Солги обо мне - Айя Субботина

как будто боится получить от меня неприятную реакцию, спускается с крыльца. Я иду следом. До следующего подъезда. И потом - еще до одного. Ну и что дальше?

— Ты - дура малолетняя! - Меня бомбит. На этот раз окончательно.

— Прости, - слышу ее бесцветный голос.

— Если ты мужику не интересна - значит, не интересна!

— Прости, - повторяет, как механическая кукла.

— Знаешь куда засунь себе свои извинения?!

Все. Достала окончательно.

Обгоняю ее, хочу взять за плечи, чтобы хорошенько встряхнуть. Может хоть тогда она начнет думать мозгами, а не песнями диснеевских принцесс.

— Не трогай меня. - Венера шарахается, словно от огня. Обходит по широкой дуге. - Я… запомню, что не интересна… тебе. Больше никаких глупостей, честное слово. Видишь, - достает телефон, показывает мой номер и тут же его удаляет. - Совсем никаких глупостей.

Если бы я собственными глазами не видел ее сухие глаза, то мог бы поспорить на своего «крокодила», что она громко плачет.

— Не нужно такси, - бесцветная извиняющаяся улыбка, - я доберусь.

Снова пытается уйти, но я чувствую себя так, словно это меня кинули, а не наоборот - тощая мелочь второй раз испортила мне планы на вечер.

Можно - и нужно, если по-чесноку! - дать ей уйти. Не моя проблема, даже если куда-то вляпается. Ей не шестнадцать, в конце концов, и нужно было включать соображаловку, а не ломиться очертя голову без приглашения, да еще и к мужику, который однажды уже дал понять, что в такое время от женщины ему нужны только одни, волне конкретные услуги. Точно не апельсины и минералка!

Я не должен с ней возиться.

Особенно после того, как она уже однажды сбежала.

Но я же хрен усну, если не буду точно знать, что чудо в безопасности рыдает в родную подушку в собственной постели. Одна проблема. В машину - такси или в мою - она точно добровольно не сядет. Что-то мне подсказывает, что и вариант «забросить на плечо» с этим кадром тоже не сработает.

Значит, остается последнее.

Я догоняю ее, подстраиваюсь под шаг.

И просто иду рядом. Хоть в метро, хоть куда там ее черти понесут уже почти в полночь.

Глава девятая: Венера

Глава девятая: Венера

Когда в прошлом году я повредила спину и пару месяцев моей жизни превратились в ад, я думала, что испытала самую страшную боль. Тогда мне казалось, что хуже уже не будет ничего и никогда. Что теперь я точно готова абсолютно ко всему, и до конца своих дней смогу перетерпеть любую неприятность. Потому что в моей памяти навсегда останутся дни невыносимых мучений, судорог и кошмаров, когда просыпалась в ледяном поту, потому что сквозь сон не могла пошевелить пальцами на ногах.

Сейчас мне кажется, что то прошлое, хоть воспоминания о нем еще свежи, просто детский лепет по сравнению с тем, что сейчас творится в моем сердце.

Это больно.

Не острые приступы, которые накатывают короткими волнами, давая, пусть и небольшие, но периоды передышки. Внутри меня словно… все умерло. Вся зеленая лужайка моих фантазий, которую я любовно засеяла одуванчиками, полыхает и сгорает до самого земного ядра.

А у меня нет сил попытаться спасти хоть что-то.

Я просто смотрю на горящие костры своих идиотских фантазий, и «успокаиваю» себя тем, что это - к лучшему. Больше нет неизвестности - между нами все предельно ясно.Хотя, никакого «между нами» нет и никогда не было. Бурные фантазии моего воображения не в счет.

Я украдкой провожу рукавом по лицу, стирая слезы.

Реветь при нем я не буду. Лучше уж сдохнуть где-то прямо по дороге, если от слез меня раздует как воздушный шар.

— Не нужно меня провожать, - все-таки, нарушаю молчание между нами, когда подходим к спуску в метро.

— Ага, не нужно, - огрызается он и подбородком указывает на ступени. - Давай, шевели ногами.

Как ему сказать, что его присутствие рядом - это хуже, чем отрава? Больнее, чем медленно втирать соль в открытую рану? Меркурий держится на небольшом расстоянии, но я схожу с ума просто зная, что мы дышим одним и тем же воздухом.

«Я вас люблю, чего же боле, - очень некстати всплывает в голове известное письмо пушкинской Татьяны, - … теперь, я знаю, в вашей воле, меня презреньем наказать…»

«Если ты мужику не интересна - значит, не интересна!»- его слова в голове, наперекор романтической прозе.

Я всегда боялась быть навязчивой. Никогда никому не звонила и не писала первой, не проявляла никакой инициативы. Справедливости ради - до Меркурия у меня и не было никого, кто бы вот так сразу проник под кожу.

В вагоне метро мы садимся через коридор - на разные сиденья.

Зажимаюсь в угол, к самому окну. Посильнее накидываю капюшон на лицо.

Тихонько и беззвучно вою закусив до боли нижнюю губу.

Дура, господи. Какая же я набитая дура!

Перед глазами до сих пор стоит картина - мужчина, который в моем больном воображении, должен был чуть ли не валяться при смерти и которого я, как самоотверженная медсестра, должна была исцелить своей заботой, любовью (и апельсинами), вышел из лифта, держа на плече какую-то… другую женщину.

Губа искусана до крови, и чтобы не выдать свою истерику, украдкой зажимаю зубами край куртки. Стискиваю до хруста за ушами. Сильнее и сильнее, пока не начинают ныть десна.

Она точно знала, зачем к нему едет.

Он точно знал, что этот вариант - не динамо.

И тут появилась я, со своей… любовью.

От тупой непрекращающейся боли в груди уже почти не могу дышать.

Перед глазами то мой Меркурий, с перекошенным от злости лицом, то зад другой женщины у него на плече. Держа ее за бедра он выглядел абсолютно довольным!

«Если ты мужику не интересна - значит, не интересна!» -снова и снова, как заевшая пластинка.

— Эй, мелкая, как дела? - слышу басистый мужской голос где-то за пределами моего страдания. - Ну, давай что ли, согреем друг друга?

Похабный смешок, попытка огромного, неприятно пахнущего тела втиснуться на сиденье рядом, прижаться ко мне. «Бодаю» плечом его попытку меня обнять. Цежу сквозь зубы, что если он еще раз хотя бы пальцем до меня дотронется…

Закончить угрозу не успеваю - тело просто резко исчезает из поля моего зрения. Поднимаю взгляд - его правда нет. Только какой-то неразборчивый вой дальше по коридору: «Да я не знал, что тёлка с тобой, ты чего, мужик, порядок все…!»

Хмурый, смотрящий на меня сверху вниз, Макс рядом. Под таким взглядом хочется