Сын повелителя сирот - Адам Джонсон

Следующей ночью луна светила ярко, и они ушли далеко на север, к отмелям Чолджуксана, островной цепи вулканических рифов – спорной территории. Весь день капитан просил Чон До слушать все – «все или всех рядом с нами», но когда они подошли к южному атоллу, капитан приказал выключить все приборы, чтобы усилить мощь прожекторов.

Вскоре они услышали прибой, вода пенилась, ударяясь о невидимую черную пемзу и лишая рыбаков остатков мужества. Даже луна не поможет, если не видно скал. Капитан стоял рядом с лоцманом возле штурвала, пока первый помощник держал на носу большой прожектор. Вооружившись фонариками, второй помощник перешел на правый борт, а Чон До – на левый, все старались максимально осветить воду в попытке измерить дно. С полным трюмом «Чонма» сидела глубоко в воде и поворачивалась медленно, так что машинист дежурил у двигателя на тот случай, если срочно понадобится действовать.

Лишь один проход петлял между островками замерзшей лавы, которую даже волны прилива не могли преодолеть. Вскоре подталкиваемое приливом судно стало швырять из стороны в сторону в этом желобке, и темные отблески дна вспыхивали в свете фонарей.

Капитан, с отчаянной улыбкой человека, которому нечего терять, словно воскрес.

– Русские называют этот проход фокстротом, – сказал он.

Вдруг Чон До заметил судно. Он подозвал первого помощника, и вместе они осветили его. На устричной отмели лежал разбитый патрульный катер. Никаких опознавательных знаков не осталось, он уже давно застрял на скалах. Антенна была маленькая, спиральная, поэтому Чон До решил, что не стоит лезть туда за радиоприемником.

– Он разбился в другом месте, а приливом его отнесло сюда, – сказал капитан.

Чон До засомневался в этом.

– Посмотри на спасательную шлюпку, – сказал ему капитан.

Второй помощник посетовал, что находится на другом борту корабля.

– Взглянуть бы, есть ли там выжившие? – предложил он.

– Ты лучше держи фонарь, – крикнул ему лоцман.

– Что-нибудь нашли? – спросил капитан.

Первый помощник покачал головой.

Чон До заметил красный огнетушитель на корме корабля, но он промолчал, хотя ему очень хотелось, чтобы он был у них на «Чонма». Они пронеслись мимо обломков, которые исчезли во тьме.

– Думаю, не стоит тонуть из-за спасательной шлюпки, – вздохнул капитан.

Пожар на «Чонма» тушили забортной водой, черпая ее ведрами, так что корабль покидать не пришлось, поэтому второму помощнику не довелось бы узнать, что на их судне нет спасательной шлюпки.

– А зачем нам их шлюпка? – спросил пребывающий в неведении второй помощник.

– Ты лучше держи фонарь, – велел ему лоцман.

Они преодолели прибой, и «Чонма», словно сбросив оковы, скользнула в спокойные воды. Над ними вздымался скалистый выступ острова, и в его тени, наконец, показалась просторная лагуна, которую оживляли внешние течения. Здесь они надеялись найти креветок. На судне погасили огни, вырубили двигатель и вошли в лагуну на волнах. Вскоре они медленно сдали назад, подхваченные круговым течением. Поток был спокойным, размеренным, восходящим, и даже когда судно чиркнуло по песчаному дну, никто не забеспокоился.

Под отвесным вулканическим откосом лежал крутой берег, словно усыпанный осколками черного стекла, достаточно острыми, чтобы оцарапать ноги. Среди песка обосновались низкорослые корявые деревья, у которых даже хвойные иголки скрутило ветром. Луна освещала обломки кораблей, занесенные сюда из пролива.

Машинист поднял стрелу, опустил сети, намочив их, чтобы они погрузились в воду. Помощники закрепили снасти, затем подняли сети, чтобы проверить, попались креветки или нет. В зеленой нейлоновой сетке действительно оказалось несколько креветок, но там было еще что-то.

Они развязали сети. Среди нескольких дюжин трепещущих, фосфоресцирующих креветок им попались два непарных спортивных ботинка.

– Американские, – заметил машинист.

– «Найк», – прочитал надпись на ботинках Чон До.

Второй помощник поднял один.

Чон До уловил его взгляд.

– Не беспокойся, – сказал он. – Те девчонки далеко отсюда.

– Прочитай, что тут написано, – попросил его второй помощник. – Они женские?

Капитан подошел и принялся исследовать ботинок. Он понюхал его, затем согнул подошву, чтобы посмотреть, сколько воды можно выжать.

– Не берите в голову, – сказал он. – Его даже не носили.

Он велел лоцману включить прожекторы, которые осветили сотни ботинок, бултыхающихся в серо-зеленой воде. Возможно, тысячи.

Лоцман осмотрелся.

– Надеюсь, какой-нибудь грузовой контейнер не кружится в этом водовороте под нами, – сказал он, – а то еще сорвет нам днище.

Капитан обернулся к Чон До.

– Ты принимал сигнал бедствия?

– Вы же знаете указания на этот счет, – ответил Чон До.

– А какие указания насчет сигналов бедствия? – поинтересовался второй помощник.

– Я знаю, какие, – ответил капитан. – Но хотелось бы знать, не плывут ли сюда корабли на этот сигнал.

– Я ничего не слышал, – сказал Чон До. – Но люди теперь уже не плачутся в радио. У них есть аварийный радиомаяк, который автоматически передает координаты на спутник. Я не засекал никаких сигналов бедствия. Лоцман прав – видимо, контейнер свалился с палубы, и его вынесло сюда.

– А мы что же, не отвечаем на сигналы бедствия? – спросил второй помощник.

– Пока он на борту, нет, – ответил капитан и сунул Чон До ботинок. – Ну, ладно, давайте-ка спустим сети на воду. Впереди у нас длинная ночь.

Чон До настроился на станцию общего вещания – слышно было громко и четко – из Владивостока, и пустил звук на палубу. Играли Штрауса. Их судно заскользило по темной воде, и им некогда было изумляться американским ботинкам, которые громоздились на люках.

Пока команда вылавливала наверху ботинки, Чон До надел наушники. Только скрежет и обрывки фраз, но кого-то где-то все это обрадует. Он пропустил китайские признания после захода солнца, оно и к лучшему, их голоса всегда казались ему такими безнадежно грустными и поэтому виноватыми. Зато он поймал послания семей с Окинавы, обращенные к мужьям и отцам на кораблях, хотя сложно сочувствовать детям, у которых есть матери, братья и сестры. Когда русские семьи передают только хорошие новости отцам, отбывающим срок, то они это делают для того, чтобы те воспряли духом. Но умолять отца вернуться? Кто на такое купится? Кому захотелось бы жить с таким отчаявшимся, жалким ребенком?

Чон До уснул, пока слушал, а такое случалось редко. Его разбудил голос девушки, которая гребла по ночам. Она сказала, что гребла нагишом, под небом «черным, с оборками, словно гвоздика, обрызганная чернилами». Ей было видение, что однажды люди вернутся в океан, у них появятся ласты и жабры; что человечество снова станет единым – в воде, и больше не будет нетерпимости и войн. Бедная, пора тебе сделать перерыв, подумал Чон До и решил не рассказывать об этом второму помощнику.

Утром «Чонма» снова повернула на юг, с полной сетью, сильно раскачиваясь на волнах со своей сомнительной находкой – ботинками. На палубе валялись сотни ботинок, первый и второй помощник искали пары. Они гирляндами свисали со всех крепежей и планок и сушились на солнце. Конечно, одинаковых пар оказалось немного. Все же, даже не выспавшись, они были в прекрасном расположении духа.

Первый помощник нашел пару, сине-белую, и убрал под свою койку. Лоцман удивлялся пятнадцатому размеру, каким должен быть человек, чтобы носить такое, а машинист собрал высоченную гору ботинок, которые хотел отнести жене на примерку. Серебристые и красные, яркие детали и светоотражающие наклейки, белоснежно-белые, эти ботинки – настоящее золото: они были равнозначны еде, подаркам, взяткам и знакам внимания. Такие удобные, будто ничего и не надето. На фоне этих ботинок носки у членов команды казались просто омерзительными, а их ноги – в пятнах, почерневшие от солнца среди столь чистого великолепия цвета. Второй помощник перебрал всю обувь, пока не нашел пару, которую назвал своими «американскими ботинками». Это были женские ботинки. Один красно-белый, а второй голубой. Свою обувь он швырнул за борт, затем прошелся по палубе в разных «найковских» ботинках.

Впереди на востоке появилась облачная гряда с морскими птицами, вихрем кружащими перед ней. В этом месте из впадины поднимались холодные воды, конденсируя воздух. На такой глубине охотятся кашалоты и обитают шестижаберные акулы. У поверхности водятся черные медузы, кальмары и глубоководные креветки, белые и слепые. Этих креветок, с их огромными срощенными глазами, еще трепещущих, приправленных икрой, говорят, поедает сам Великий Руководитель.

Капитан схватил бинокль и стал изучать местность, а затем позвонил в колокол. К нему сразу же примчались помощники, стуча новыми ботинками.