Моя миссия в Армении. 1992-1994 - Владимир Ступишин

Все мои собеседники в Ереване настоятельно подчеркивали необходимость скорейшего отлаживания политического сотрудничества между нашими двумя странами. И важность такого механизма, как дипломатические миссии. Они хотели, чтобы наше посольство начало работать как можно скорее, тем более, что американцы наращивали свое присутствие очень энергично, активно работали посол Франции и поверенный Ирана, открылось посольство Германии, ожидалось прибытие китайских дипломатов. Это армяне говорили нам, в частности, мне лично. А сами не скрывали своего беспокойства, вызванного откровенным заигрыванием Москвы с Анкарой, получившим договорное оформление во время майского визита в Россию турецкого премьера Демиреля. Не могло не тревожить армян и «единодушие» России и Турции в карабахском вопросе в условиях воцарения в Баку откровенно протурецкого «Народного фронта» и выдвинутого им президента Эльчибея. И еще один беспокоящий элемент. В мае вспыхнула дискуссия в турецком парламенте: посылать или не посылать войска в Нахичеван на защиту азербайджанских братьев от армянских «агрессоров», поскольку Турция имеет-де такое право по Карсскому договору 1921 года, когда турки и московские большевики подарили Нахичеван азербайджанцам «под покровительство». В действительности никакой агрессии не было, никто на Нахичеван не посягал (и, может быть, зря, как мне теперь кажется: земля-то ведь тоже армянская, незаконно отторгнутая и от армян «очищенная») и никаких прав на вооруженное вмешательство упомянутый договор Турции не давал. Московские востоковеды об этом в печати напомнили, но не до всех в Ереване это дошло сразу, поэтому там и заволновались. К тому же от братской России всегда можно ожидать нелогичных поступков, она и в прошлом нередко уступала туркам даже тогда, когда этого можно было не делать.

«России пора определиться, установить стратегические основы своего подхода к региону Закавказья», – говорил мне Гагик Арутюнян. И он был прав. Без четкой политики Россия могла много потерять на всем Кавказе вообще. Другие страны начали энергично проникать туда. Армянские дипломаты, ученые, общественные деятели прямо указывали на Турцию и США как державы, которые не преминут воспользоваться ослаблением позиций России, если потерпит поражение такой верный бастион русского присутствия на Кавказе, как Армения. Доводя об этом до сведения Москвы, я расшифровывал понятие «русское присутствие» как совокупность таких факторов, как русофильство подавляющего большинства армянской интеллигенции, представители которой возглавили и молодое государство, положительная роль 7-й армии, экономические императивы, политическая воля правительства Армении. Я назвал также русскую общину и Русскую Православную Церковь. Но, как показали последующие события, их роль в Армении скорее маргинальна, хотя в общем и целом они – тоже важные элементы русского присутствия, которому непременно требуется уделять должное внимание. Мой вывод был очевиден: долгосрочным национальным интересам России отвечает сохранение Армении как союзного нам государства, оказание морально-политической поддержки русофильским кругам армянского населения, укрепление русского присутствия в Армении, восстановление и развитие экономических и научно-технических связей, создание широкой договорно-правовой основы российско-армянских отношений, налаживание внешнеполитического сотрудничества между нами, а также координация действий и кооперация в рамках СНГ.

В своем отчете о поездке в Ереван г-ну Козыреву я предлагал:

– в целях предупреждения нападения на территорию Армении выдвинуть подразделения 7-й армии в угрожаемые районы и напомнить публично и вполне официально об основополагающих статьях Ташкентского договора о коллективной безопасности СНГ;

– ускорить ратификацию этого договора и поставить на ратификацию Договор о дружбе с Арменией от 29 декабря 1991 года;

– довести до подписания Договор о статусе российских войск в Армении;

– доукомплектовать 7-ю армию и обеспечить ее всем необходимым (тогда еще не было известно, что от нее в Армении останется одна дивизия, впрочем и дивизию надо было все равно укреплять офицерскими кадрами, солдатами и оружием);

– начать выполнение протокола о передаче оружия армянской армии;

– ускорить начало переговоров между госделегациями;

– заключить в ближайшее время консульскую конвенцию;

– установить приоритетность и для нас прекращения блокады Армении, от которой страдает в первую очередь гражданское население;

– продолжить усилия, направленные на прекращение огня на всех участках боевых действий и нахождение решений, позволяющих начать процесс политического урегулирования карабахской проблемы;

– содействовать участию в этом процессе законных представителей Нагорного Карабаха;

– ускорить выделение средств на открытие посольства России в Ереване.

МОСКОВСКИЕ СОВЕЩАНИЯ

3 июля в Москве прошло совещание министров иностранных дел стран СНГ. На нем Армению представлял Арман Киракосян. К этому времени Олеандров с экспертами и членами госделегации из Минобороны подготовил к подписанию Договор о статусе войск и Соглашение о передаче Армении оружия. 6 июля в «Президент-отеле» открылось совещание глав государств Содружества. Левон Тер-Петросян прилетел на него встревоженный: накануне азербайджанцы захватили Мардакертский район Карабаха. Нажим на карабахские позиции усиливался. Под постоянным обстрелом находились и приграничные села самой Армении. Левон Акопович часто выходил из зала заседаний, как всегда, очень много курил и все время интересовался, как идут дела у военных с подписанием документов, с которыми армяне связывали хоть какую-то помощь оружием и боеприпасами. Договор о статусе в тот момент подписать не успели, а вот под соглашением о передаче оружия свои подписи поставили вице-премьер Армении Грант Багратян и и.о. начальника российского генштаба Дубынин. Впрочем, по моим сведениям из очень авторитетного армянского источника, к этому моменту передача оружия двух мотострелковых дивизий уже началась. Через несколько дней об этом сообщила и пресса.

7 июля – «исторический» день: послов в СНГ принял Руслан Имранович Хасбулатов в красивом белом зале Президиума ВС РФ в Белом доме на Краснопресненской набережной. Суть беседы сводилась к довольно прозрачным намекам на то, что нынешние руководители МИДа (читай: Козырев) слишком быстро взлетели вверх, к серьезной работе не готовы и на них (то есть на него) послам надеяться не стоит, а вот он, Хасбулатов, решит все проблемы. Чуть позже сам Козырев в интервью газете «Труд» от 4 августа вспомнил об этом так: «И вот тут я бы привел штрих к картине наших политических нравов. Руководство Верховного Совета РФ встречается по нашей просьбе с российскими послами в странах СНГ. И там им начинают говорить, что МИД и лично Козырев «не выделил финансирования» на их деятельность. И это при том, что у председателя ВС и его замов лежат минимум три моих обращения с просьбой помочь решить этот вопрос».

«…Если мы действительно печемся о своем государстве, нельзя вносить дестабилизацию, раскачивать лодку внешней политики страны, пытаться настроить послов против министра иностранных дел. Хорошо, что у нас послами назначены порядочные люди…»

Оно, конечно, хорошо. Только вот сам Козырев далеко не всегда порядочно вел себя в отношении некоторых послов, в том числе тех, назначение которых ставил себе в заслугу перед президентом, как это было когда Ельцин жал мне руку в «Президент-отеле».

Отсутствие порядочности он продемонстрировал и в самом этом интервью, рассуждая о том, что создание отдельного ведомства по делам СНГ было бы «неправильным и унизительным для других членов СНГ». В МИДе хорошо знали, что это как раз его собственная идея: очень хотелось сбросить тяжкую ношу, чтобы ничто не отвлекало от полетов в западном направлении. Впрочем, эти полеты все равно продолжали превалировать в календаре Козырева и после того, как было решено оставить страны СНГ за МИДом, а в этих последних он бывал очень редко, да и то, как правило, наскоком.

Кстати не так уж неправ оказался и Хасбулатов: сам г-н Козырев никогда не заботился ни о новых посольствах, ни о послах, хотя был вхож к президенту. Достаточно вспомнить первый указ об этих посольствах, подписанный 6 августа 1992 года. Указом установили высшую планку наших зарплат на уровне 250 долларов с рублевой добавкой, варьировавшейся в зависимости от региона. Такой зарплатой облагодетельствовали посольства, находившиеся в самом трудном положении – в Закавказье, Средней Азии, Молдавии. А для тех, кого отправили в Прибалтику и на Украину, максимум с самого начала составил 840 долларов, примерно столько, сколько платили в Восточной Европе. Добиваться распространения хотя бы такого же подхода на нас, с нашими блокадно-прифронтовыми условиями жизни и работы пришлось целый год! Вот так г-н Козырев заботился о послах, которые в отношении него вели себя, по его же словам, как порядочные люди. Да и не только о них. При нем весь МИД держали в черном теле, ибо ему было дело в основном лишь до самого себя.