Между двух огней - Кристофер Бьюлман

где Томас потянул за кожаный шнур, и на зубчатой стене зазвонил колокольчик. Он подождал, пока толстый фермер, пошатываясь, помочится на стену — священник окликнул его, назвав его имя, Сансон, но тот отмахнулся свободной рукой, — и тогда Томас снова позвонил в колокольчик. После третьего рывка за шнур на них со стены посмотрел очень бледный молодой человек с выщипанными и подрисованными бровями. Он держал над головой малиновый шерстяной плащ — по-видимому, для защиты красивой одежды, которую они не могли разглядеть снизу.

— Если вы здесь не для того, чтобы купить зерно, идите своей дорогой, — сказал он.

— Добрый герольд, — сказал священник, — пожалуйста, позволь нам поговорить с Гийомом.

— Гийом умер. Теперь я сенешаль. Вы можете поговорить со мной.

— Тогда я отслужу мессу за Гийома и порадуюсь твоей удаче. Мы пришли сюда не для того, чтобы купить зерно, которое, как ты знаешь, нам не по карману, или арендовать вашу мельницу, потому что нам нечего молоть, или вашу печь, потому что нам нечего выпекать. Скорее, мы предлагаем твоему господину шанс завоевать Божью любовь в бою.

— Уходите, — просто сказал он и исчез.

Томас почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Герольд! — крикнул он, заставив тощего мужчину вздрогнуть.

Никакого ответа сверху.

— Эй ты, герольд, сукин сын обнюхивающий жопу!

Герольд появился снова.

— У кого хватает наглости так со мной разговаривать? Когда ты обращаешься ко мне, ты обращаешься непосредственно к моему лорду!

— Тогда скажи своему лорду, чтобы он вытащил свой маленький хуй из жены и помог нам убить тварь в реке.

— Ты, ублюдок-простолюдин! — заорал герольд. — Да будет тебе известно, что у нас здесь все еще есть вооруженные люди.

— Тогда скажи им, чтобы перестали дрочить и спускались к реке. Что-то убивает ваш народ.

— Это называется чума, идиот, — сказал герольд более спокойно и снова исчез. На этот раз самые страшные оскорбления Томаса не заставили его вернуться. Поэтому он схватил шнур и дернул изо всех сил, ухмыляясь звону сорвавшегося колокольчика, который покатился по каменным ступеням где-то над ними.

Все пятеро ахнули от увиденного. Следы на илистом берегу, похожие на змеиные, но гораздо крупнее, пролегали по траве у реки, пересекались и петляли между берегом и городом. И они приближались к городу. Кучи вонючего дерьма, о которых говорил священник, все еще были там, полные костей и одежды. Рядом с берегом лежала белая, но забрызганная грязью женская нога. Это было не что иное, как чудовище из Ада. Священник, теперь уже совсем бледный, начал читать псалмы на латыни и попросил девочку махать кадилом, что она и сделала. Мужчина с большой бородой задрожал. Томас тихо сказал: «Священник. Если у нас что-то пойдет не так, беги, как юноша, и забери с собой девочку. Она попытается остаться, но ты ей не позволяй». Священник, не переставая молиться, кивнул, чего Томас не заметил, потому что не отрывал взгляда от молочно-серых вод реки.

Он двинулся вперед, пригнувшись, с мечом наготове. Следующим шел толстый, пьяный мужчина с садовым секачом, а бородатый вообще не пошел вперед, держась поближе к священнику и девочке. Томас был напряжен как струна.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Он замер, когда что-то шевельнулось в воде возле свай рухнувшего моста, что-то похожее на маслянисто-черную руку, но шириной с грудь ломовой лошади. Он не был до конца уверен, что видел это.

Затем все они произнесли какой-то вариант «Боже Мой», когда над поверхностью воды показалась голова.

Белоглазое и плоскоголовое, похожее на какую-то гигантскую помесь угря, тритона и лягушки, оно положило голову на берег и ощупывало землю длинными усами вокруг рта и глаз, пока не нашло ногу женщины. Оно высунуло язык и вцепилось в ногу множеством маленьких зловещих крючков на конце, утягивая ее за собой под воду, сгибая заросли сладкого тростника. Потом они распрямились. Вода вспенилась, а затем снова мягко потекла, как будто ничего не случилось.

Эти белые глаза, слепые глаза дедушки.

Невысокий бородатый мужчина выронил копье и бросился бежать так быстро, что с него слетела шляпа.

Толстяк стоял с открытым ртом, потом его вырвало. Но он не побежал. Вместо этого он последовал за Томасом прямо к кромке воды, которая теперь текла спокойно и не показывала никаких признаков этого существа.

— Пожалуйста, сэр рыцарь. Пожалуйста, защищайте меня в этой схватке.

— Вытри подбородок, — сказал Томас.

Что теперь?

На нем были такие тяжелые доспехи, что он не осмелился заходить далеко в воду и шлепнул по воде плашмя лезвием, прокричав: «Хо! Хо, там! Вытащи свою черную задницу из воды и сразись со мной!» Но чудовище и не подумало подниматься, так что он погрузил сначала одну ногу, а затем и другую в мягко струящийся мрак. Крупный фермер стоял рядом с ним, широко раскрыв глаза, потрясенный, трезвый, его руки были так напряжены, что кончик секача дрожал.

— Подай мне это копье для охоты на кабана, — сказал Томас. Фермер сделал, как ему было велено, принес и передал ему копье с острым концом. Томас взял меч в левую руку и начал копьем прощупывать воду перед собой. Он яростно ткнул в нее, надеясь заставить тварь всплыть. Она не соизволила.

Томас прошел еще немного вперед.

Он посмотрел на обгоревшие сваи, спрашивая себя, не спряталось ли чудовище там, обвившись вокруг них. Возможно, ему стоит подойти к ним и заставить его поднять голову над водой.

Ветер подул сильнее, и пошел дождь, угрожая задуть кадило в руке девушки, которым она по-прежнему покорно размахивала. Латинские молитвы священника было все труднее расслышать.

Томас попеременно то колол воду копьем, то бил по ней плашмя мечом, пока ему не стало казаться, что он напрасно тратит время.

— Что, ты убиваешь только мулов и рыбаков? Ты забираешь ноги только у торговок рыбой? Приди и забери меня! Меня! — сказал он, и его голос слегка дрогнул. Дождь заливал его доспехи и стекал по лицу, заставляя моргать. Облегчение от того, что тварь не захотела с ним драться, смешалось со стыдом за это облегчение, но потом облегчение победило. Возможно, еще несколько ударов в основание свай, и тогда он сможет сказать, что сделал все, что мог. Он снова без особого энтузиазма шлепнул по поверхности реки, затем начал пятиться из грязной воды.

И споткнулся.

Он наступил каблуком сапога на затопленное в грязи бревно позади себя; бревно с огромной скоростью выскользнуло у него из-под ноги, заставив его упасть в реку и отбросить меч за спину. Он побарахтался в воде, отплевываясь, с трудом поднялся на одно колено и поднял руку с копьем.

Часть существа, извиваясь, проплывала по воде