Магазинчик грешницы. Забудь меня… если сможешь - Виктория Вера

К вечеру наша повозка возвращается в особняк с двумя десятками рулонов лучших тканей. Для начала мне этого хватит, но если хочу иметь запас до следующей осени, то придётся докупать.

— Лоривьева, у тебя после ужина найдётся немного времени? Мы бы могли позаниматься, — леди Тайлин отвлекает меня от бесконечных мыслей, когда мы заканчиваем ужин.

Недавно я рассказала ей свою историю знакомства с местным «благородным» обществом, а она предложила мне уроки современного столичного этикета. Я пока не уверена, что мне это нужно, но отказываться было бы глупо.

— Да, — киваю. — Я как раз закончила дела. Чем мы будем заниматься сегодня?

— Продолжим работать над лёгкой походкой и осанкой, — леди Тайлин всегда деликатна.

Грустно улыбаюсь. Ну да, я частенько сутулюсь, зато у моей новой наставницы в запасе имеется целый ворох хитростей и упражнений, чтобы приучить меня держать спину ровно.

Этими уроками леди Тайлин словно благодарит и извиняется, за то, что задержалась в особняке. Она не спешит просматривать апартаменты и, подозреваю, что пока просто не хочет переезжать, чтобы снова не остаться одной.

Но я не против её присутствия. Тем более что бывшая хозяйка обучает манерам всех домочадцев… и меня, и Сэлли, и даже Мика.

С Миком ей особенно нравится заниматься. Мальчик вовсе не был рад урокам, но леди Тайлин удалось его подкупить: если Мик слушается и не прячется от занятий, то она вечерами читает ему сказочные истории из сохранившихся в особняке книг.

Судя по тому, что читать сказки миледи приходится каждый вечер, подкуп проходит успешно.

— Ну, что ж, леди Тайлин, я готова! Идёмте превращать Золушку в принцессу! — убираю всю грязную посуду в таз для мытья и бодро направляюсь в гостиную.

— Золушку? — переспрашивает с недоумением, семеня за мной.

— Ой, была одна там сказка, — хихикаю и делаю неопределённый жест кистью. — Как-нибудь расскажу!

* * *

Следующим утром Ани приводит в особняк фиру Нэльми — ту самую швею-мастерицу, которая не может говорить. Чтобы объяснить, какие модели белья мы будем отшивать, я показываю ей листы с зарисовками будущих «грешных» сорочек.

Сначала её глаза округляются, но когда я объясняю, что коны Варрлаты не нарушаются, она расслабляется и начинает улыбаться, рассматривая мои рисунки с каким-то особенным женским интересом.

— Фира Нэльми, а у вас есть ещё знакомые немые мастерицы?

Оживлённо кивает и сцепляет пальцы в районе сердца. Я не очень понимаю, что это за жест, поэтому уточняю:

— Думаете, они бы согласились составить вам компанию и заняться пошивом таких… необычных ночных платьев и лёгких панталон?

Снова кивает и растягивает губы в улыбке.

Улыбаюсь в ответ, хотя внутри мне не по себе оттого, что фира не разговаривает.

— Мастериц в городе много, а заказов на всех не хватает, — позже поясняет мне Ани, чувствуя мою растерянность. — Для фиры Нэльми такая возможность много значит. Она будет стараться, чтобы оправдать твоё доверие. И не переживай за неё, Лоривьева. Эта женщина давно приняла жизнь такой, какая есть. Рядом с ней и добрый муж и сын, которые о ней заботятся, а теперь вот ещё и с работой повезло.

Ани тоже улыбается и на сердце становится легче.

Следующие дни я погружаюсь в швейные дела.

На просторном чердаке, где обустроена «тайная» мастерская, нет изысков, но комната чистая, тёплая и с хорошим светом. Здесь есть и мягкие стулья, и уютные кресла, и большие столы, чтобы было удобно кроить и раскладывать ткани. И даже два декоративных деревца в больших кадках.

Первые неправедные сорочки выглядят как длинные и удобные ночные платья. Все они выполнены в белых и бежевых тонах, но с некоторыми изысками.

Например, на молочно-белом ночном платье, которое я сейчас развешиваю на плечиках, под грудью проходит чёрная бархатная лента, шириной в два пальца. Спереди к ленте пришит строгий чёрный бант такой же ширины.

То, что такая сорочка деликатно подчеркнёт грудь, уже может оказаться слишком откровенным для многих леди. Поэтому часть моделей ограничивается лишь тем, что в них уменьшено количество слоёв ткани. Но так как ткани я выбираю самые мягкие, то под слоями прослеживаются очертания фигуры.

Одни модели ночных платьев имеют горловину, едва открывающую ключицы, другие имеют укороченный свободный рукав, но в целом каждая модель из «первой коллекции» довольно целомудренная, и именно с них я буду начинать знакомство леди со своими тайными нарядами.

Если же замечу, что кто-то покупательниц готов к большему, то для этих дерзких особ у меня разработана «вторая коллекция» ночных платьев. В них декольте опускаются немного ниже, а подол может оголять щиколотку и даже иметь разрез.

Самые порочные модели «второй коллекции» — это ночные платья из двуслойного чёрного шёлка со вставками из тончайшего полупрозрачного кружева. Чтобы не перегнуть палку, эти чёрные платья-сорочки имеют длину в пол и декольте, которое едва открывает ключицы. Всё внимание здесь привлекают те самые вставки из тонкого кружева, под которыми будет просвечивать кожа.

Честно говоря, я сомневаюсь, в том, что леди свято чтут коны Варрлаты за закрытыми дверями своих спален, но подозреваю, что праведное воспитание накладывает на них свой отпечаток.

И всё же какой женщине не захочется увидеть вспышку страсти в глазах своего мужа, скажем, после пятнадцати или двадцати лет брака?

Мой расчёт на то, что далеко не каждая леди готова полностью раздеться перед мужем, но при этом красивое ночное платье может выглядеть на теле даже эротичнее, чем это же тело без всего.

Ладно, сейчас нечего гадать. Вот когда мой магазинчик откроется, сама и увижу, как обстоят дела на самом деле.

Губы сами собой тянутся в улыбке.

Я очень хочу показать местным ханжам, что вся их праведность — лишь фальшивая игра. Хочу ткнуть их носом в собственное лицемерие.

Как бы аристократы ни задирали носы, но каждая леди и каждый лорд в глубине души мечтают нарушить некоторые абсурдные коны Варрлаты. Единственное, что их останавливает — страх осуждения.

Зато когда никто не видит… все их пороки вылезают наружу.

Я знаю это. Я успела это увидеть.

Глава 10

Вам нужен здоровый сон

Рэйнхарт Константин Орнуа

— И как давно у вас это началось? — спрашивает лекарь, по очереди оттягивая мои веки и осматривая глаза.

— Последние четыре… нет… примерно пять месяцев. Да, думаю, не меньше