Актуальные проблемы Европы №3 / 2012 - Ольга Новикова

В связи с этим возникла скоропалительная версия, согласно которой «не спонтанные волнения народных масс», а продуманные действия «военной и экономической элиты» страны опрокинули старый режим, не устраивавший тех деловых людей, чьи интересы были ущемлены захватом ключевых государственных постов и ведущих позиций в бизнесе членами разветвленного президентского семейства [Демиденко С., Штойк М., 2011, с. 35; Быстров А.А.].

Однако тунисцы – представители профессуры, активисты и лидеры ряда политических партий, – с которыми мы многократно беседовали на месте событий в июне 2011 г., скептически относятся к версии о заговоре генералов и бизнесменов как движущей силе переворота 14 января, считая, что если заговор и составился, то лишь на гребне волны «революционного кризиса». Они подтвердили мнение, которое у нас, да и не только у нас, сложилось заранее, что движение протеста в Тунисе шло «снизу», не имея ни тайных организаторов, ни явственных лидеров. Правда, некоторые элементы организованности появились в этом движении с 10 января, когда между тунисской Гильдией адвокатов и ВТСТ была достигнута договоренность о согласованных действиях.

Стоит остановиться еще на одной популярной версии заговора – влиянии внешних сил. Она зиждется на априорном мнении, что за спиной бунтующих масс в Тунисе, Египте и других арабских странах стояла некая иностранная (разумеется, западная) разведка [см.: Наумкин В.В., 2011, с. 291–292]. Но какой такой разведке могла быть поручена закулисная организация падения Бен Али, равно как Мубарака и даже эксцентричного Каддафи, игравших роль борцов с международным терроризмом? Прагматические интересы западных держав превалировали над их стремлением распространить по всему миру свои идеалы демократии.

Достаточно привести несколько примеров. Бывший американский посол в Тунисе Гордон Грей писал в своих секретных депешах о хищных финансовых аппетитах здешнего правящего клана, что и попало в документы, обнародованные Wikileaks. Он также отмечал зажим гражданских свобод в этой стране и то, что сотрудники посольства США натыкаются здесь на препоны в контактах с деятелями оппозиции и с молодежью, подвергаются слежке и т. п. Однако при этом официальный Вашингтон расхваливал умеренную внешнюю политику Туниса (в частности, по палестинскому вопросу). На май 2011 г. планировалось проведение в Тунисе военных учений «Феникс экспресс» с участием ВВС НАТО, европейских стран Средиземноморского бассейна и трех арабских государств: Туниса, Алжира и Марокко. Об этом плане 11 ноября 2010 г. сообщил командующий 6-м флотом США вице-адмирал Харрис. В том же месяце французский посол в Тунисе дал пресс-интервью, в котором подчеркнул, что Франция окажет этой стране всемерную поддержку на ее переговорах о «продвинутом» ассоциированном членстве в ЕС.

Очевидно, что агентура США не разжигала волнения ни в Королевстве Бахрейн, где находится база 5-го американского флота и через которое транспортируется саудовская нефть, ни в Египте. Ведь отстранение от власти Хосни Мубарака пошатнуло всю с трудом выстроенную конструкцию урегулирования ближневосточного конфликта, подняло «военную тревогу» в Израиле, укрепило позиции его политических «ястребов», подтолкнуло к согласию лидеров ФАТХ и ХАМАС, что явно противоречило интересам Белого дома.

Короче, сколь бы весомые аргументы ни приводились в пользу идеи о происках Запада как возбудителе «арабского бунта», которую развивал, например, Башар Асад в речи перед сирийским парламентом 30 марта 2011 г., она не выдерживает критики. А тот факт, что западные державы, которым на руку была внешняя политика и Туниса, и АРЕ, сравнительно быстро «сдали» и Бен Али, и Мубарака, объясняется тем, что руководители этих держав поняли: «Карта их протеже бита».

Именно это, но в иных словах, признал в одном из своих интервью Ален Жюппе, сменивший на посту министра иностранных дел Франции г-жу Мишель Аллио-Мари, которая провела в Тунисе рождественские каникулы 2010 г., воспользовавшись бесплатными услугами здешних бизнесменов и власть имущих, из-за чего и оскандалилась. Министр посетила Тунис вместе с родителями не только ради отдыха. Там она встретилась (по сведениям, просочившимся в прессу) с генералом Али Сериати, начальником личной охраны Бен Али, а 12 января 2011 г. предложила депутатам Национального собрания Франции рассмотреть вопрос об оказании помощи правоохранительным силам Туниса. Но это еще не все. Рене Мари, мать министра, уже была с октября 2010 г. дольщицей компании, которая благодаря связям с одним из зятьев Бен Али приватизировала часть эвкалиптового леса, посаженного более 60 лет назад для предотвращения эрозии почв на холмах Гамарты – ныне шикарного курорта под Тунисом-столицей. В начале января 2011 г. была подписана и зарегистрирована сделка о выкупе г-жой Рене Мари доли основателей этой компании – Азиза Миледа и его сына [Beau N., Muller A., 2011, p. 29–32].

События, разыгравшиеся в Тунисе на грани 2010–2011 гг., получили название (здесь говорят, введенное в обиход французской прессой) «второй жасминной, или жасминовой революции». Название не слишком удачное, ибо эти события в корне отличались от государственного переворота, который привел к власти тогдашнего премьера Бен Али, свершился за одну ночь и потом был назван в Тунисе «жасминной революцией» полуофициально, явно для того, чтобы придать демократический флер типичному дворцовому перевороту.

Во время второй революции, которая длилась не один день, но теперь упоминается как «Революция 14 января», число ее активных участников-демонстрантов достигало, по оценочным, причем минимальным, данным, 50–60 тыс. человек. Да и жертвы были немалые – около 200 погибших (пусть это на порядок меньше, чем в Египте, не говоря уже о Сирии), манифестанты вели себя порой агрессивно, крушили полицейские участки, метали камни и бутылки с зажигательной смесью, пытались взять штурмом высотное здание штаб-квартиры правящей партии. Правда, не нанесли ему такого ущерба, как разгромленной в Хаммамете вилле Сакера аль-Матри по прозвищу «золотой мальчик», набитой старинным фарфором, хрусталем, подлинными римскими статуями и другими предметами античного искусства. После бегства ее хозяина в Катар некоторое время вилла была открыта для посетителей, и они ходили по хрустящему ковру из осколков ваз, сервизов, люстр, а вот куда делся со двора тигр Паша, любимец хозяина, никто не знает.

Этот баловень судьбы, женившийся в 2004 г. на старшей дочери президента от второго брака Несрин, рассматривался, несмотря на свою молодость (он родился в 1981 г.), как вероятный политический преемник тестя. Введенный в состав ЦК ДКО, избранный в Палату депутатов, он выступал в двух ролях: потенциального «дофина» и придворного умеренного исламиста. Усердно молился пять раз в сутки, открыл вместе со своим другом – молодым имамом из Сиди-Бу-Саида религиозно-дидактический частный радиоканал «аз-Зейтуна» и первый в стране исламский банк «аз-Зейтуна» (ныне национализированный), земля под главный офис которого в столичном пригороде Крам была отобрана бандитским способом у ее прежнего владельца. Одноименный радиоканал вошел в медиаимперию, которую начал сколачивать Сакер аль-Матри. Так, явно при странных обстоятельствах им был куплен (сначала на 75 % и целиком в середине 2008 г.) частный издательский дом «Ас-Сабах», выпускавший два ежедневника – «Ас-Сабах» и «Le Temps» – и три еженедельника. До этого несколько лет тянулась судебная тяжба между наследниками основателя этого дома, умершего в 1993 г., инспирированная «главным цензором» страны Абд аль-Ваххабом Абдаллахом34. Деловые интересы «золотого мальчика» простирались также на импорт автомобилей дорогих марок, турбизнес и другие сферы экономики.

Однако это – только один пример стремительного превращения в нуворишей членов семьи президента и его жены Лейлы Бен Али (в девичестве Трабелси), которая, подобно мужу, «попала из грязи – в князи», начав свою карьеру парикмахершей без среднего образования, оттеснила других фавориток Бен Али и постепенно стала его фактическим соправителем. На публичной арене эта элегантная особа, участница международных женских конгрессов и организаций, выступала глашатаем модернизма. «Сегодня тунисская женщина – яркий символ современности нашего общества… опора наших светских культурных ценностей и принципов… заслон перед экстремизмом и фанатизмом», – говорила она 9 августа 2007 г. на конференции «Республиканский режим и роль женщины» [Le régime… 2007, p. 11].

Любительница красивой жизни, Лейла Бен Али не носила хиджаб (в отличие от своей дочери Несрин), а за нарядами и украшениями летала в Париж и Дубай.

Кровные родственники Лейлы (33 человека) образовали мафиозный клан, в котором видную роль играл Бельхасен Трабелси, старший брат первой леди страны, а Лейла Бен Али сделалась в глазах тунисцев воплощением коррупции, разъедавшей местный «правящий класс», включавший как близких родственников, свояков и своячениц президентской четы, так и некоторых ее клевретов.