Художнику, который хотел бы передать все ужасы этой войны, не надо было бы искать натуры, писать сражения и взрывы. Только ее улыбку. И все сразу становится понятным. И бардак, и отсутствие связи, и предательства, и смерть. Все в ней!

Увидев, как полненький человечек в белом халате шашлычника прошел мимо и сел заполнять какие-то счета и бумаги, Екимов замолчал. Скоро подошла и официантка с коньяком и мясом.

— Абдул-Малик будет в Науре уже завтра, — стал говорить Екимов, не изменив совершенно ни голоса, ни тембра. — В его отряде наши люди. Они направятся в Шелковскую. А мы со спецами ударим в тыл и во фланги. Твоя задача — встретить наших разведчиков и проводить их в отдельный наурский батальон. Все понятно? Не трясись, все будет дик ду — хорошо.

Подполковник еще долго нес всякую чушь, рассказывая тонкости каких-то дел и операций. За этой беседой уговорили бутылку коньяка. Заплатив за обед, Максим поплелся вслед за почти бегущим Екимовым. Через пару минут они были в палатке с другой стороны от штаба.

— Ну как?

— Передает, — ответил человек в огромных наушниках. — Вот, послушай.

Из динамиков хрипло донеслось:

«Пчелы едут в Наур на пасеку к Малику. Есть два трутня, но они соберутся улететь в Червленую».

— Хорошо, слушай дальше, — сказал Екимов сидящему. — Андросов!

Из отсека палатки вышел большеплечий, среднего роста, с огромными руками мужчина с чашкой кофе и остановился напротив подполковника.

— Возьмешь его строго послезавтра. Проследи, чтоб он раньше не улизнул. И пусть посидит до моего возвращения. Кафе закрой. А стенограммы — кто и что сливал во время беседы «У Муслима» — отправь в Москву, чтоб этот муравейник немного подразнили. И вот еще что, возьмите у лейтенанта сумки и организуйте стол… Праздник сегодня у него.

Из короткого объяснения Екимова Максим понял, что в этой палатке обитали оперативники контрразведки, технари и связисты с рэбовцами.

— А теперь пошли попаримся, — сказал подполковник и направился в сторону палаток отряда спецназа «Витязь».

После бани Максим обрел состояние, которое в войсках называли приступом всесилия: даже руку поднять, отдавая воинское приветствие очередному встречному полковнику или генералу, было лень. Возле управления штаба группировки царило оживление. Как по мановению волшебной палочки, исчезли везде снующие солдаты, кроме часовых на постах.

— Что стряслось? — спросил Екимов у разводящего наряды командира комендантской роты.

— Начфиз войск приехал. Приказ главкома — все офицеры тыловых служб и штаба должны сдать нормы физподготовки.

— Да, заставить слона летать — штука не из легких.

У турника возле беседки собрались представители не самых популярных, но самых продуманных воинских каст — начтылы, начвещи, начпроды, офицеры наградных отделов.

Уже знакомый Максиму начальник наградного отдела полковник Швадченко как раз собирался закинуть свое грушевидное тело на перекладину. Начфиз войск с оценочной планшеткой стоял возле турника и ждал. Швадченко, изогнувшись для прыжка, смешно выпятив зад, нервно озирался по сторонам.

— Да ничего страшного, — вдруг громко, чтоб услышали все, сказал Екимов, — минута позора — и снова «здравия желаю, товарищ полковник!».

Послышались жидкие смешки стоявших вокруг офицеров. Многие из них осознавали, что шутка касается и их.

— Екимов, ты, что ли? — сделав удивленный взгляд, спросил начфиз.

— Так точно.

— А ну, покажи мастер-класс.

Екимов небрежно оттолкнул Швадченко и на одном дыхании двадцать раз подтянулся, сделал подъем-переворотом, выход на две руки и соскочил с турника.

— Иного и не ожидал, — сказал начфиз и обратился к Швадченко: — Что ж, товарищ полковник, повторите.

И без того красный начальник наградного отдела стал багровым…

В полночь, когда небо усыпали большие, многочисленные и очень близкие звезды, в палатку стали приходить сотрудники ВОГ УВКР УФСБ, среди которых присутствовала даже одна женщина — Фатима, которая, как позже узнал Максим, была юристом контрразведки.

Когда все собрались и генерал сел во главу стола, Екимов уронил на дно граненого полного водки стакана две «звезды».

Максим позавидовал офицерам «Витязя» — им можно было не соблюдать этот военный ритуал, а на территории Чечни у них и вовсе был сухой закон. Здесь же сидели двадцать человек, и все смотрели на старшего лейтенанта.

Большими глотками, подавляя чувство тошноты, Максим осушил стакан и, схватив зубами «звездочки», выплюнул их поочередно на погоны. Ему тут же помогли их надеть, и он строевым шагом подошел к вставшему генералу:

— Товарищ генерал, представляюсь вам по случаю присвоения очередного воинского звания «старший лейтенант».

Генерал, выслушав доклад, по-свойски похлопал Максима по плечу:

— У тебя сегодня еще один праздник: с сегодняшнего дня ты официально в штате ФСБ.

14. Веселый РОП

Офицер ремонтно-восстановительной роты, с колонной которой ехал Михайленко, отмахиваясь от застоявшегося перегара, растолкал спавшего в бэтээре Максима.

— Приехали, старлей.

Выйдя на свежий воздух, Максим осмотрелся. Где-то далеко в низине виднелись маленькие коробки домов Гудермеса. Слева — огромный участок, огороженный колючей проволокой со старой табличкой «Осторожно, мины». Позади был маленький плацдарм с будками-бойницами и окопами по всему периметру — ротный опорный пункт. Солдат видно не было. Только по редкому сигаретному дыму из окопов было понятно, что бойцы-таки там есть. Увидеть, что в середине территории РОП, было трудно — маскировочные сетки и мешки с песком мешали обзору.

Колонна двинулась дальше, и Максим с автоматом и сумкой остался между синью предгорья и блиндажами.

— Стой, кто идет? — раздался голос из бойницы, вслед за которым в сторону Максима высунулся ствол автомата.

— Старшего позови, — сказал Максим.

— Стой, стрелять буду! — снова раздалось из-за укрытия, щелкнул флажок предохранителя и раздался лязг затворной рамы, сопровождающий досылание патрона в патронник. — А теперь ложись!

Максим, аккуратно положив перед собой сумку и ствол, лег на землю.

— Большой, — раздался голос откуда-то из сердца РОПа, — кого ты там снова поймал?

Максим поднял голову над травой. Что-то в этом прокуренном голосе показалось ему очень знакомым.

— Кто такой? — повторил голос.

— Старший лейтенант Михайленко. Прибыл из штаба объединенной группировки.

— Михайленко? Не убивай его, Большой, пусть зайдет.

Максим встал и медленно пошел в сторону шлагбаума с бетонными плитами по бокам.

«Сколько они здесь и что у них в голове? — думал Максим. — Возможно, с ума посходили».

Оказавшись под маскирующей сеткой, Максим поймал взгляд колоритного, почти в два метра ростом и косой саженью в плечах бойца, которого голос назвал Большим, и… встретился лицом к лицу со своим старым курсантским товарищем Андреем Лоренсом.

Всегда аккуратный и идеально выглаженный, отличник боевой подготовки Андрей Лоренс был тем человеком, которого Михайленко ну никак не мог представить в Чечне. Племянник генерала, внук героя Великой Отечественной, правнук героя Первой мировой войны, бывшего ЗНШ[15] самого Брусилова, Лоренс получил при рождении железобетонную бронь от любой войны. Он и сейчас был в чистом и прекрасно сидящем на нем камуфляже и в блестящих берцах. Все тот же взгляд прожженного сноба и наманикюренные ногти на тонких длинных пальцах.