Актуальные проблемы Европы №3 / 2012 - Ольга Новикова

Любительница красивой жизни, Лейла Бен Али не носила хиджаб (в отличие от своей дочери Несрин), а за нарядами и украшениями летала в Париж и Дубай.

Кровные родственники Лейлы (33 человека) образовали мафиозный клан, в котором видную роль играл Бельхасен Трабелси, старший брат первой леди страны, а Лейла Бен Али сделалась в глазах тунисцев воплощением коррупции, разъедавшей местный «правящий класс», включавший как близких родственников, свояков и своячениц президентской четы, так и некоторых ее клевретов.

Между тем неприглядный политический портрет красавицы Лейлы был обрисован французскими публицистами в книге «Правительница Карфагена» [см.: Beau N., Graciet C., 2009]. Хотя в Тунисе эта книга, доступная в сетях Интернет, была запрещена, многие были знакомы с ее содержанием. Кроме того, о хищничестве здешней олигархии, доходившем до клептомании, как в случае Имада Трабелси, лихо угнавшего чужую яхту с Лазурного берега, прекрасно знали в Тунисе даже простые обыватели. Речь идет о племяннике Лейлы, который переименовал, перекрасил эту яхту и поставил на якорь в гавани для прогулочных судов близ Сиди-Бу-Саида. Владельцем яхты, на беду угонщика, оказался известный французский адвокат и друг Николя Саркози. Дело о краже в 2006 г. было раскрыто, но в конечном итоге замято. Выйдя сухим из воды, Имад Трабелси стал директором большого хозяйственного магазина с торговой площадкой 10 тыс. кв. метров – филиала французской фирмы «Bricorama», открытие которого состоялось в мае 2009 г.

Сама же Лейла прибирала к своим рукам все, что душе угодно: могла с легкостью конфисковать в свою личную собственность и часть национального лесопарка, и приглянувшуюся ей виллу с видом на море или лакомый кусок земли под какой-нибудь лавчонкой, харчевней, кофейней и т. п.

Не отставал от алчной супруги и президент. Основанный по его инициативе Фонд национальной солидарности 26–26 был поначалу каналом добровольного сбора средств на оказание адресной помощи малоимущим, а также на дорожное строительство и развитие коммунального хозяйства в «теневых зонах». Эти работы начались, но со временем затормозились, а деньги в благотворительный фонд, разрекламированный в качестве «народного», стали выбивать рэкетом у владельцев мелких заведений сферы производства и обслуживания. Как результат, Фонд 26–26 стал черной кассой Бен Али, который привык иметь таковую, еще работая начальником службы армейской безопасности.

И хотя международный рейтинг восприятия коррупции равнялся в Тунисе 4,3 по десятибалльной шкале, будучи таким же, как в Латвии и Словакии, а его место по этому показателю было только 59-м в мире (из 178, последнее из которых занимало Сомали) [The 201 °Corruption…], грабительская деятельность «семьи» вызывала негодование тунисцев, в том числе крупных и средних предпринимателей, не допущенных к «кормушке», и представителей малого бизнеса – стержня среднего класса, считавшегося надежной опорой режима.

Несомненным является тот факт, что близость к президенту или его окружению открывала здесь деловым людям свободный доступ к получению кредитов из государственной и смешанной банковской системы. В свою очередь иностранные инвесторы, желавшие открыть свой бизнес в Тунисе, были вынуждены искать связи среди здешних лиц, близких к президентскому дворцу, сколь бы сомнительной ни была их репутация.

Перетряхивая грязное белье нового Карфагенского дворца, который был возведен рядом со старым (времен Бургибы), его бывший мажордом, сбежавший в Париж, упомянул среди прочего следующий эпизод. Незадолго до «Революции 14 января» Бен Али увидел страшный сон, о котором он рассказал. Приснился ему «святой» Сиди Хмид Баннур, изрекший: «Ты перенес мою могилу, чтобы построить свой дворец. Я же перенесу тебя за моря, и ты умрешь на чужбине» [Ben Chrouda L., Soares I., 2011]. Правдива эта история или нет, но в конце июня 2011 г. в Тунисе состоялся заочный судебный процесс, в итоге которого Бен Али и его жена были приговорены к 35 годам тюрьмы именно за растрату государственных средств на строительство дворцов. Позже Бен Али получил дополнительные заочные приговоры: за пытки политзаключенных, расправу с манифестантами.

Не вдаваясь во все детали истории развития «финансового спрута» Бен Али – Трабелси, процветание которого началось в эпоху приватизации (ускоренной в 2000-х годов), следует отметить, что на каком-то этапе общество теряет относительно терпимое отношение к непотизму и коррупции. Это и произошло в Тунисе, казалось бы, в один миг.

Ощущение, что в стране назревает политический кризис, который, возможно, вновь разрешится путем дворцовой революции, испытывали здесь многие осведомленные люди. Оно возрастало по мере прогрессирования болезни Бен Али (онкологического характера), лечение которой велось либо за границей, либо в приватной клинике Карфагенского дворца гормональными препаратами. Под их воздействием президент лишь несколько часов в сутки был дееспособен, в остальное время всем заправляла Лейла. Таким образом, «трагедия политического долголетия» Бургибы повторилась в виде фарса.

Однако верхушечный государственный переворот если и готовился, то не состоялся; его опередил взрыв энергии протеста, накопившейся в недрах тунисского общества, основная масса которого долго, быть может, слишком долго не роптала.

После бегства Бен Али президентские обязанности взял на себя, согласно Конституции, председатель Палаты депутатов Фуад Мебазаа, которого парламент наделил полномочием издавать декреты, имеющие силу закона35. Временное («переходное») правительство возглавил Мухаммед аль-Ганнуши, занимавший пост премьер-министра с ноября 1999 г. Оба тут же объявили о своем выходе из рядов ДКО.

На первой же своей пресс-конференции Мухаммед аль-Ганнуши заявил, что главные задачи его правительства – нормализовать обстановку в стране, подготовить законопроект о всеобщей амнистии и организовать внеочередные парламентские выборы, которые впервые будут выведены из-под контроля министерства внутренних дел.

Тем временем в город Тунис двинулись из провинции, в том числе из Сиди-Бу-Зида, «караваны свободы», их участники, мало похожие на лиц с высшим образованием, несколько суток дневали и ночевали на площади Касбы перед зданием правительства, требуя ухода в отставку аль-Ганнуши и прочего «охвостья» старого режима. В первую очередь имелись в виду министры иностранных дел, внутренних дел и обороны.

Некоторые полагали, что это была чья-то провокация с целью вставить палки в колеса переходного правительства. Другие верили в «самостийность» манифестантов, хотя кто-то предоставил им грузовики и автобусы, на которых они прибыли. Премьер частично уступил их требованиям: сам он остался на своем посту, но 27 января снял указанных ключевых министров. На следующий день имел место разгон демонстрантов на площади Касбы, которых генерал Рашид Аммар, явившийся сюда безоружно и без охраны, напрасно призывал к сдержанности. Потом, они как приехали караваном, так и уехали.

Дальнейшая хронология основных событий первой половины 2011 г. была следующей. Решением парламента 6 февраля была приостановлена деятельность ДКО, его помещения закрыты. 25 февраля на площади Касбы произошла самая крупная манифестация с момента бегства Бен Али. Ее участники выражали солидарность с народом Ливии, требовали ухода в отставку аль-Ганнуши. На вопросы корреспондентов телеканала «Аль-Джазира» отвечали по-английски одной и той же заученной фразой: «Диктатор ушел, диктатура осталась». Манифестанты были разогнаны силами охраны правопорядка, причем не обошлось без жертв. ВТСТ пригрозил генеральной забастовкой.

Следом премьер подал в отставку. Исполняющий обязанности президента назначил вместо него Бежи Каида ас-Себси36, который сформировал 7 марта новое правительство, состоявшее из «технократов». Он не пригласил в свой кабинет ни одного экс-министра эпохи Бен Али и взял обязательство со всех согласившихся в него войти не выдвигать свои кандидатуры ни в депутаты парламента, ни в президенты республики. Поэтому два члена предыдущих переходных правительств подали в отставку, так как намеревались побороться за президентское кресло. Это Ахмед Ибрагим и Нежиб Шебби, который тогда считался потенциальным фаворитом на будущих президентских выборах.

Среди первых шагов правительства Бежи Каида ас-Себси, положительно встреченных публикой, был роспуск политической полиции – сети платных агентов, существование которой восходит к началу 1960-х годов, но доселе отрицалось тунисскими властями, и ликвидация управления госбезопасности – особого отдела министерства внутренних дел. Сообщив 7 марта об этом решении на своем сайте, МВД подчеркнуло, что впредь оно будет работать, «соблюдая закон, уважая гражданские права и свободы»37.

Девятого марта ДКО было распущено в судебном порядке. В том же месяце начался бурный процесс образования новых партий и регистрации тех, что ранее действовали нелегально. С 15 марта функции временной законодательной ветви власти, заменившей собой распущенный двухпалатный парламент, взяла на себя Высшая инстанция по реализации целей революции, политической реформе и демократическому транзиту. Неофициально ее называли кратко: «Высшая инстанция». Ее предшественниками были Комитет по защите революции и Высшая комиссия по политической реформе – группа из 15 юристов во главе с профессором права Йазом Бен Ашуром, которая разрабатывала предложения по модификации Конституции (до того, как было принято решение избрать Национальное учредительное собрание и поручить ему вотирование новой Конституции).