Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями - Джон Диксон Карр

пока выясните, какая транспортная компания привезла сюда мебель два дня назад и где они ее получили, – может, удастся выйти на заказчика. Думаю, револьвером лучше заняться нам: вещь антикварная, серийного номера на нем нет. Но мне нужна еще кое-какая информация. Вам ничего не известно о последних жильцах этого дома?

Коттерил на секунду задумался.

– Пожалуй, тут я смогу вам помочь. Однажды эти жильцы заходили к нам в участок заявить о пропаже золотистого кокер-спаниеля, и я запомнил их, потому что у меня самого такая же собака. Проклятье, как же их звали? – простонал Коттерил, сжимая ладонями виски. – Мистер и миссис… Не думаю, впрочем, что эта информация вам поможет. Муж, помнится, был солидным юристом, такой сварливый старый законник. А вот жена была премиленькой. Черт возьми, какая же у них была фамилия? Все помню, а вот фамилию забыл. Они уехали отсюда около года назад. Причем фамилия какая-то необычная… Кажется, начиналось с буквы «Д». Вспомнил! Мистер и миссис Джереми Дервент!

Мастерс изменился в лице.

– Вы в этом уверены?

– Вполне. Именно так их и звали. А у собаки была кличка Пит.

– Приятель, послушай! Неужели это имя ничего тебе не говорит? Разве ты не помнишь дело Дартли?

Прищурившись, Коттерил сухо ответил:

– Слава богу, лично меня оно не коснулось. Меня перевели сюда из подразделения «С», когда вся эта суматоха уже улеглась. Конечно, я о нем слышал. И вижу, что между тем и этим делом есть параллели.

– Дартли схлопотал пулю в затылок в доме номер восемнадцать на Пендрагон-Гарденс. Последние жильцы выехали из этого дома меньше чем за неделю до убийства. Их звали мистер и миссис Джереми Дервент. Это были настолько заурядные и респектабельные обыватели, что нам и в голову не пришло заподозрить их в причастности к смерти Дартли, так что мы никогда ими особенно не интересовались. И вдруг вы заявляете, что последними жильцами дома на Бервик-Террас были те же самые люди. А тут еще портсигар с инициалами «Дж. Д.», который обнаружился под телом Китинга! – Мастерс нахмурился, стараясь собраться. – Ладно. Мне любопытно, мой мальчик, что по этому поводу скажет сэр Генри Мерривейл.

Глава пятая

Глаза мертвеца

– Хочешь знать, что я думаю? – взревел Г. М. – Нахальства тебе не занимать – вот что я думаю! Сначала ты умоляешь меня прийти сюда, потому что завалил дело. Вынуждаешь меня карабкаться вверх три лестничных пролета – как будто в моей жизни без того недостаточно ступенек – в проклятую турецкую баню, выбравшись из которой я наверняка заработаю пневмонию. И после этого у тебя хватает невероятной, ошеломляющей, космической наглости предлагать, чтобы я, раз уж мы собираемся нанести визит воспитанным и утонченным людям, вел себя достойно и напялил воротничок. О мой бог! Всему есть предел! С меня довольно!

– Тише, тише, – успокаивающе проговорил Мастерс. – Я всего лишь предположил…

Прибытие Г. М. в начале седьмого на место преступления было сопряжено с некоторыми трудностями. Как выяснилось, они были вызваны настойчивыми попытками секретарши заставить его надеть воротничок, от чего он с гневом отказался. Победа в этой битве подарила ему ощущение такого триумфа, что он взялся за сомнительное и почти неслыханное дело – решил сам вести свою машину. В результате, величественно сворачивая с Хорс-Гардс-авеню не в ту сторону, он едва не сбил мистера Джеффери Медден-Бирна, министра транспорта, и немного подпортил ограду Королевского музея объединенных служб. Однако высокое мнение Г. М. о собственном искусстве вождения было непоколебимым, и, надо признать, он действительно добрался до Кенсингтона целым и невредимым, чтобы теперь, рассевшись на диване в мансарде дома номер четыре на Бервик-Таррас, ворчать и жаловаться на жизнь.

Мастерс не возражал. Напротив, он почувствовал, как гора свалилась с его плеч, потому что брюзжание, которое он хотел, но не мог себе позволить, теперь обрело словесную форму, а он наконец вернулся к своей обычной любезной манере поведения.

– Я просто решил, – продолжал Мастерс, – что в такую жару удобнее носить воротничок пониже, чем вы обычно носите. Я сказал, не подумав. Слова просто сорвались с языка. Но вы прицепились к ним и напридумывали себе невесть что. А вот что я действительно хотел бы знать, сэр, так это ваше мнение по поводу данного дела.

– Ты имеешь в виду предполагаемое участие Дервентов? Дьявольская история, не правда ли? Престарелый судейский и его хорошенькая жена переезжают из одного тихого места в другое, и стоит им выехать, как появляется убийца и вершит свое ужасающее дело. Даже дрожь пробирает. Что я могу сказать, Мастерс? Все это очень поэтично.

– Благодарю вас, – буркнул Мастерс. – Меня редко обвиняют в поэтичности. Но я имел в виду не столько Дервентов, сколько этого убийцу.

– Который способен раствориться в воздухе?

– Вот именно. Можете ли вы поверить, что кто-то стоял рядом с Китингом, выстрелил в него в упор два раза и после этого просто-напросто исчез?

– А что еще остается делать? – ответил Г. М. серьезным тоном. – Судя по твоему давешнему рассказу, убийца был чертовски в себе уверен, и я предупреждал тебя, что он выскользнет из любых сетей, которые вы тут расставите. Это-то меня беспокоит. Ты твердишь о мастерстве преступника, но никто за пределами Бедлама[8] не назначит встречу полиции, если у него нет абсолютной уверенности в возможности выйти сухим из воды.

– Или если он настоящий псих.

Г. М. свирепо нахмурился:

– Никаких «или». Ни один псих, за исключением политических убийц, не бывает настолько помешанным, чтобы добровольно лезть в петлю. Взять, к примеру, Джека-потрошителя – вот уж всем психам псих, и любил писать полиции, но он никогда не предупреждал заранее, где собирается орудовать бритвой. Кроме того, в нашем деле нет ни малейшего налета безумия, в чем, надеюсь, я смогу тебя убедить. Нет, Мастерс, наш убийца знал, что ему ничего не угрожает и он запросто совершит убийство, как бы вы ни пытались ему помешать.

– Все это прекрасно, сэр. Но будем придерживаться фактов! Известен ли вам хоть один безопасный способ совершить убийство?

– Нет, сынок, – усмехнулся Г. М. – И остается только молить Бога, чтобы мы его не нашли.

И снова сержант Поллард почувствовал беспокойство. За окном сгущались сумерки и воздух был все еще плотным, как перед грозой, но гроза пока так и не разразилась. Острые глазки Г. М. дюйм за дюймом осматривали комнату.

– Что ж, давайте рассмотрим имеющиеся факты, насколько я смог их вычленить из той тарабарщины, которую вы тут нагородили. Первым делом я бы хотел задать вам