Солги обо мне - Айя Субботина

мужчин и женщин, я так и не увидела лица Меркурия. Я высматривала его из-за кулис еще до начала спектакля. Потом - в антракте, надеясь, что он хотя бы как-то обозначит свое присутствие. И даже в конце, когда все танцоры постановки вышли на сцену для громких оваций - я, напрягая зрение, искала поверх голов только его одного.

И не нашла.

— У тебя потерянный вид, - говорит Алёна, пока мы потихоньку спускаемся по не самой безопасной лестнице до аварийного выхода.

Через главные двери традиционно выходит балетная элита, а нам, простым смертным, ненавязчиво предлагают исчезнуть с горизонта, чтобы не засорять эфир и не раздражать поклонников. Наверное, не будь я так расстроена, меня бы такое отношение порядком разозлило, но сейчас я приняла его как должное. Может быть, когда-нибудь, если во мне, как говорит моя тренер, действительно есть Божья искра, я тоже стану Примой и мои поклонники тоже будут хотеть лицезреть свою Диву на чистом фоне без примесей.

— Что снова не здорОво? - продолжает допытываться сестра.

Мы уже на улице, переходим через дорогу, где ее муж припарковал машину.

Они как обычно приобнимаются, Сергей чмокает Алёну куда-то в макушку, хотя у них совсем незначительная разница в росте. Она садится рядом с водителем, я - на заднее сиденье.

Руки сами тянутся за телефоном к рюкзаку. Борюсь с собой пару минут, но потом достаю и проверяю сообщения. Может, что-то случилось? Всегда есть форс-мажоры, не стоит сразу думать о человеке плохо только потому, что он не сдержал обещание. Хотя, если пролистать нашу ультра-короткую переписку, формально там нет никакого обещания - только одно слово: «приеду».

Но никаких сообщений от Меркурия больше нет.

Если у него и случилось что-то важное, он либо не почитал нужным об этом сказать, либо просто… забыл. Я же - как он там говорил? - совсем не в его вкусе.

— А что с лицом? - Теперь вопрос задает Сергей.

Нужно что-то ответить - они оба искренне беспокоятся, а обижать Сергея, который сегодня отдувался за всю мою семью, точно не хочется.

— Я сделала пару грубых ошибок, - озвучиваю ту причину своего плохого настроения, которая и реальна, и не втянет меня в другой неприятный разговор. Лучше говорить о балете и танцах, чем о моем разбитом сердце. - Завтра будет феерический разбор полетов.

— Ты была великолепна, черт подери! - подбадривает Алёна. - Я ничего вообще не заметила! Только что моей до фига талантливой сестренке дали слишком дальний угол и слишком маленькую партию! Если какой-то поганец посмеет повысить на тебя голос - звони мне! Я ему живо мозги вправлю и расскажу о твоей в хламину убитой спине, и…

Я тянусь к ней, обнимаю сзади через спинку сиденья, кладу голову на плечо.

Мы с Алёнкой - особенная отдельная ячейка внутри нашей семьи. Мы родились ровно через год друг после друга, я в первых числах декабря, она - в десятых. Наверное поэтому между нами существует крепкая связь, и если бы сегодня не пришла еще и Алёна - я бы точно обозначила этот день в календаре Днем Великой скорби.

— Спасибо, - шепчу ей на ухо.

Сестра гладит меня по ладони и предлагает заехать куда-то перекусить, раз еще только девять и еще не очень поздно. В другой день я бы обрадовалась и согласилась. Но сегодня… В мои планы входил совсем другой вечер. Будет наука, как нельзя раскатывать губу и мечтать.

— Я домой хочу, забраться в кровать и выспаться. - Мне даже удается правдоподобно зевнуть. - Перенервничала - ужасно. У меня живот в узел завязался, все равно даже крошку не проглочу.

— Тогда пообещай что ты выпьешь хотя бы чай с медом, - строго требует сестра. - На тебя смотреть больно - кожа и кости.

— Ага, - поддакивает Сергей. - Ты с нашей Маринкой один размер наверное носишь. Никуда не годится!

Марина - это его дочь от первого брака, и ей - двенадцать. Я видела ее пару раз и в общем, то, что сказал Сергей - не преувеличение. Но я обращаю внимание не на это, а на то, что он назвал дочь «нашей» - его и Алёны.

Меня пробирает легкая зависть, хотя я все равно не понимаю, почему среди всех своих красавцев-ухажеров (а их у сестры было немало), она выбрала именно его. Но то, что его дочь теперь не просто его, а их общая - это главное, что стоит знать об их отношениях.

Они высаживают меня около подъезда. Я машу им на прощанье и стою посреди дороги, пока автомобиль не скроется из виду.

Захожу в дом. Стою в темной прихожей и с чувством потерянности происходящего, сжимаю ключи в ладони. Так тихо, что даже не по себе. В моей жизни сегодня случилось почти самое знаменательное в карьере любой балерины событие. Оно не прошло гладко, но это ни капли не умаляет его важность. А мне даже… поговорить об этом не с кем.

Хотя, кого я обманываю? Если бы мне действительно хотелось обсудить мой первую в жизни премьеру - я бы согласилась на предложение Алёны, и мы наверняка душевно и интересно посидели бы в каком-то умном месте с хорошей недорогой кухней.

Но я хотела совсем другой вечер.

Я хотела рядом совсем другого человека.

Почему он не пришел, если сказал, что придет? Забыл? Не захотел? Передумал? Заболел? Выехал из страны? Что, блин?!

В моей голове «щелкает» понимание, что неизвестность сведет меня с ума. Было бы куда проще, если бы он написал: «Не приду» или «Передумал», или назвал любую другую причину, почему «не». А вот такое молчание - это бесчеловечно.

И мне абсолютно плевать, как я буду выглядеть, когда быстро переодеваюсь, натягиваю резиновые сапоги вместо кроссовок и непромокаемую куртку вместо пальто, набрасываю на плечо рюкзак и быстро выхожу из дома.

Ныряю в метро. По пути пишу сообщение:«Почему ты не пришел????»И добавляю в конце ревущий смайлик. Мне - плохо. Случившееся меня ужасно ранит. Я не хочу мучиться в неизвестности и как дура носиться со своими фантазиями и его номером телефона, если на самом мое место в его планах на жизнь - первое с конца.

И мне абсолютно не стыдно за то, что я собираюсь сделать.

Пусть посмотрит мне в глаза, скажет, что случилось, извинится, если действительно забыл или не смог, или… пусть пошлет. Окончательно и бесповоротно, чтобы я смогла удалить его номер, прореветься - месяц, два или год - намертво зашить кровоточащую дыру в сердце и начать жить заново. В той реальности, где я больше никогда не